Вдова и Черный герцог

Глава 6. Дальняя поездка

К счастью, женщина, которая до меня пятнадцать лет была леди Рейнер, жила не на другом конце королевства. Тем не мене, дорога до имения ее отца, виконта Томаса Эдергейла, обещала занять почти сутки. И то при условии, что мы не будем останавливаться на ночь, лишь сменим лошадей и кучера на полпути. Конечно, это так же подразумевало, что прибудем в имение Эдергейлов мы смертельно уставшими с дороги, а домой я вернусь и вовсе истощенной.

Тем не менее, Дориан Бладблек не только более чем был готов пойти на все это, но еще и, похоже, оказался привычен к такому рабочему ритму. Причем дал четко понять, что расследование для него в приоритете, и он не станет подстраиваться под меня. Я же не собиралась отступать от своего решения внимательно следить за расследованием, в том числе — сопровождать главу королевской внутренней полиции на важных допросах ключевых свидетелей. Так что просто смирилась с предстоящей смертельной усталостью. И когда Черный герцог сообщил, что договорился с Томасом Эдергейлом о визите — подготовилась к дороге, хорошенько выспалась и прихватила с собой собранную слугами корзину с едой для путешествия. В которой, конечно же, было много крепкого кофе, закрытого в контейнерах, сохраняющих тепло.

— Не передумали утруждать себя долгой изматывающей дорогой? — проворчал мужчина, когда ранним вечером я подошла к карете, готовой отправляться.

Согласно расчетам Дориана, выезжая сейчас, мы должны были прибыть на место около двух часов завтрашнего дня. Следовательно, получим достаточно времени для «откровенной беседы» и отправимся в обратный путь еще засветло. Таким образом, что по дороге туда, что в обратом пути, до темноты минем единственный на нашем пути лес, расположенный невдалеке от имения виконта Эдергейла, по которому в самом деле не стоит ехать ночью.

— Даже не собираюсь, — заявила я в ответ, гордо садясь на свое сиденье.

— Воля ваша, пожал плечами он, усаживаясь напротив.

Карета тронулась, и под стук колес началось наше долгое путешествие.

Итак, почти двое суток наедине с Дорианом Бладблеком… Что тут скажешь, вроде бы умер мой муж, да только в аду вместо него почему-то оказалась я!

Сидя на своем месте, я то и дело пыталась игнорировать взгляд Дориана, которым он настойчиво, без малейшей тени такта, продолжал меня сверлить. Тем не менее, мы ехали молча. И когда в небе погасли последние лучи от спрятавшегося за горизонтом солнца — уже пребывала в полной уверенности, что мы так и будем молчать до самого прибытия в пункт назначения.

Вот только мужчина, увы, разрушил мои надежды! Еще и самым нахальным образом:

— Скажите, Скарлет, откуда в вас, все-таки, столько мазохизма?

— О чем это вы? — возмущенно пробурчала я, от неожиданности едва не подскочив на месте.

— То, с какой настойчивостью вы ищите встреч с женщинами, которые бывали в постели вашего мужа, — хмыкнул он, глядя на меня из-под легкого прищура. — Я ведь прекрасно это видел. Тогда, во время допроса Элизы Лайнер. Или вы думали, я ослеп и не замечал, как вас трясло от каждого ее слова? И ведь сейчас, когда мы прибудем в поместье Эдергейлов, вас будет ждать то, что как минимум, не уступит тому разговору. Тем не менее, все равно не отказываетесь от своей затеи сопровождать меня и присутствовать на этих допросах. Так скажите, как же, кроме мазохизма, назвать это ваше стремление?

— Желание быть уверенной, что в погоне за своими излюбленными теориями вы, стремясь найти им подтверждение, не упустите из виду важные факты, которые могут указать на НАСТОЯЩЕГО убийцу, — выпалила я, сжав кулаки. — И если уж мне, ради установления справедливости, придется потерпеть кое-какие неудобства — так и быть. Потому что на кону, кроме возмездия за Браяна, так же моя личная безопасность и безопасность моего сына. Своим моральным комфортном я пожертвовать готова, жизнью Вильяма — нет.

— И вы настолько не уверены в главе королевской внутренней полиции как в следователе, что готовы раз за разом выслушивать от… более опытных женщин, насколько ваш муж был ужасен в постели?

— Пусть радуются своему «опыту» сколько хотят. В конце концов, как сказала сама Элиза, мне — как порядочной женщине — не с чем сравнивать.

— Вы говорите так, слово сейчас пытаетесь сделать вид, будто в самом деле этому рады, — с насмешкой бросил Дориан.

— Конечно же рада! — возмутилась я, ощущая, что краснею. — Ума, если честно, не приложу, зачем женщине заниматься чем-нибудь подобным по собственной инициативе, а не просто потому, что муж изъявил желание супружеского долга.

— Зачем? — хмыкнул мужчина. — Например, потому, что это приятно.

— Чего в ЭТОМ вообще приятного?! — выдохнула я, четко понимая, что мои щеки уже окончательно залились краской.

Да что он вообще себе позволяет, ведя ТАКОЙ разговор с порядочной благородной женщиной, еще и молодой вдовой?

— На самом деле много чего. И да, для женщин тоже, если только в постели с ними — не жалкий эгоист, которому плевать на свою партнершу, — проговорил Дориан, немного подавшись вперед, и тем самым сокращая расстояние между нами. Настолько, что мое сердце предательски застучало.

— Хватит нести ерунду! — возмущенно охнула я слегка осипшим голосом. — Я прекрасно в курсе, что эти россказни — не более чем байки, при помощи которых не слишком порядочные мужчины совращают наивных женщин, заставляя их поверить, будто ВСЕ ЭТО им тоже может понравиться. Только вот это подлая ложь.

— Как-то вы заявляете… слишком уверенно для женщины, которой не с чем сравнивать, — подло протянул Черный герцог, еще сильнее подавшись ко мне. — Неужели СОВСЕМ УЖ не с чем, Скарлет?

— Совершенно верно, СОВСЕМ УЖ не с чем!

— А вы уверены? — подленько ухмыльнулся он, обдавая дыханием мои губы.

— Полностью уверена.

— Надо же, интересно, — шепнул мужчина…

…и резко подался вперед! Захватывая меня поцелуем, на который я среагировала, словно сильно сжатая пружина! И просто срываясь с цепи, обвила его шею руками, яростно отвечая этим губам. Безумно. Так, словно опьянела от самого крепкого в мире вина, просто понюхав пробку, и к тому времени, как напиток полился в мое горло, уже была полностью в его плену.

Обвив мою талию, Дориан легко подхватил меня, и усевшись на сиденье рядом со мной, всего за миг усадил к себе на колени. Причем уже считанные секунды спустя пересадил так, чтобы я — ох, какое бесстыдство — раздвинула ноги в дорогих брюках и уперлась коленями в сиденье, буквально оказавшись на нем верхом!

…Это ведь… это ведь сон? Тоже сон? Сон, правда?

…а что, если не сон?

Жар. Сильный, неудержимый — словно лихорадка. Полностью им захваченная, я продолжала жадно целоваться с Черным герцогом. И даже не могла ничего сделать с громкими, протяжными грудными стонами, которые совершенно не удавалось сдержать! Не удавалось даже думать о том, есть ли надежда, что сидящий снаружи на козлах кучер, благодаря громкому стуку колес и конских копыт, не услышит их изнутри кареты с обитыми плотной тканью толстыми стенами.

Нет, о нет, любые мысли были полностью изничтожены. Потому что я не могла думать совершенно ни о чем — мои мысли полностью вытеснили горячие, требовательные губы, властно владеющие моими губами. Руки, страстно скользящие по моему стройному телу. И язык, который, проскользнув в мой рот, яростно сражался с моим языком, начисто сводя меня с ума!

Но больше всего — возбуждение Дориана, которое я ощущала даже сквозь штаны, прижимаясь к его бедрам своими непристойно раздвинутыми ногами! Ох, проклятье… если бы… если бы я сейчас была в платье, юбку которого можно легко приподнять, а не в брючном костюме… То совсем не исключено, что мне бы прямо в эту минуту уже очень даже «было бы с чем сравнивать»! Потому что разум просто не способен был меня затормозить, хоть немного. Тело, полыхавшее от страсти, действовало само по себе, охотно отвечая на каждое его прикосновение. Ведь эти прикосновения…

Ох, черт! Они просто сводили с ума! Да как, как вообще можно ТАК реагировать на ласки мужчины, который настолько тебя бесит, стоит ему просто открыть рот, или хотя бы просто на тебя посмотреть? Бред, просто бред…

И я тонула в этом бреду, плененная его сладостным бесстыдством. Целовала. Прижималась всем телом. Запускала пальцы в черные волосы до плеч, растрепывая этот идеальный хвост, собранный на затылке! А еще смотрела в эти лихорадочно горящие глаза, ощущая себя так, словно тону в красном вине, погружаясь на самое дно его темной бутылки.

Когда пальцы Дориана принялись ловко расстегивать мой корсаж, я даже не подумала возразить, или хоть капельку возмутиться. Напротив — повинуясь пылавшему во мне пожару, лишь сильнее стонала, предвкушая его прикосновения к моему телу. И как только его пальцы, приподняв белую блузу, проникли под нее — едва не лишилась чувств от желания, которое было СЛИШКОМ сильным, чтобы все еще оставаться неудовлетворенным. В этот момент я — та, кто считала себя порядочной женщиной — уже просто физически ненавидела эти чертовы штаны, мешавшие мне окончательно пасть на дно…

А в следующий миг издала судорожный стон на грани всхлипа, когда рука Дориана, расстегнув пуговицу, проникла под них, легко касаясь моего белья… и отодвигая его!

Мне показалось, я сейчас задохнусь. Просто не удавалось затолкать воздух в легкие. Голова же и вовсе кружилась так, что мне казалось — я вот-вот потеряю сознание. И если бы его губы выпустили мои хоть на миг — кучер бы теперь, без сомнений, наверняка услышал мои стоны.

Это нарастало во мне. С каждой секундой, все сильнее и сильнее! Казалось, еще секунда, еще мгновение, и я просто взорвусь, разлетаясь на осколки…

…Как вдруг я, ощутив резкий скачок кареты, распахнула глаза!

Что?..

Сердце стучало, словно сумасшедшее. А напротив меня, в неровном свете газовой лампы, подвешенной к стенке кареты, сидел Дориан, не сводя с меня пронзительного взгляда своих глаз цвета красного вина.

Так значит, это все-таки был сон?

Меня било крупной дрожью, в голове словно пронесся смерч, а внизу живота…

Ох, черт! Ощущалось совершенно неуместное и безнадежно постыдное возбуждение! А рядом не было места, где я могла бы на этот раз принять холодную ванную, чтобы прийти в себя.

Но что хуже всего — губы Дориана Бладблека слегка растянулись в коварной ухмылке, от вида которой я инстинктивно сжала колени. Даже не зная, чего боюсь больше: того, что он так и продолжит молчать? Или того, что скажет сейчас хоть одно единственное слово?