Замок серебряной розы

Глава 7

Глава 7

Ты никогда не была трусихой.

Ты – никогда.

Вот и сейчас бояться глупо, правда?

Сама себя загнала в эту ситуацию. Поговорила бы раньше, решилась выдавить из себя хоть какие-то слова оправдания, хоть чуть-чуть… и правила вежливости были бы соблюдены. И тогда сейчас не было бы так ужасно стыдно встречаться с человеком, от которого, если честно, просто-напросто сбегала уже несколько раз.

Ох уж эти родственники, которые почему-то уверены, что знают лучше тебя, что тебе лучше.

Это же не им теперь сидеть и умирать – то ли от страха, то ли от неловкости, то ли от взрывающей изнутри радости.

Я даже и не подозревала, как на самом деле соскучилась.

Руки замерзают в ледышки. Стискиваю деревянные подлокотники с изгибом. Между стульями оставили место, но даже без брони – Ричарда слишком много. Рукав из грубой чёрной материи касается моего локтя. Прямо голой кожи. Замираю как истукан. Не могу себя заставить отодвинуться. Не могу пропищать хотя бы «привет», не могу вздохнуть, не могу вообще ничего.

Даже думать не могу.

Даже церемонию, которая уже вовсю началась, не вижу. Музыка делает паузу, там сестра, кажется, скоро в зал войдёт, а я как будто ослепла.

У меня весь мир сузился до этого чёрного рукава. Ведь поднять взгляд выше у меня нет совершенно никаких сил.

И его хозяин как на зло тоже молчит. Не делает никаких попыток помочь мне выйти из кошмарно неловкой ситуации.

А может… может, это я себе всё придумала? Ну взял человек, уселся на пустое место. Рядом с девчонкой, которую подкармливал мороженками, чтоб она копыта не двинула. Много чести со всеми подряд здороваться. Может, вообще уже забыл.

Заряд здоровой злости позволил мне хоть немного «отмереть».

Так, давай, Гайка – сопли подобрала, и вперёд!

Всё, что тебе надо – чётко и уверенно поздороваться. Убрать руку с проклятого подлокотника. И пойдёт. Можно с чистой совестью смотреть дальше свадьбу и не оглядываться по сторонам. Никто и словом не попрекнёт, если просидишь, как палку проглотила, глядя строго в одну точку перед собой. Свадьбы, они такие. Идеальная отмазка на все случаи жизни.

Давай.

Маленькое «привет» - иначе будешь потом до скончания веков себя грызть за неблагодарность и переживать, что он подумал о твоём воспитании. Уж ты-то себя знаешь.

Всего лишь маленькое, крохотулечное «привет» - он в ответ тоже что-нибудь вежливое, а может просто молча кивнёт… ты же знаешь, что он не любит тратить лишних слов, да?

Это будет не сложно, давай моя хорошая, это ещё проще, чем в детстве уговорить себя выпить гадкое лекарство.

И вообще, он же тоже сейчас смотрит туда, вперёд, где сейчас будет всё самое интересное. Он же сюда за этим явился.

Отвлечёшь влиятельного лорда буквально на секундочку, и миссия по успокоению совести выполнена. А он снова вернётся к своим ужасно взрослым делам…

…А может, и не обязательно? Он же тоже не поздоровался… наверное, всё-таки не заметил. Но это никак не узнать, если не поднять голову. А поднимать страшно… Мамочки, как страшно.

Но чем дольше молчишь, тем сильней ситуация становится безвыходной. Никто не здоровается через час.

Ну дава-а-ай…

Прикрываю на мгновение глаза – и как с отвесной скалы в море вниз головой. Будь что будет.

Вскидываю взгляд, разеваю рот для своего многострадального «привета»…

И так ничего и не говорю.

Потому что он смотрит на меня в упор.

Кажется, вот так сидел всё это время, и смотрел на меня с высоты своего роста – пристально, не мигая, не шевелясь. Наверное, заметил все мои метания, и как я тряслась и сглатывала, пытаясь набраться смелости – чтобы просто сказать «привет».

Но сам не говорил тоже. И у меня ни малейшей догадки, почему.

Когда мы встречаемся взглядами, у него чуть-чуть вздрагивают ресницы, едва заметно прищуриваются веки.

Забываю, что хотела сказать. Все буквы, нанизанные в слова, осыпаются как порванные бусы, куда-то разбегаются по разным углам, я ни за что и никогда их больше не соберу.

Любые слова кажутся глупостью сейчас.

Что бы я ни сказала. Что бы он не ответил. Всё слишком бледное, бесцветное, не выражающее даже миллионной доли того, что молчаливо скрывается в нашем взгляде.

Этот взгляд снова – сейчас как в тот день, когда мы держали в руках жизни друг друга.

И я, притихшая и напуганная, такая маленькая рядом с ним, таким большим и сильным, вдруг очень ясно и отчётливо понимаю.

Ему тоже не нужны никакие мои жалкие приветы.

Он сейчас тоже пытается разгадать – что же творится у меня в голове. Зачем я от него убежала. Почему молчу сейчас.

Оглушительным кажется первый удар смычка по струнам. Скрипки обрушивают тишину нам под ноги. Там где-то, на самой границе восприятия, волнуется сейчас мой названный старший брат. Там где-то вплывает в зал белым нежным облачком моя драгоценная сестра.

А меня нету на празднике. Я прямо сейчас умираю и снова рождаюсь, и так сто раз подряд – под взглядом чёрных глаз.

Меня вдруг остро, насквозь пробивает мысль о том, что он же такой умный. Он же вдруг сейчас догадается? Что я его…

Жар бросается в щёки.

Моё тело подбрасывает вверх, как будто до того я была сжатой до упора пружиной.

Скорее подальше! Я же не вынесу, если он поймёт… Лучше умереть, чем такой позор.

- Лягушонок, стой!

Меня дёргают за руку назад. Дёргают решительно и совсем-совсем по-хозяйски.

Заставляют плюхнуться обратно. Я и сама не понимаю, как оказываюсь снова на том же самом, всё ещё тёплом стуле.

- Ну куда ты скачешь? Церемония началась уже, - добавляет так же тихо Ричард. И я понимаю со стыдом, что он только что удержал меня от столь ужасного, непоправимого поступка, как испортить глупой выходкой праздник собственной сестре.

А ещё… с каким-то странным, ни разу еще не испытанным горячим и щекочущим чувством в груди замечаю ещё кое-что.

Что моя ладонь так и осталась в его.

Он забыл мне вернуть.

Ричард сжимал мои холодные пальцы всё время, пока звучали положенные слова и произносились клятвы.

Оглушённая и сбитая с толку, я смотрела на сестру и брата – таких красивых, таких счастливых, стоящих рядом под ледяной, пронизанной светом насквозь аркой, а сама думала.

В этом есть что-то странное. Слушать брачные клятвы, когда твою руку держат в самом неожиданном и самом сладком на свете плену.

- Прости! – опомнившись, Ричард резко разжал пальцы и убрал руку. Я прижала свою к животу и опустила лицо.

Может, мне и правда рано.

Может, взрослые девушки, опытные, как-то знают, как надо реагировать, когда тебя за руку держит мужчина, которого ты любишь больше, чем всем сердцем и больше, чем всей душой.

Может, мне и правда надо ещё почитать книг. Вот только что-то подсказывает, что и в книгах я не найду правильного ответа.

И почему-то в это момент меня «отпустило». Вот совсем.

Стало так легко-легко и тепло.

Снова вернулось ощущение реальности происходящего. Эта музыка, и запах роз, и все эти люди вокруг, и счастливые глаза сестры, и взволнованные – брата…

И чёрный рукав, к которому я теперь уже совершенно беззастенчиво, не стесняясь прислонялась локтем.

А когда я украдкой глянула на Ричарда, увидела на его лице улыбку, с которой он смотрел на церемонию. Он слишком редко улыбался, но таким я любила его ещё больше.

- Объявляю вас мужем и женой!

Новоиспечённая черта Эрвингейров под шум поздравлений, с волосами, усыпанными лепестками роз медленно прорвалась через толпу к выходу. За ними потянулись остальные. Зал опустел.

Только мы с Ричардом почему-то остались на своих местах.