Лесной глуши неведомые тропы

— Что теперь?

— Теперь пусть лежит. Полагаю, двигаться ему сейчас вредно?

— Вредно, — кивнула я со вздохом. — Покой нужен. Можно на вашей телеге отвезти его домой?

— Не надо, дочка, — возразил Ирах, устало поднимаясь, — пусть пока здесь побудет. Одной тебе с лежачим парнем не справиться, а уж как ходить потихоньку начнет — там и отвезем.

— Я справлюсь, — упрямо качнула я головой, — теперь я ему невеста, мне за ним и смотреть.

— Он не будет мне благодарен, если позволю тебе горшки из-под него выносить. Ни к чему это, дочка. Здесь ты тоже сможешь о нем позаботиться, да не одна будешь. А пока обойди-ка деревню да помоги остальным. Не одного ведь Тура сегодня по плечам отходили. Хакон, проводишь ее?

Кузнец встал и, сладко потянувшись, захрустел костями.

— Провожу. Пусть попробует кто-то ее тронуть — сам башку оторву.

— Смотри-ка себе по ошибке не оторви, — поморщился Ирах. — Ступай, дочка, да дело свое делай.

***

Привычная работа, которой я дольше седмицы была лишена, и впрямь отвлекала от тяжких мыслей. Первым делом я навестила семью батраков: им досталось больше всех, не считая Энги. Но и тут, смазывая спины им обоим, я подивилась милосердию палача, о котором в народе ходили зловещие слухи: если Бьорну плеть местами ощутимо рассекла кожу, то его жена Нита отделалась лишь поверхностными ссадинами. Кровь, проступавшая из лопнувших мелких сосудов, в глазах несведущих казалась жутким зрелищем, а на деле следы с нежной кожи женщины полностью сойдут через две-три луны. Пока бедняжка охала, прижимая к груди плачущего младенца, Хакон продолжал удивлять меня: вывел детвору во двор, чтобы поиграть в снежки. Пока я занималась ранами Бьорна, Нита убаюкала дитя и принялась хлопотать на крохотной кухоньке, чтобы угостить нас травяным чаем и лесными орехами в диком меду.

— Оставь, Нита, — сказала я. — Я уже почти закончила, а засиживаться нам недосуг: остальных надо обойти.

— Но мне больше нечем отблагодарить тебя, — растерянно развела руками Нита, — после уплаты подушного ни медяка за душой не осталось…

Я укрыла спину ее мужа чистой простыней и порылась в полупустом кошеле, в котором все же отыскалась парочка медяков.

— Вот, возьми. Купишь детям еды. А коли совсем нужда припечет, приходи ко мне — авось голодными не умрете.

— Благослови тебя Создатель, Илва, — тихо выдохнула Нита, но медяки все же взяла. — Наша дверь тоже всегда открыта для тебя. Авось и представится случай отплатить тебе добром.

Хакон окончательно покорил детские сердца: перед уходом отстегнул с пояса три железных бляшки в виде волка, зайца и петуха и раздал каждому по игрушке. Нита, разрыдавшись от нахлынувших чувств, повисла у него на шее и осыпала благословениями. Я даже ревниво вздохнула: ему-то трудиться почти не пришлось, а полюбили его здесь не меньше меня…

— Ты и вправду выйдешь за него замуж? — осведомился Хакон, когда мы покинули двор бедняков.

— Думаешь, я солгала людям на потеху? — пожала плечами я.

— Не думаю, — признал он, посмурнев. — Не пойму только, чем я хуже него? Неужто и впрямь его драный зад приглянулся?

— Сам ты драный зад, — рассердилась я, — Энги меня никогда не обманывал и не вел себя со мною, как свинья.

Я ожидала, что Хакон разозлится в ответ, но он долгое время молчал, глядя в сторону.

— Никак не простишь мне того?

Он спросил это так серьезно и с таким глубоким сожалением, что мне показалось: впервые вижу настоящего Хакона, не балагура-притворщика.

— Говорила тебе уже, что давно простила. Только… — я остановилась и призадумалась, — крепко я на тебя тогда обиделась. Обида ушла, но вместе с ней ушло и то, что на любовь было похоже. Ты уж не серчай, Хакон. Парень ты хороший, но… не люб ты мне.

— Я понял, — он сердито взметнул носком сапога снежную пыль. — Не заявись сюда Тур со своим драным задом, может, и стал бы люб.

— Не пришел бы он — все было бы, как есть. Сделанного не воротишь, Хакон. Присмотри себе другую невесту. А мне… другом будь. Как сегодня.

Он тоже вздохнул и впервые посмотрел на меня исподлобья бархатистыми темными глазами.

— Ладно. Попробую. Другом. — И, помолчав, добавил: — И за какие милости Туру так повезло?

— Сейчас бы он с тобой не согласился, — сквозь грусть улыбнулась я.

Хакон и впрямь возился со мною до самого вечера, пока ходила от порога к порогу и облегчала боль пострадавших от господских «милостей». Не везде меня привечали с той сердечностью, какую я встретила в доме батраков; временами мне чудилось, будто люди были недовольны тем, что их наказали, а мне, ведьме, удалось избежать «правосудия» Милдреда. Похоже, сколько ни доведется мне прожить на свете, а все не смогу до конца понять людские помыслы.