Лесной глуши неведомые тропы

Глава 12. Господская милость

Мое сердце, едва воспрянувшее, снова провалилось в пятки. Негнущиеся пальцы никак не хотели выпустить руку Энги, но тот силой расцепил их и грубовато толкнул меня в спину, чтобы уходила прочь.

— А теперь расскажи, почему сам не платишь, — Милдред отпил горячего вина из чаши и облизнулся. Его белые зубы и розовый язык почему-то напомнили мне хищный оскал волка. — Думаешь, раз в списках тебя нет, так можно закон не исполнять?

Энги гордо повел плечами:

— Отчего не исполнять? Я тут и полной луны еще не прожил, платить мне пока не положено.

— Это мне решать, что кому положено, — отрезал Милдред и обратился к писарю: — Впиши его. Когда, говоришь, умерла твоя мать?

— Не я, люди говорят. Уж год миновал, — неохотно ответил Энги.

— А ты когда в мои земли заявился?

— Почти три седмицы назад.

— А значит, без малого луна уж сменилась. Плати серебреник.

Энги насупился.

— Это не по закону.

— Отчего же не по закону? — усмехнулся Милдред, откинувшись в кресле и потирая холеные руки. — Почти целую луну на моих землях прохлаждаешься. Еще и служанку себе взял. Тебе известно, что за слуг хозяину тоже платить надобно?

— Она не служанка, — с глухой яростью в голосе возразил Энги.

— А кто же, если не служанка? Сам же сказал: в твоем доме живет, хозяйство ведет.

— Невеста она мне, — чуть тише ответил он, даже не повернувшись в мою сторону.

Толпа охнула, и все взгляды теперь пчелиными жалами вонзились в меня. Я почувствовала, как зарумянились и без того покрасневшие на морозе щеки. Внезапно проникшее в душу тепло боролось со стужей: я по-прежнему боялась за Энги, а все же и радость от его слов было не спрятать. Он не отступился от меня, да еще и прилюдно невестой назвал!

Милдред недовольно поджал губы.

— Невеста, значит. Хорошо устроился. Но это мы еще посмотрим. Плати монету и проваливай.

— Не буду платить, — возмущенно повел плечом Энги, — еще не обязан.

— Дерзить вздумал? — усмехнулся Милдред. — Не будешь платить — получишь плеть.

— Не по закону это! — гневно выкрикнул Энги. — Еще не сменилась полная луна!

Данник с писарем стыдливо прятали глаза в книгу, но палач и его помощники уже подступили к приговоренному, повинуясь кивку господина. Энги зло скрежетнул зубами и отмахнулся от цепких рук:

— Не троньте. Бежать не буду, пекло с вами. От одной плети не развалюсь.

Я с надеждой взглянула на Ираха, который все еще стоял в толпе напротив, но вступаться за каждого несправедливо обиженного ему не хватило духу. Что делать? Перечить правителю я тоже не смела: кто меня послушает? Лишь бы не навлечь еще больший гнев на несчастную голову Энги…

— В колодки заковывать будем, или разок стерпишь? — участливо осведомился палач.

Энги одарил его мрачным взглядом и принялся расстегивать подлатник. Я стиснула зубы и отвернулась. Одна плеть — невелика беда, я и сама могла ее схлопотать. Но обида Энги передалась и мне: несправедливо это. Милдреду просто хотелось показать свою власть и превосходство над простым людом, вот и отыгрался зазря на невинном человеке.

Тишину, повисшую на площади, разрезал хлесткий визг плети, и все закончилось. Когда я осмелилась вновь посмотреть в сторону позорного столба, Энги уже молча натягивал рубаху. Заботливо вышитую моими руками.

Одевшись, он встал рядом со мной, и теперь уже я взяла его за руку, безуспешно стараясь поймать его взгляд. Он смотрел в никуда, кипя от внутренней ярости. Вот такой он, горячая голова, что поделать. След от удара наверняка саднит на коже, но он не подает и виду, гордо расправил плечи и застыл камнем. Ну ничего, когда все закончится, смажу его ссадину, крепко обниму и утешу ласковыми словами. Нам еще о предстоящей женитьбе объясняться…

Я продолжала мерзнуть, в поисках тепла прижимаясь к боку новоиспеченного жениха, а деревенские люди все подходили к столу, отвечали на одни и те же вопросы, звенели монетами. По плечам иных еще довелось прогуляться плети, но в каменоломни в этот год не забрали никого. Позаботился ли об этом Ирах? Я невольно скосила глаза на трактирщика: теперь он вместе с семейством переместился на нашу половину. На другой стороне почти не осталось людей.

А к столу, меж тем, павой скользнула непривычно тихая Мира.

— Так и записано? — расхохотался вдруг Милдред. — Шлюха?

— Так и записано, — подтвердил данник, переводя взгляд с книги на мою подругу.

— А что о шлюхах в законе сказано? Велено ли им платить больше за срам? — полюбопытствовал Милдред.

— Ничего не сказано, милорд, — нахмурившись, ответил данник.

— И кто эти законы писал, — лорд картинно всплеснул руками, затянутыми в дорогие перчатки. — Я бы этим срамницам вдовесок к подушному еще плетей выписывал.

Мира в ужасе таращила глаза на господина, приоткрыв хорошенький ротик.

— Что, не хочешь плетей? — насмешливо ухмыльнулся Милдред. — А как чужих мужей совращать, так ни в каком месте у тебя не свербит?

— Но… господин… — осмелилась тихо возразить испуганная девушка. — Я никого к себе в постель не тащу! Они сами приходят!

— Ну, что, бабоньки? — хитро прищурившись, оглядел вновь притихшую толпу Милдред. — Кто хочет за благоверных отыграться? За каждого по плети этой шлюхе, а? Все по вашему слову.

Меня затрясло, и я крепче схватилась за руку Энги обеими ладонями. Ведь нельзя так! В чем виновата несчастная Мира? Как положено, она отдала свои причитающиеся к уплате монеты. За что же изверг решил над ней поизмываться?

Недоброжелательниц у Миры было хоть отбавляй, но, к моему облегчению, никто не вышел вперед, чтобы обвинить ее. Хищный огонек в синих глазах Милдреда угас, и он недовольно нарушил молчание.

— Значит, никто. Что ж, срамница, повезло тебе. Плати еще шесть сверху, и проваливай.

Мира испуганно сглотнула и отшатнулась, и я почувствовала, как дернулся Энги.

— Но, господин… у меня с собой нету! Мне надо домой… поискать…

— Нету? — вновь повеселел неуемный лорд. — А зачем же дома искать? Ланберт, поищи-ка у нее под юбкой, а вдруг найдешь?

Грузный стражник со здоровенным мечом на поясе и зверским лицом без единого намека на жалость шагнул к бедняжке Мире. Когда он схватил ее за косу и привселюдно потянул подол кверху, подруга вскрикнула и испуганно отшатнулась. Кулак Энги до боли сомкнулся вокруг моей ладони, и я в страхе посмотрела на него. Искаженное гневом лицо не сулило ничего доброго. Я дернула рукой, пытаясь привести его в чувство, но он меня снова не замечал, во все глаза глядя на происходящее.

— Я не виновна! Не надо! — взвизгнула Мира и, царапнув по лицу старжника, вывернулась из его рук.

Видимо, страх затмил ей разум, и она побежала прочь, не разбирая дороги, к пустующим лавкам рыночной площади. Стражник погнался за ней, без труда поймал, словно заполошную птичку, с силой прижал к лавке грудью и задрал-таки юбку, открывая чужим взглядам стройные ножки в чулках. Рука, затянутая в латную перчатку, тяжело опустилась на беззащитную ягодицу, и Мира взвыла.

— Не трогай ее, ты, шкура! — заорал Энги и, выпустив мою руку, бросился к ним.

— Энги! — заголосила я, — остановись!

Тяжелая рука стражника успела наградить едва прикрытый зад Миры несколькими увесистыми шлепками перед тем, как на него диким зверем налетел Энги. Схватив обидчика моей подруги за ворот подлатника, он с силой отшвырнул того прочь от плачущей навзрыд страдалицы и набросился на него с кулаками.

— Это что такое? — заорал Милдред, вскочив на ноги и роняя наземь медвежью шкуру. — Разнять, немедленно!

Другие стражники подбежали к дерущимся и оттащили взбешенного Энги от собрата, щедро угощая его пинками, тычками и затрещинами.

— Совсем страх потерял? — угрожающе крикнул Милдред, самолично подходя к моему жениху.

Из разбитых губ Энги тонкими струйками стекала кровь, но Милдред не пожалел красивой перчатки и с размаху ударил его по лицу. Голова Энги дернулась, и он зарычал — не то от боли, не то от гнева.

— Не надо! — крикнула я и бездумно бросилась к ним. — Прошу вас!

Чьи-то сильные руки удержали меня, не позволили бежать, и я отчаянно забилась в крепкой хватке.

— Энги!

Но обезумевший Энги извернулся и пнул вновь замахнувшегося Милдреда сапогом в живот. Милдред сдавленно вскрикнул, а я в отчаянии повисла на чужих руках, не желая верить глазам. Поднять руку на правителя? Храни его старые духи, что теперь будет? Казнят прямо здесь и сейчас?

— А вот теперь ты получишь свое, — разогнувшись, зло ухмыльнулся Милдред. — В колодки его. А ты, — он повернул искаженное нездоровым возбуждением лицо к палачу, — приготовь кнут.

Сквозь толпу пронесся встревоженный ропот, а у меня затряслись колени.

— Кнут, господин? — изумленно переспросил палач. — Для человека?

— Ты плохо расслышал? — зарычал Милдред, отряхивая бархатный камзол на животе.

— Нет, господин, — покорно склонил голову палач. — И сколько… ударов?

— Пока не велю прекратить. И бей как следует, — повысил голос кровожадный лорд. — Увижу, что отлыниваешь от работы — сам под плеть пойдешь!

Я снова забилась в чужих руках и набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать, но чья-то широкая ладонь крепко стиснула мне рот.

— Молчи, Илва. Молчи, если сама хочешь жива остаться, — зашептал над ухом голос Ираха. — Криком его не спасешь. И смотреть туда не надо. А если хочешь помочь… беги лучше домой и возьми своих снадобий. — Он развернул меня лицом к себе и резко встряхнул, вглядываясь в мое лицо. — Слышала?

Чувствуя, что теряю рассудок от ужаса, я кивнула. Глаза Ираха удерживали мой взгляд словно невидимыми нитями. Казалось, если я опущу веки и разорву эти тонкие нити, мир рухнет нам на головы и похоронит навеки — и Ираха, и Энги, и палача, и Милдреда, и меня вместе с ними.

— Беги, Илва. А как возьмешь все, что потребуется, возвращайся в трактир. Не на площадь, слышала? — Он снова встряхнул меня за плечи, и я снова кивнула, давясь рыданиями. — В трактир! Сядь в харчевне и тихо жди, пока мы не вернемся. Я приведу туда Тура, если… — он осекся, и из моих глаз градом покатились слезы.

Если к тому времени он останется жив. Кнутом в наших краях били редко, и чаще всего тех, кто был приговорен к позорной смерти. С Милдреда станется стоять и смотреть, как в муках умирает досадивший ему строптивец. Энги уже довелось испробовать господского кнута, но теперь рядом нет рассудительного лорда Хенрика, который мог бы удержать горячую руку сына.

Послышался удар молота, и я невольно оглянулась. С Энги успели опять сдернуть одежду и заковать в колодки, подставляя палачу оголенную спину с красной полосой от плети. А тот уже с явно недовольным видом пропускал сквозь кулак и придирчиво осматривал гибкую часть кнута.

— Не смотри, Илва! — снова дернул меня Ирах и развернул лицом к себе. — Лучше беги, пока никто не видит.

На подгибающихся от накатившей слабости ногах я побежала в сторону дома. Звонкий щелчок кнута успел достигнуть моих ушей, и я снова стиснула их ладонями. Нет, Ирах прав. Страх затуманивает разум, нельзя думать о том, что станет с Энги. Он будет жив. Он не может умереть. Ведь он ни в чем не повинен!