Лесной глуши неведомые тропы

Зашить раны было нечем, и целебных мазей я с собой не прихватила. Зато весна давала возможность найти лекарство прямо под ногами. Хорошенько вымыв найденные листья, я растерла их руках, чтобы пустить свежий сок, и приложила к порезам. Мне пришлось порвать на повязки ночную рубашку, купленную на ярмарке, зато на душе стало спокойней: авось обойдется, и целебный сок подорожника сделает свое дело.

Закончив, я осторожно обняла Энги и поцеловала в шею. Твердые мышцы напряглись под моими пальцами, но противиться он не стал, лишь крепче прижал меня к себе.

— Я боялась, что они убьют тебя, — вздохнула я и потерлась щекой о его обнаженную грудь.

— Куда им, — хвастливо прищелкнул языком Энги, перебирая пальцами мои косы. — Почему ты в меня не веришь?

— Их было пятеро, Энги. А ты один, — пальцы нащупали позвонки на его пояснице, и он вздрогнул под прикосновениями.

— Я все-таки королевский гвардеец. Хоть и бывший. А они — неумелое отребье.

— А если… нас найдут королевские стражи? И тебе придется сразиться со своими собратьями? — я подняла лицо, чтобы заглянуть в любимые зеленые глаза.

Он помрачнел, но из объятий меня не выпустил.

— Надо будет — сразимся. Я защищаю свое.

— Но сможешь ли ты устоять перед ними? Их ведь тоже будет много.

— Раньше ты не была такой трусливой, — насмешливо хмыкнул он и поцеловал меня в висок. — Не волнуйся, Илва. Правда на нашей стороне. А теперь давай-ка поедим, и снова в путь.

Но за обедом кусок в горло не лез. Пожевав немного сыра и сухого изюма, я снова поделилась своей тревогой:

— Энги… Как полагаешь, когда мы приедем домой, гвардейцы отца уже будут нас ждать?

Он задумался, тщательно обгладывая ножку холодной жареной перепелки.

— Ты же сама хотела домой. Можем свернуть и поселиться где-нибудь еще.

— Нет, — я тряхнула головой. — Не хочу бегать. Мой дом — там, где я прожила все те годы, которые помню. Там, где приютила меня Ульва. Меня никто не заставит больше уйти оттуда. Разве что гвардейцы…

— Не думаю, что они заявятся прямо туда, — качнул головой Энги. — Только если Милдред расскажет. А он не расскажет, почему-то я в этом уверен. Тогда пришлось бы говорить все, объясняться перед королем. Нет, ему выгодно, чтобы принцесса сгинула бесследно, если ты в самом деле ему мешаешь.

— Но почему он тогда не отказался на мне жениться?

«Ты еще не знаешь, что такое боль», — вспомнились мне зловещие слова Милдреда, и я поежилась.

— Поди знай, — Энги нервно повел раненым плечом и тут же поморщился. — Не хочу об этом думать. И ты не думай. Лучше давай-ка собираться.

Всю оставшуюся дорогу я то и дело оглядывалась назад, смутно опасаясь погони. Но позади ехал Энги с беспечным и довольным выражением лица. С каждым днем, который приближал нас к дому, он улыбался все чаще, много шутил и подначивал меня, стараясь развеять мои страхи. Без него я непременно заплутала бы в лесу, но Энги прекрасно ориентировался по солнцу и звездам и уверял меня, что мы держимся неподалеку от тракта и скоро, совсем скоро приедем домой.

Лес в эту пору теплой весны словно наполнялся волшебством. Россыпью белых капелек зацветали первые кустики земляники, вперемешку с лилово-розовыми цветочкам медуницы и голубоватыми звездочками пролесок. Лесная почва нарядилась сочной зеленью, на кончиках сосновых ветвей распушились нежно-салатовые новорожденные иголки. Пение лесных птиц, особенно мелодичное перед гнездовьем, ласкало слух и заставляло забывать обо всех тревогах.

По ночам на жестких еловых лапах меня согревали жаркие объятия Энги и слова любви, которые он не забывал шептать мне на ухо. Мои пальцы дерзко пробирались ему под рубашку и гладили его тело — настолько, насколько он разрешал мне. Временами меня обижала его сдержанность: я бы давно позволила ему гораздо больше, чем просто объятия и поцелуи, если бы он только захотел.

Но Энги держался стойко, как кремень.

На исходе второй седмицы скитаний по лесу, как и предполагал Энги, мы вернулись домой. Нас встретил опустевший двор: моих курочек больше не было в сарае, никто не бросился ко мне выпрашивать еду с радостным кудахтаньем. В сгущавшихся сумерках дом, к которому я стремилась всей душой, выглядел чужим и неприветливым. Энги привязал лошадей у покосившегося забора и первым ступил на крыльцо. Перед дверью нахмурился: замок, на который запирали избу перед отъездом, валялся сбитым в кустике молодой крапивы.

Энги первым вошел в дом, я — следом за ним. Отчего-то я ожидала притаившихся внутри гвардейцев, однако все оказалось куда проще: оставленный без присмотра дом просто-напросто обворовали. Не хотелось думать о том, кто из односельчан позарился на наше нехитрое добро. Не было ни топора, ни граблей, даже поганую метлу, и ту унесли.

На голых лежанках остались только набитые прошлогодней соломой тюфяки. Подушек, простыней и одеял как не бывало. Развороченный сундук так и остался стоять с открытой крышкой: забрали все старое белье — и мое, и Ульвы, и даже вышитую к свадьбе рубашку Энги.

У меня не было слов, я просто молча бродила по разоренному дому. Энги, напротив, посмеивался и с каждой новой обнаруженной пропажей озадаченно почесывал себя в затылке.

— Заслонка-то от печи кому понадобилась? — хохотнул он. — Ну народ.

Пошатываясь, я забрела в чулан. Как ни странно, горшочки с моими мазями и сушеные лекарственные травы остались на месте, забрали только съестное: мешок с лесными орехами, вязанки сушеных грибов и луковицы. Разумеется, картошки и овощей в пустом доме воры тоже решили не оставлять.

— Не расстраивайся, Илва, — Энги обнял меня со спины. — Сейчас зайдем к Ираху, у него и поужинаем. Сегодня как-нибудь переночуем, а завтра с утра… как раз воскресенье. Сначала в церковь, обвенчаемся, а потом и на ярмарку. Деньги у нас есть, а барахло даже в руках тащить не придется. Двух лошадей я должен вернуть Огнеду, а одну можем оставить себе.

Если волки не сожрут. Впрочем, что-то они не показывались, пока мы ехали через лес домой.

Энги воспринял мое молчание по-своему и поцеловал в щеку.

— Неужели какие-то воришки смогли так тебя расстроить?

— Нет, Энги, — улыбнулась я. — Ты прав. Идем к Ираху.

Мы сгрудили дорожные вещи у порога. Энги подобрал из крапивы замок, обжег руку и принялся громко ругаться. Выдернув жгучую траву с корнем, хотел было ее выбросить, но я не позволила: свежая зелень сгодится для весеннего супа.

Приладив замок на двери, Энги хотел было помочь мне взобраться на лошадь, но я отказалась:

— Увидят меня верхом, и что скажут? Лучше не привлекать лишнего внимания.

Вздохнув, Энги связал поводьями лошадиный караван и поплелся за мной пешком.

Сквозь распахнутые настежь окна трактира доносился размеренный гул голосов: харчевня об этой поре всегда словно превращалась в переполненный пчелами улей. Энги привязывал лошадей к забору, когда хлопнула входная дверь: пьяница Гунт нетвердой походкой поплелся за угол, чтобы справить нужду. Я поморщилась. Сделав свое неблагородное дело, Гунт поскреб лысый затылок и только теперь обратил на нас внимание. Выцветшие карие глаза едва не выкатились из орбит от удивления.

— Тур, дери Создатель мою душу! Ты ли это? И Илва с тобой? А где вы столько коней наворовали? Или это у меня в глазах троится?

— Не троится, — засмеялся Энги. — Ирах здесь?

— Где ж ему быть, — пробурчал все еще изумленный Гунт. — А вы это откуда?

— Да так, по делам ездили, — уклонился от ответа Энги. — Илва, идем.

Едва мы переступили порог, как в ноздри ударил густой запах свежесваренного эля и жареного мяса. Глаза заслезились: я успела отвыкнуть от удушающего смрада таверны после свежего воздуха дворцовых покоев и коридоров.

Прошедшая мимо Руна вдруг оглянулась и замерла с подносом в руках, вытаращив на меня глаза. Я не удостоила ее взглядом: после расправы надо мной на празднике Зимогона Руна была последним человеком, которого мне хотелось бы видеть. Зато за стойкой я увидела Ираха и просияла.

— Глазам не верю! — ахнул тот, едва не выронив кружку с элем. — Илва, ты ли это?

— Я, — улыбаясь, я подошла ближе. — И Энги со мной.

— И когда вы вернулись?

— Да вот только сегодня.

Ирах торопливо вытер руки о засаленный передник, вышел из-за стойки и крепко обнял меня, прижимая к объемистому животу. «Как отец», — мелькнула в голове странная мысль.

— Где же это вы пропадали?

— Лучшей доли искали, — улыбнулась я.

— Не нашли, по всему видать, — фыркнула за спиной Руна. — Ведьмам-то, небось, нигде не рады.

Я обернулась и наконец смерила ее холодным взглядом.

— Мои куры целы?

— Какие такие куры? — ядовито прищурилась Руна.

В моих жилах мгновенно разлился холодный гнев.

— Такие, которых вам Энги на присмотр оставил. Лучше бы им быть целыми, иначе я тебя саму в курицу превращу.

Руна изумленно открыла рот, но тут же закрыла его, и в ее взгляде, к своему удовлетворению, я заметила испуг.

— Да целы, целы твои несушки, что им сделается, — посмеиваясь, похлопал меня по плечу Ирах. — Ну, уважьте старика, угоститесь с дороги. Небось, дома-то не успели ничего состряпать.

— Наш дом разворовали, — спокойно сказала. — Ума не приложу, кто бы это мог быть?

Ирах удивленно округлил глаза.

— Разворовали? Как же так, деточка…

— Да вот так, — ответила я и уже громче добавила, отметив, как притихли голоса в харчевне: — Если к вечеру мое добро домой не вернется, у воров к утру руки отсохнут. Там и поглядим, кто на чужое позарился.

От меня не укрылось то, как испуганный взгляд Руны метнулся на ее руки. Украдкой зыркнув на меня, она тут же спрятала их под фартук.

— Сдалось кому-то твое добро! — фыркнула она нарочито громко. — На хранение я его взяла, в кладовую положила. Добро сделать хотела. А то бы все плесенью пошло, а еду бы мыши изгрызли.

— А печную заслонку моль бы побила? — хмыкнул позади Энги.

— Руна! — нахмурил брови Ирах, но трактирщица проворно шмыгнула в кухню. — Кхм… ты, дочка, не серчай. Я прослежу, чтобы тебе все вернули, если и правда так вышло… Я не знал…

— Не сомневаюсь, — улыбнулась я снисходительно и присела за ближайший стол.

Братьев Риддов, что сидели напротив над полупустыми тарелками, словно ветром сдуло: пересели в самый угол харчевни, потеснив гурьбу батраков. Я едва удержалась от торжествующей улыбки. Так-то. Считают меня ведьмой? Пусть теперь и близко боятся подступить.

Энги неодобрительно покачал головой, взглянув в мою сторону. Я виновато пожала плечами и мило улыбнулась.

— Нам бы… корму лошадям задать, — неуверенно попросил Энги Ираха и положил на стойку блестящий золотой. — И поужинать. А сдачу… возьми за беспокойство о курах и за хранение добра.

Я нахмурилась: этак не успеешь оглянуться, как Энги все богатство разбазарит.

— Свейн! — окликнул Ирах сынишку, обернувшись через плечо. — Овса лошадям, быстро!

— И, вновь повернувшись к Энги, спросил озадаченно: — Где это ты так разбогател?

— На заработки ездили, — небрежно повел плечом Энги.

— В столицу, небось? — уважительно протянул Ирах.

Энги перехватил мой предупреждающий взгляд и осекся на полуслове.