Всё не так! (книга 1)

К сожалению, сейчас Тол дель Гаро был им необходим. Во-первых, сей оборотень должен был помочь с введением семьи Маричелли в местное общество. Во-вторых, взять под свое видимое покровительство на случай встречи с другими оборотнями, что хоть и редко, но могли добраться в эту глушь. Фабрицио не верил в дружеские узы между отцом и этим лайгром, про которые фрауг Гаро столь много рассказывал. Слишком уж много признаков лжи и неискренности подмечал юноша. Немного поразмышляв на эту тему, Фабрицио пришёл к мысли, что у отца был какой-то компромат на фрауга Гаро. Теперь же опасной информацией владела матушка Фаба. Наверняка хитрец оборотень планировал заполучить доказательства каких-то своих незаконных делишек, посредством охмурения Селесты ор Хатос, ибо влюблённая женщина зачастую слепо верит или хочет верить своему избраннику. Матушка Фабрицио, к облегчению сына, не спешила падать в объятия красавца-лайгра, хотя отдельные тревожные признаки Фабрицио всё же подмечал...

Это и необычное оживление матери, и осторожные взгляды, и, порой, лёгкий запах желания, разливающийся в воздухе, в присутствии оборотня. Юноша не был ханжой и понимал, что красивой молодой вдове не долго быть одной. Никакого протеста сие понимание в нём не вызывало. Однако личность, набивающаяся в любовники к Селесте Маричелли, его абсолютно не устраивала. В этом смысле Фабрицио был бы рад, если бы матушка обратила внимание на какого-то аристократа-человека.

Как оказалось, не ему одному не нравился фрауг Гаро - сеньора Леона тоже отзывалась о нём весьма негативно. Конечно, самому Фабу она ничего не говорила, однако однажды юноше случайно довелось подслушать разговор оборотницы и Селесты Маричелли.

- ... я ему не доверяю, Сел. Да, он, очевидно, не прочь позабавиться с тобой и, как мне кажется, может иметь на тебя какие-то планы. Вот только это не любовь, а расчёт с похотью. Оборотни, когда любят, иначе смотрят, действуют, говорят... Вспомни хотя бы мужа своего покойного!

- Ты права, - в голосе матери отчётливо слышится горечь. - Я тоже полагаю его интерес несердешным... Да и за Фаба опасаюсь. Не хочу снова с оборотнем связываться. Семьи мне с ним строить не нужно, а легкие отношения заводить... опасно. Вдруг у него чувства проснутся? Или это на сыне как-то скажется? Нет, нет, Леони! Между мной и фраугом Гаро ничего кроме вынужденного общения никогда не будет...

- Это хорошо, Сел. А то я уж волноваться начала. Не расстраивайся и оглянись: наверняка на балах и аристократических вечерах ты встретишь порядочных интересных фронсинов или свободных фраугов людей...

- Для моего возраста интересные мужчины почти все женаты, Леони. В большей массе те, кто могут обратить на меня внимание и свободны, уже достаточно немолоды. А ещё... я ведь планирую через два года уехать. Хочу домой - на родину. Опостылела мне чужбина. Не желаю здесь что-то новое строить. Ни семью, ни дело свое. Чувствую: только когда в Акладию вернусь, жить начну заново...

Подслушанный разговор немного успокоил Фаба. Однако, несмотря на это, он всё равно бдительно отслеживал каждую встречу матушки и подозрительного лайгра. Впрочем, довольно скоро новые проблемы полностью захватили юношу.

На протяжении всей своей жизни Фабрицио в большинстве своём вёл не слишком общительный образ жизни. Даже во время последнего года постоянной перемены мест жительства и путешествий он больше слушал, смотрел, изучал и анализировал, нежели сам общался. И только теперь, когда ему пришлось вместе с матушкой войти в местное общество, Фабу предстояло научиться быть среди множества людей своим.

Первые попытки, как на его собственный вкус, были неуклюжими. Фабрицио с досадой подмечал, что собственный стиль разговора мало похож на кружево из слов и жестов оксорийских аристократов. Однако навыки юноша приобретал быстро, и уже через две трети года достиг удовлетворяющих его самого результатов.

Вместе с пришедшими умениями обозначилась и другая проблема - девушки. Ранее Фабрицио никогда не сталкивался с направленным на него самого личным сердешным интересом. Но теперь, когда он возмужал и приобрёл лоск, взгляды многих молоденьких (и не только!) фройлин и фрау обернулись в его сторону. Поначалу Фаб только подмечал влюбленные взгляды, с любопытством исследователя поддерживал игривые беседы и учился особому предупредительному обхождению. Однако довольно скоро интерес фройлин и фрау стал более настойчивым. Они постоянно подстраивали "неожиданные" встречи, падали ему на руки в обмороки, подворачивали ногу, спотыкались дабы быть поддержанными им, якобы случайно приоткрывали то верхнюю часть груди, то ножку в кружевном чулке...

Через некоторое время любопытство Фаба отступило и сменилось на явное желание прекратить эти игры, ибо они основательно приелись. Возможно, всё было бы иначе, если бы юноша испытывал хоть толику плотского желания или мог поговорить с кем-то из девушек о чём-то интересном для него самого. Увы! Почти все фройлин и фрау ничем кроме домашних мелочей, моды, сплетен, развлечений и поисков будущего супруга не интересовались. Это окончательно разочаровало Фабрицио в общении с оксорийскими аристократками, и он попытался их избегать. Напрасно. Охота на перспективного иностранца лишь усилилась.

За советом, решив переступить через собственную настороженность, Фаб обратился к сыну фрауга Тола дель Гаро. Ахн, будучи полноценным оборотнем прошедшим третий этап взросления, активно пользовался вниманием фройлин и фрау всех возрастов и получал от сего процесса явное удовольствие. Услышав о проблеме Фабрицио, Ахн дель Гаро долго смеялся, а потом проникновенно ответил:

- Фаб, ты ещё не дорос до их интереса. Нет в тебе взрослых желаний, понимаешь? Однажды всё изменится и ты будешь только рад вниманию женщин...

- Это я как раз понимаю, - спокойно ответил Фабрицио. - Но сейчас мне хотелось бы чтобы интерес ко мне женщины не проявляли..

Ахн весело закашлялся, а потом ответил:

- Попробуй грубо себя повести. Большинство женщин такое поведение оттолкнет, хотя... некоторых особей это может и подстегнуть... И кстати: если сильно будешь избегать общества женщин, то могут пойти слухи о твоей немощности по мужской части или того хуже о сексуальном интересе к мужчинам. А это плохо, малыш. От такого вовек не отмоешься. Так что можешь для отвода глаз начать с кем-то встречаться...

- Чтобы встречаться нужно знать как особые знаки внимания оказывать...

- Ты про поцелуи и объятия говоришь? - левая бровь Ахна поползла вверх, а на губах заиграла лёгкая насмешка.

- Да, об этом. Я ведь не испытываю... особых чувств. Не знаю как их имитировать...

Ахн снова закашлялся, а потом, немного подумав, предложил:

- Давай сделаем так: сегодня у меня свидание с одной фройлин. Я тебя в особое место посажу, чтобы она не увидела. Будешь смотреть, малец, и учиться...

- Хорошо, - согласился Фаб.

Никакого протеста предложение Ахна у Фабрицио не вызвало. Знания, которые он мог получить от подобного урока, и потребность в них, перевешивали все нормы морали, что пыталась привить своему сыну Селеста Маричелли.

В целом, после наблюдения и нескольких уточняющих вопросов, что и как нужно делать Фабрицио стало ясно. Кандидатку в будущие девушки, юноша отбирал тщательно. В конце концов, его выбор остановился на юной фройлин Мадлен О'Найли. Она была из небогатой семьи, привлекательная, добродушная и начитанная. С ней у Фаба находились темы для не совсем уж скучных разговоров, и юноша готов был потратить на встречи с этой девушкой немного своего личного времени. Первые пять встреч прошли неплохо. Да и количество охотниц значительно поубавилось. Правда, с поцелуями у Фаба выходило худо. Тщательно изображая интерес, юноша ничего приятного не испытывал. Более того: смешивание слюней и дыхания вызывало в нём брезгливость. Естественно, его истинное отношение умная девушка всё же смогла заметить, а потом высказать своё возмущение собственному кавалеру.

Не желая обижать Мадлен, Фабрицио наскоро сочинил рассказ о своей якобы несчастной безответной любви к некой оборотнице Айгорите. О том, как страдает вдали от неё. О том, что встретив такую замечательную девушку как Мадлен, отчаянно надеялся на возникновение нового чувства, но ... увы, потерпел сокрушительное поражение...

С Мадлен они расстались хорошими друзьями. А через несколько недель многие молодые фройлин частично оставили на него охоту и начали проявлять явное сочувствие к молодому юноше. Однако полностью проблема с женщинами не исчезла, ибо часть из них его "влюбленность" восприняла как личный вызов. Нескольких таких охотниц, Фабрицио попытался оттолкнуть грубостью, но из этого мало что вышло.

Идея обернуть мешающие ему обстоятельства на пользу пришла к Фабрицио неожиданно. В городе, где обосновались Селеста и Фабрицио Маричелли, не было ни одного учебного заведения, что могло дать юноше интересующие его новые знания и умения. Поэтому он много рисовал и готовился к сдаче экзаменов в Сонтийский университет как самостоятельно, так и с нанятыми репетиторами. Постоянная художественная практика дала превосходные плоды - картины Фаба вновь заиграли скрытой силой и удивительно гармоничной красотой. Желая помочь матери, юноша начал их продавать под творческим псевдонимом. Однако картины неизвестного художника, к неудовольствию Фабрицио, расходились медленно и за сущие гроши.

Довольствоваться таким положением дел, юноша не желал, а поэтому постоянно искал выход из сего положения. В основном он анализировал причины успеха именитых творцов и приёмы простых купцов. Постепенно к нему пришла мысль о том, что его продукция требует особого ореола, дабы её раскупали. Тут-то и родилась идея использовать собственный интерес у женского пола. Больших усилий прилагать Фабу не пришлось. Он всего-то попросил упомянуть Ахна в разговоре с несколькими своими пассиями о "тайном" увлечении Фабрицио после печальной истории любви, по "секрету" сообщить творческий псевдоним юноши и красиво поведать о том, какие особенно прекрасные картины теперь выходят из под кисти страдающего творца... Новость разлетелась мгновенно. А потом... потом к Фабрицио пришёл успех...

Все картины выставленные на продажу раскупили за пару дней. Самого Фабрицио всюду сопровождали восторженные взгляды и шепотки. А девушки... да, поклонниц у него стало на порядок больше. Некоторые даже намекали, что не прочь попозировать. Но от подобных предложений Фаб всегда отказывался. Ещё в детстве он понял: портреты не для него. Юноша всегда очень чётко прорисовывал увиденное, однако редко какому человеку нравился его собственный образ целиком от и до. Большинство всегда было чем-то недовольно: чуть великоватым (на их взгляд) носом, "неправильными" скулами или губами, формой глаз и многими другими особенностями. Естественно, с подобной позиции для того, с кого портрет писался, получившийся образ был всегда не очень хорош. А ведь среди людей очень часто встречались и те, кто видел свои черты немного иначе, чем они были в действительности. С этой стороны точное отображение облика на картине воспринималось только как лживое и неправильное.