Всё не так! (книга 1)

- Вы монстры! Ужасные монстры!

- Твой сын наполовину один из нас...

- Нет! Слышишь? Это не так! Он почти человек! Он не обращается и начал чувствовать...

- Он научился искусно притворяться, Сел. Уж я-то своего сына чувствую хорошо. Фаб - несомненно очень умён и даёт окружающим то, что они ожидают. Умело усыпляет бдительность...

На несколько минут установилось напряженное молчание, а потом тихим срывающимся голосом Селеста ор Хатос сказала:

- Мне все равно, Эмиль. Пусть так. Но он не заслуживает рабства у твоих сыновей...

- Фабрицио такой же мой сын, как и Рон с Гаром. В семье ему будет хорошо...

- Неужели ты не видишь? - в голосе матери слышались слёзы. - Они не любят его. Презирают. Терпеть не могут. Ты хоть можешь на минуту представить, как они будут поступать с ним, когда через пару лет тебя не станет? Я боюсь за него, Эмиль. Очень боюсь...

И снова молчание заполонило комнату. Через несколько минут раздались шуршание ткани и тихий горестный всхлип матери. Зная своих родителей, Фабрицио ничуть не сомневался: отец обнял маму, а мама прижала голову к его груди.

- Хорошо, Сели, - на этот раз голос отца стал необычайно мягким. - Я подготовлю вам пути для побега. Куплю подходящий домик в твоей стране и положу деньги на счёт в местном банке. Всё это будет принадлежать тебе и никто кроме тебя об этом знать не будет. Однако после моей смерти пару лет вы с Фабрицио должны прожить в семье. Сел, ты не сможешь справиться с агрессивным периодом акти. Просто не сможешь, понимаешь? Фаб - полукровка, он слабее любого из нас. За нарушение их законов люди его попросту убьют.

- А твои? Твои нет?

- Я позабочусь об этом. Убить Фабрицио они не смогут, как и причинить вред тебе...

Услышанное заставило задуматься Фаба о многом. Во-первых, о том, что у отца, ещё в общем-то молодого оборотня, за этот год появились незначительные мимические морщинки и седина в волосах. Вкупе с разговором родителей о грядущей смерти отца это означало для последнего только одно - он болел Пожирательницей Жизни. Тарсы, в отличие от остальных оборотней, почти ничем не болели и обладали просто феноменальной регенерацией. Однако нескольким неизлечимым болезням были подвержены. Среди них Пожирательница Жизни являлась самой затяжной и почти безболезненной. При подобном заболевании у тарса постепенно пропадала регенерация и происходило ускоренное старение организма. Обычно оборотень "сгорал" за три-четыре года.

Второе, что Фабрицио дало пищу для размышлений - собственная жизнь и жизнь матери после смерти отца. От братьев мальчик редко получал что-то хорошее. Глупые, порой совершенно небезобидные розыгрыши, презрительно-снисходительное отношение, желание унизить и продавить... Конечно, сейчас отец сдерживал своих старших отпрысков, и Фаб собственной жизнью был вполне удовлетворён. Однако без сдерживающих факторов братья вполне могли разойтись и сделать из Фабрицио вечного бессловесного слугу. Раба семьи в прямом смысле. Подобное положение особого протеста у мальчика не вызывало. А вот то, что он может быть ограничен в знаниях или каких-то занятиях удручало. Как частенько говорил Рон: "зачем слуге быть слишком умным или тратить своё время на глупое малевание" ? А ведь была ещё и матушка. Мир оборотней ей был чужд. Её деятельной натуре в нём не было места, где развернуться, ибо для тарсов люди всегда стоят в самом низу лестницы разумных и им слишком малое позволено.

Единственное, в чём Фабрицио был уверен: отец сдержит обещание, данное матери. Через тарский совет правления он наверняка обезопасит от смерти самого Фаба (до окончания второго этапа взросления), а также защитит мать и финансово, и от агрессии, и от принуждения со стороны братьев. Подготовит он и пути для их побега, и уголок безопасности. Но на этом - всё. Больше ничего особого отец сделать не сможет. А это значит, что об очень многом в своём будущем придётся позаботиться самому Фабрицио. И начинать стоит прямо сейчас. Оставаться в семье с братьями после второго периода взросления не имело никакого смысла. Здесь ему предстояло бесконечное служение или смерть в случае бунта, которую очень легко прикрыть особенностями взросления. А Фаб уже сейчас хотел другого. Даже в его жизни, лишенной многих вещей, было за что бороться. И определять свой путь в дальнейшем мальчик хотел сам.

Вернувшись в библиотеку, Фабрицио долго и тщательно обдумывал какие знания и умения могут помочь ему в дальнейшем. Первое - языки. Поскольку его матушка была родом с Акладии, немного акладийский он знал. Если они в дальнейшем вернуться на родину Селесты ор Хатос, то изучить этот язык предстояло в совершенстве. Второе - подготовка к будущей профессии, так как взрослый свободный мужчина должен работать и приносить в семью деньги. Вот только что будет лучше? Здесь мальчик основательно задумался. Честно говоря, он очень мало знал о специалистах, которые нужны в Акладии, да и вообще в людском обществе. Поэтому Фаб долго думал над направлением, в котором ему было бы комфортно и интересно трудиться.

Первым, что пришло Фабрицио на ум, были финансы. Мальчик очень хорошо разбирался в сложных математических вычислениях и частенько с полного одобрения отца помогал последнему в мелких бухгалтерских расчетах. Однако, посмотрев на такой выбор с разных сторон, Фаб всё же решил на этом пока не останавливаться, ибо постоянно заниматься однотипными расчетами ему казалось скучным делом.

Вторым, что пришло на ум - профессия художника. С малых лет Фабрицио умел чрезвычайно остро подмечать красоту и гармонию в окружающем его пространстве. Почти в столь же младом возрасте он взял в руки карандаш и начал рисовать. Математический склад ума позволял ему точно воспроизводить пропорции предметов, поразительная наблюдательность - подмечать малейшие детали, а талант - видеть прекрасное даже в прозаических вещах. Всё это вместе позволило мальчику рисовать удивительные картины, порой только с помощью одного лишь карандаша или мелка. А ещё... ещё Фаб за подобным занятием никогда не скучал. Оно увлекало. Им тянуло заниматься. Отец и матушка всячески поддерживали своего сына в его увлечении и даже на какое-то время нанимали учителя человека. Братья же часто подсмеивались над Фабом, называя мальчика слюнтяем, не настоящим мужчиной, девчонкой-мазилкой... Не имея возможности чувствовать обиду, Фабрицио почти никогда на эти подколки не реагировал, кроме случаев, когда он считал нужным изобразить несуществующие эмоции. Однако некое рациональное звено в суждениях братцев было, когда они громко фыркали о нищих творцах прекрасного. Художники часто ходили по краю бедности. Даже самые лучшие из них не всегда могли позволить себе жить в роскошных условиях. С детства привыкший к богатому образу жизни, оказаться в нищете Фабрицио не хотел, а поэтому также решил отложить пока мысли о профессии художника.

Третьей темой обдумывания стало инженерное дело. Мальчику чрезвычайно нравилось мастерить привычные и новые предметы. Создавать своими руками нечто материальное и используемое другими. Особенно интересным Фабрицио казалось умение делать что-то своё - новое. Придумать, нарисовать чертёж, определиться с материалами и выполнить задуманное. В этой области, так же как и с рисованием, Фабу никогда не было скучно. Кроме того, он справедливо полагал, что хорошие специалисты-инженеры всегда смогут найти себе достойное занятие с вполне приличным заработком. Последние два аргумента решили всё, и инженерное дело стало текущим выбором Фабрицио.

После принятия решения об основном направлении собственного развития, Фаб довольно быстро составил план личных занятий на ближайшие два года, а потом неукоснительно ему следовал. Лишь несколько раз ему пришлось менять установленное расписание. Пару раз - когда понял, что без некоторых знаний не обойдётся, а один раз - с подсказки отца. Однажды застав младшего сына в библиотеке с книгой по грамматике акладийского языка, Эмиль ор Хатос положил на стол, за которым сидел Фабрицио, учебники для изучения и оксорийского языка тоже.

- Очень полезно, сынок, знать несколько языков, - отец с усмешкой подмигнул Фабрицио. - Никогда не знаешь, куда тебя жизнь может занести...

День, когда не стало отца, был на удивление красивым. И необычным. Никогда прежде Фабрицио такого не видел. Грозовые, кучевые облака и яркие солнечные лучи, проходящие через разрывы. Союз темного и ослепительного приковывал взгляд и буквально требовал запечатлеть себя на холсте. Отбросив все свои текущие дела, мальчик уединился на краю высокого обрыва и полностью погрузился в творчество.

Когда основной набросок картины был уже практически завершен, Фаба неожиданно посетило странное ощущение, будто лопнула невидимая глазу тетива. Следом за этим в груди на мгновение разверзлась бездна и резко исчезла, оставив после себя непривычную пустоту. Застыв с кистью в руках, Фабрицио минут десять стоял, не двигаясь. В те мгновения он ещё не осознавал происшедшего - лишь с трудом привыкал к новому состоянию. Однако его разум не смог слишком долго спать, и разумное исчерпывающее объяснение пришло само. Не способный испытывать эмоции, Фаб не чувствовал ни душевной боли, ни грусти, ни печали. И тем не менее, эта утрата перевернула его внутренний мир. Полностью изменила всё. Фабрицио ощущал всем своим естеством: пришли изменения. Неприятные. Возможно тяжелые. На которые он сейчас навряд ли сможет как-то повлиять.

Возможно, будь у Фаба возможность чувствовать, он бы тотчас отправился домой: взглянуть в последний раз на отца, успокоить мать, помочь с устроением похорон... Но такого порыва у него даже не возникло. Скорее наоборот. Мальчик как никогда не хотел перемен. Не хотел их уже сейчас. Он не ощущал себя готовым к ним. А поэтому почти без сомнений снова набрал краски, коснулся кистью холста и продолжил рисовать. Фаб знал: навряд ли ему теперь позволят много творить. Если вообще не запретят. Данное знание подталкивало руку и она наносила живописный рисунок как никогда четко, быстро и уверенно. Все силы мальчика, всё его внимание и помыслы сосредоточились на рождающейся картине.

Закончил он только тогда, когда темнота начала опускаться на землю. Шел домой не торопясь и мечтал проскользнуть в свои комнаты никем не замеченным. Однако его чаяньям не суждено было сбыться.

На заднем подворье Фабрицио столкнулся с Роном. Одного взгляда на брата хватило понять: ничего хорошего из их встречи не выйдет.

- Ты где шлялся, отморозок? - в голосе брата звенела боль и отчаянное желание выместить её на ком-то. - Наш отец - УМЕР! Ты понимаешь это, мерзость ходячая? Я тебя спрашиваю! Отвечай!

Фабрицио поднял на брата спокойный взгляд:

- Только что от тебя узнал, - но в этот раз идеально солгать не вышло.

В лицо прилетел мощный кулак брата, от которого Фаб улетел на несколько метров и приземлился на спину в пыль.

- Врешь, мелкий! - практически рыча, Рон одним прыжком снова оказался вблизи младшего брата, подхватил мальчика за одежду у груди и начал остервенело трясти. - В доме - БЕДА! Ты же, сопляк, позволяешь себе плюнуть на собственную семью! Ты даже не потрудился заявиться на похороны и оказать поддержку своей мамочке! Ты должен был с ним попрощаться! Обязан! Понимаешь, сопляк? Ведь он тебя любил... Нас всех любил! А ты ... сволочь мелкая...