Империя Страсти
- Автор: Рина Кент
- Жанр: Любовные романы
Читать книгу "Империя Страсти"
Глава 10
Кингсли
Я закатываю рукава до локтей, подходя к двум бессознательным подонкам, подвешенным к потолку за запястья.
— Уверен, что хочешь испачкать руки, богатенький паренек? — Николо насмехается со своего места в углу, прикуривая сигару и скрещивая ноги в лодыжках.
— Отвали, Ник. Это не имеет к тебе никакого отношения.
Я достаю шланг с водой и кручу ручку до максимального давления.
— Наоборот, это имеет ко мне самое непосредственное отношение, учитывая, что мои парни смогли найти для тебя этих двоих.
— За что ты уже получил компенсацию в виде денег, которые твои компании не заслуживают. — я наклоняю голову в сторону. — Ты не делаешь мне одолжение. Это деловая сделка.
— Разве ты не должен быть немного более благодарным? Я не только позволяю тебе использовать мой подвал для твоего маленького фетиша, но и иду против Бруно, поймав этих двоих в течение… — он смотрит на Ролексы. — Двадцать часов.
Сразу после того, как я посмотрел ту запись, в конце которой Аспен вышла с окровавленным лицом, я переслал ее Николо и сказал ему найти их. Конечно, он кот, который никогда не охотится без цели, поэтому его условием, очевидно, было больше денег для его компании.
Я даже не стал притворяться, что пытаюсь манипулировать им, чтобы уменьшить сумму. Любые уговоры с моей стороны подтолкнули бы его к небрежному выполнению работы. К медленной работе.
Поэтому я дал ему именно ту сумму, которую он просил. Таким образом, результат был быстрым.
Я провел целый день в суде, защищая психически больного человека, который хладнокровно убил своих собственных родителей через двадцать лет после того, как они физически и эмоционально издевались над ним.
И я наслаждался каждой секундой, добиваясь для него вердикта «невиновен» и втирая это в лицо прокурору. У этого инструмента не было ни единого шанса, потому что я серьезно, лично отношусь к жестокому обращению со стороны родителей и расправляюсь с ними безжалостно. СМИ могут называть меня диким дьяволом сколько угодно, но только потому, что эти люди подарили кому-то жизнь, я не считаю их безупречными. Многие из них неполноценные люди, которых следовало бы сделать бесплодными, и если они должны умереть за свои грехи, то так тому и быть.
Вот почему я почти не почувствовал утраты, когда Бенджамин Шоу скончался. Этот старик в конце концов встретил свой конец с сердечным приступом, находясь в своей экстравагантной джакузи. Он утонул так же, как и моя мать. Ирония самая мелкая сука.
Но даже с эндорфинами, которые я получил в суде, я не мог прогнать ощущение, похожее на укол, которое кололо затылок, или стеснение в груди при мысли, кого я оставил в своем доме.
Я дважды звонил Марте во время единственного перерыва, который мне удалось получить, и, очевидно, Аспен большую часть дня спала. Я подумал о том, чтобы послать доктора Вернера проверить ее еще раз, но мысль о том, что он может прикоснуться к ней, пока меня нет рядом, быстро отбросила эту кощунственную мысль.
Вероятно, она восстанавливает все потерянные часы недосыпания. Не секрет, что она чаще всего проводит ночи напролет в кабинете, и у нее неизлечимая душа трудоголика.
Единственная причина, по которой я не вернулся домой, чтобы проведать ее, это телефонный звонок от Николо, сообщившего, что нашел владельцев той неопознанной машины. Конечно, он мог соврать и найти двух случайных людей, но быстрая проверка их биографии показала, что они были бандитами, которые сидели в той же тюрьме, что и Бруно.
Не обращая внимания на присутствие и слова Николо, я направляю шланг на одного из мужчин, у которого светлая борода и телосложение борца, и включаю его на полную мощность. Он задыхается, его глаза расфокусированы, и гортанные вдохи вылетают из его приоткрытого рта. Я даю ему передышку, чтобы разбудить его более худого друга с носом и губами, которые слишком велики для его безвкусного лица.
Он резко приходит в себя, трясясь в своих путах, как животное, ведомое на убой.
— Что за… что за хрень? — тянет светловолосый бородач, все еще ошеломленный.
— Ты запустил свои грязные руки в того, кого не должен был трогать, вот что за хрень.
Я поднимаю кулак и бью его так сильно, что хруст костей эхом отдается в воздухе, когда он отшатывается назад в своих связях.
Я делаю это снова и снова, пока звук ломающихся костей единственное, что я слышу, а в воздухе стоит металлическая вонь крови. Красные брызги попадают на мою рубашку, руки и лицо, но я не останавливаюсь.
Не делаю перерыва.
И я определенно не проявляю милосердия.
Я всегда любил насилие, но это первый раз, когда я почитаю его.
К черту закон. Иногда справедливость может быть достигнута только старомодным «око за око».
Точнее, его глаз, который я бью снова и снова, пока в нем не лопнут капилляры, но сколько бы я ни бил, образ опухшего глаза Аспен и того, как она едва смогла открыть его сегодня утром, не стирается.
Этот ублюдок падает в обморок где-то в середине моего адреналинового веселья. Поэтому я поворачиваюсь к его другу, который смотрел за шоу, дрожа от страха.
— Эй… эй… мы можем поговорить насчёт этого.
Его друг сглатывает, от него пахнет отвратительным потом, смешанным с дешевым одеколоном и чистым страхом.
Я бью кулаком ему в лицо, заставляя его захлебнуться собственной слюной.
— В том-то и дело. Мне не о чем говорить.
— Пожалуйста. — он кашляет. — Ты, конечно же, привел нас сюда за информацией, верно? Я могу рассказать все, что ты захочешь, если ты меня пощадишь.
Мое дыхание жесткое, но собранное, как у хищника в разгар охоты. Мне не нужна информация от этого ублюдка, поскольку я знаю, что его послал Бруно. Я уже попросил Николо добраться до Бруно, пока он еще в тюрьме, но, видимо, этот ублюдок неприкасаем, как бог в стенах Аттики.
— Сколько Бруно заплатил вам за слежку и нападение на его дочь? — спрашиваю я мерзавца.
Он бледнеет под флуоресцентным светом, его тонкие губы дрожат.
— Я не… это не…
Я наношу апперкот, от которого у него из носа хлещет кровь.
— Думал, ты мне все расскажешь. Но если ты готов к смерти, не бери в голову.
— Нет… подожди… Бруно не платит. Он… предоставил нам защиту, когда мы отбывали срок, и потребовал компенсации, когда мы вышли. Вот и все, клянусь. Мы даже не знали, что она его дочь. Он передал нам только фотографию и имя и сказал, чтобы мы преподали ей урок.
Урок.
Кровь стучит в ушах.
Их уроком могло стать изнасилование, а старик даже не позаботился о том, чтобы предотвратить это.
Я ударяю кулаком по его челюсти, и этот ублюдок взвывает, как ребенок.
— Ты сказал, что пощадишь меня, — плачет он.
— Нет, не пощажу. — я дергаю его за рубашку и дышу на его перепачканное кровью и потом лицо. — Вот как все будет, ублюдок. Я буду бить тебя, пока ты не потеряешь сознание, как твой друг рядом, потом я изобью тебя водяной струей, чтобы ты пришел в себя, и по кругу. Я буду пытать тебя за каждую отметину, которую ты оставил на ее коже. К тому времени, когда я закончу с твоим жалким подобием существования, ты будешь желать смерти.
И тогда я делаю то, что обещал, пока мои костяшки, ладони и руки не будут в крови, а ничтожества будут держаться за жизнь на волоске.
Проблема в том, что этого все еще недостаточно.
— Знаешь, у меня есть инструменты, которые можно использовать вместо твоих кулаков. Что думаешь, пещерный человек?
Николо, который наблюдал из угла с блеском в садистских глазах, присоединяется ко мне. Его дорогой древесный одеколон выделяется на фоне мочи, крови и пота.
Даже я стал пахнуть, как эти отбросы.
Если бы Аспен была здесь, она бы произнесла мне свою любимую цитату.
Может, мой статус богатого парня, как любит замечать Николо, это всего лишь маскировка монстра, которым я всегда должен был быть.
Нормальные люди почувствовали бы хоть каплю раскаяния или вины за то, что не чувствуют себя виноватыми. А я, с другой стороны?
Единственное, что я чувствую, глядя на их бессознательные, едва дышащие формы, это потребность в большем.
Я смотрю на кровь, капающую с их лиц и моих кулаков, как это делал бы серийный убийца.
— Инструменты не дают такого удовлетворения, как мои голые руки.
Смех Николо эхом отдается в пространстве со злобой суперзлодея.
— Ты уверен, что она все еще не твоя женщина? Потому что в данный момент ты делаешь для нее больше, чем мужчина сделал бы для своей жены, чести и власти.
Мне не нравится, как это звучит.
На самом деле, мне это совсем не нравится, до такой степени, что я решаю завязать с этим.
Оставив Николо позади, я беру свой портфель и пиджак с соседнего стула и ничего не чувствую, когда пачкаю кровью ткань. Но я делаю пометку купить сменную одежду по дороге домой.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал с этими двумя?
Я смотрю на него через плечо.
— То, что ты делаешь лучше всего, Николо.
Он не нуждается в уточнениях. Его садистская ухмылка последнее, что я вижу, когда закрываю за собой дверь.