Помнишь, я тебя любила? Забудь!

Глава 22. Званый ужин

Мама заходит на кухню и столбенеет от картины, которая ей открывается: её родная дочь красная, как помидор, сидит за столом с тремя своими мужиками. Один бывший, второй несостоявшийся, третий фальшивый.

— Здравствуйте, Ольга Николаевнна, — приветствует ее Антон. — Рад вас видеть.

— Здравствуй, Антон. И я тебя рада видеть. Как твои дела?

— Все хорошо, спасибо. Вы как?

— Тоже в порядке. Что нового? Чем занимаешься?

— Отучился на социолога, работаю в одной маркетинговой фирме. Все нормально, в целом.

— Ну я рада за тебя. — Мама разводит губы в легкой улыбке, а затем возникает неловкий момент, когда родительница хочет спросить, что он делает у нас дома, но не решается.

На выручку приходит Саша, который с маминым появлением наконец-то оторвал свои глаза от меня.

— Я случайно столкнулся с Антоном возле нашего дома, он помог мне донести пакеты. Но он уже уходит. — Последнюю фразу Саша говорит с нажимом и поднимается из-за стола, давая Антону понять, что ему пора. Мой бывший встает со стула, еще раз напоследок улыбается маме, кивает нам с Глебом и идет в прихожую. Оттуда доносятся их с Сашей тихие голоса, а затем хлопает входная дверь.

— Ольга Николаевна, здравствуйте. — Глеб подскакивает со стула. — Это вам. — И протягивает купленный маме букет, который я поставила в вазу.

— Ой, Глеб, что ты, не стоило. — Мама, смущаясь, принимает цветы.

— Еще как стоило, Ольга Николаевна. Спасибо большое за приглашение!

Саша останавливается в дверном проеме и смотрит на Глеба с нескрываемой брезгливостью. Потом переводит глаза на меня, наши взгляды встречаются, и я чувствую, как по позвоночнику ползет неприятный холодок. Потому что я знаю, о чем именно в этот момент думает Саша.

Я не отвожу взгляда. К черту все, достал уже этот спектакль, в котором я некудышная актриса. Я наломала очень много дров, но теперь хватит. Я больше не буду прятаться от Саши, я больше не буду ничего скрывать. Я отвечу на все его вопросы.

Саша первым прерывает наш зрительный контакт. Поворачивает голову к моей маме и говорит:

— Теть Оль, я купил все, что вы просили.

— Спасибо большое, Саша. — Затем поворачивает голову ко мне. — Катюша, помоги мне нарезать салаты.

Саша разворачивается и уходит в свою комнату. На кухне остаемся я, мама и Глеб. Я будто робот на батарейках механически режу колбасу и соленые огурцы для оливье, родительница колдует над плитой, параллельно обсуждая что-то с Глебом. Мерзавец спокойно попивает чай, ест печенья и ведет светскую беседу с моей мамой.

Я их даже не слушаю. Мои мысли сейчас не здесь, они с глупой шестнадцатилетней девчонкой, которая после Сашиного отъезда два часа прорыдала на полу у дверного косяка своей комнаты, а потом встала, умылась холодной водой и твердо решила вычеркнуть его из своей жизни. Так и сказала, глядя в зеркало: "Лавров Александр Владимирович для меня больше не существует".

А дальше упорно игнорировала его звонки, удаляла сообщения, даже не прочитав их, и сбегала из дома, когда он приезжал на каникулы.

Какой же ты была дурой, Катя. Какой же ты была дурой…

— Катюша, с тобой все хорошо? — Доносится до меня сквозь пелену обеспокоенный мамин голос.

— А? — Я перевожу на нее взгляд. Ощущение, будто выныриваю из воды на поверхность.

— У тебя нездоровый вид. — Мама подходит ко мне и трогает ладонью лоб. — Вроде температуры нет.

— У меня болит голова. Можно я пойду полежу?

— Да, конечно, иди. Я сама закончу.

Я встаю со стула и устремляюсь в свою комнату, затылком чувствуя взгляд Мерзавца. Надеюсь, ему не взбредет в голову идти за мной. Глеб — последний человек, которого я хочу сейчас видеть.

Я без сил падаю на кровать и отворачиваюсь к стенке. Тело пронизывает противная мелкая дрожь, а к глазам подступают слезы. Саша теперь все знает. И стоило столько лет творить это безумие, чтобы ему стало известно вот таким образом?

Осознание того, что Саша ровно через стенку от меня наверняка тоже лежит на своей кровати и думает о словах Антона, учащает пульс и разливает по крови адреналин. Боже, я столько лет все это в себе держала, прятала, а теперь в один момент все вырвалось наружу.

Тяжелые веки опускаются, через них на щеки прорываются одинокие слезинки, а дальше я просто проваливаюсь в тьму.

— Катюша, — кто-то аккуратно трясет меня за плечо.

Я открываю глаза и тут же подскакиваю на кровати, вертя головой из стороны в сторону. Мама склонилась над моей постелью.

— Катюша, гости уже пришли. Выходи ужинать. — Она снова трогает мой лоб. — Ты точно не заболела?

— Точно, мам, — мямлю ей сонным голосом и тру глаза. Как я могла так вырубиться?

— Давай к столу.

— А давно гости пришли? Который час?

— Половина восьмого. Вот только что все подтянулись.

Мама выходит из моей комнаты, притворив за собой дверь, а я снова валюсь на кровать и пытаюсь восстановить минувшие события. В памяти тут же всплывает Антон со своим рассказом и Сашин пронзительный взгляд.

Зажмуриваю глаза и тру пальцами виски. Пора прекращать этот спектакль.

Поднимаюсь с постели, расчесываю волосы, припудриваю лицо, крашу губы блеском и выхожу из своей комнаты. В гостиной собралось 11 человек: родители, Саша, Глеб и три семейные пары — друзья мамы и дяди Вовы. Я тихо здороваюсь с гостями и сажусь на единственное свободное место возле Глеба.

— Пироженка, ты как? — Склоняется над ухом.

— Все в порядке.

— Ты не заболела?

— Нет.

Глеб сжимает под столом мою руку, и от этого такого неожиданного прикосновения по телу проходит дрожь. Странное ощущение. Я выдергиваю ладонь и накладываю в тарелку салат.

Саша сидит напротив и совсем на меня не смотрит. Кажется, он даже не заметил моего появления. Увлеченно общается с гостями. Они не смогли присутствовать на юбилее отчима, так что Сашу давно не видели. Он рассказывает им про учебу в Германии.

Меня, кажется, никто не замечает, чему я очень рада. Эти мамины ужины за столько лет мне уже порядком надоели. И, кстати, хорошо, что со мной «мой парень», иначе бы уже началась пытка на тему, не собираюсь ли я замуж.

Тетя Вера, мамина подруга, будто читает мои мысли.

— А вас как зовут, молодой человек? — Обращается она к Мерзавцу.

— Глеб.

Тетя Вера придирчиво его рассматривает. Потом переводит взгляд на меня.

Господи, сейчас начнется.

— Ой, Катюша, такой взрослой стала. Уже жениха в дом привела. Помню тебя совсем маленькой…

Бла-бла-бла. Терпеливо выдерживаю поток воспоминаний обо мне десятилетней, вежливо улыбаясь.

— Жениться собираетесь? — Задает вопрос муж тети Веры дядя Толик.

— В перспективе да, — отвечает им Глеб.

— Ну сильно не тяните.

Я чувствую на себе Сашин взгляд. Аккуратно поднимаю на него глаза. Он смотрит на меня с тоской и грустью, а я чувствую, как у меня начинают выступать слезы.

Зачем я все это сделала?

Зачем я пряталась от него шесть лет, зачем я нанимала Глеба, зачем я притворяюсь, что у меня есть парень? Вот он, Саша, сидит прямо передо мной. Теперь он готов ответить мне взаимностью, теперь он хочет со мной быть, а я творю какую-то фигню.

Опускаю глаза в тарелку и вяло ковыряю вилкой. Глеб, заметивший наш с Сашей обмен взглядами, кладет руку мне на талию и склоняется к уху.

— Пироженка, ты в моем присутствии смотришь на другого мужика. Знаешь, я могу принять это за измену.

Мне не удается сдержать саркастичного смешка. Он это серьезно?

А Мерзавец тем временем продолжает:

— Пироженка, что мне сделать, чтобы ты пошла со мной на свидание?

— Ничего. Я не пойду.

— Но почему? Я же тебе тоже нравлюсь. Не отрицай это, я помню, как ты меня целовала в ответ в том клубе.

— Да, нравишься, я не скрываю этого.

— Тогда в чем проблема?

— В том что я не хочу отношений с тобой.

— Но ведь я тебе нравлюсь.

— И что? Сегодня нравишься, а завтра не нравишься.

Я аккуратно, не привлекая внимания, скидываю со своей талии руку Глеба. С этим пора заканчивать. Хватит уже этих игр в парня и девушку. Да, Глеб красив и симпатичен мне как мужчина, но этого недостаточно для того, чтобы я шла с ним на свидание. Да и зачем, когда ровно напротив меня сидит Саша, который тоже хочет со мной отношений. А я всегда хотела отношений с ним.

Где-то через час мне становится душно, и я стараюсь незаметно сбежать из-за стола. Взрослые, увлеченные обсуждением стоимости квартир, моего побега не замечают, а вот Саша и Глеб, конечно, провожают меня глазами.

В своей комнате я открываю окно и высовываю раскрасневшееся лицо на улицу. В меня тут же бьет поток холодного ветра, остужая горящие щеки. Я вдыхаю полной грудью осенний воздух только после дождя и чувствую, как становится чуточку легче. Сознание проясняется.

Все обязательно будет хорошо. Я все улажу.

В дверь раздается тихий стук.

— Войдите, — поворачиваю голову.

В дверном проеме появляется Саша. И я рада этому.

— Можно к тебе?

— Конечно, — я улыбаюсь ему и закрываю окно.

Он подходит ко мне и становится напротив, облокотившись на подоконник.

— Котенок, нам надо поговорить. И даже не вздумай снова от меня сбегать.

Я слегка приподнимаю уголки губ в грустной улыбке.

— Ты прав, Саш. Нам действительно нужно поговорить, и сбегать я от тебя больше не буду. Обещаю.

Он проводит ладонью по моим волосам, заправляет мне за ухо прядку, а потом привлекает меня к себе и обнимает. Я обвиваю его спину, укладывая голову на груди.

— Котенок, я такой дурак был. Прости меня, пожалуйста. Я действительно те два года, что мы прожили в одной семье, видел в тебе исключительно младшую сестру. Когда ты мне призналась, я был в шоке. Но потом в какой-то момент я понял, что то и дело возвращаюсь мыслями к тебе. Стал тебе писать и звонить, а ты вычеркнула меня из своей жизни, даже не дала мне шанса все исправить. Я правда хотел. — Он зарывается лицом в мои волосы и глубоко вдыхает. — Котенок, я должен был тебя найти, а не отпускать так легко. А теперь ты не одна… Ты любишь его, да?

Сашины слова тепло обволакивают меня словно одеяло. Он писал и звонил мне, потому что хотел все исправить… Какой же я была дурой, что не отвечала ему, что пряталась от него.

Дверь в комнату резко распахивается и на пороге становится Мерзавец.

— Какая прекрасная картина! Старший брат обнимает свою младшую сестренку. Какая жалость, что я не художник. Этот момент стоит того, чтобы написать его маслом.

Вот она наглядная разница между Сашей и Глебом. Саша прежде чем войти в мою комнату, постучал в дверь, а Мерзавец распахнул ее, будто это его собственная комната.

— Можешь сфотографировать, — парирует ему Саша, не выпуская меня из своих рук. — С удовольствием поставлю эту фотографию в рамку.

— А своему отцу и Катиной маме покажешь?

— Покажу.

Я понимаю, что если не вмешаюсь, то совершенно точно будет крупная ссора при гостях, потому что Глеб и Саша уже не скрывают своей неприязни друг к другу. Высвобождаюсь из Сашиных рук, но не успеваю ничего сказать.

— А теперь дорогой братик может оставить меня наедине с МОЕЙ девушкой? — Глеб делает заметный акцент на слове «моей» и приближается к нам.