Помнишь, я тебя любила? Забудь!

Глава 31. Не отпускай

На следующий день в воскресенье я не ставлю будильников, и, когда просыпаюсь в 12 дня, обнаруживаю возле кровати пакет из того магазина нижнего белья. Глеб все-таки купил съеденный собакой лифчик, как и обещал. Встал в воскресенье пораньше и, пока все спали, сходил в магазин.

Я решаю никак это не комментировать. Смысл с ним препираться? Проще сделать вид, что ничего этого не было. Я разговариваю по телефону с Сашей, как ни в чем не бывало, а потом, будто опомнившись, сообщаю ему, что еще в сентябре оплатила экскурсионную поездку в Питер на неделю и уезжаю в понедельник днем.

В трубке повисает мучительное молчание на несколько бесконечно долгих секунд.

— А почему ты говоришь мне об этом только сейчас? — Его голос холодный и отстранённый.

— Потому что час назад мне написала с напоминанием староста моей группы. Я оплатила поездку в сентябре и напрочь о ней забыла.

Снова гробовая тишина, перебиваемая только его шумным дыханием. Саша всегда тяжелое дышит, когда зол.

— Прости… — Это все, что я могу из себя выдавить.

По щеке скатывается слеза, и снова я чувствую себя последней дрянью.

Нет, я так не могу. Я обязательно расскажу ему всю правду, когда вернусь. Просто я и так виновата перед Сашей по полной программе, а сообщать такое по телефону — это вообще низость. Саша заслуживает того, чтобы я призналась ему во всем вживую, сидя напротив него, а не по телефону за несколько тысяч километров и в другом часовом поясе.

— Кать, между нами все в порядке?

Этот неожиданный вопрос прошибает потом по позвоночнику. Сердце начинает стучать быстро-быстро. Я прочищаю горло и спрашиваю, как можно более невозмутимо:

— Да, с чего ты вдруг решил, что между нами что-то не так?

— Не знаю… Просто, может, я слишком на тебя давлю в чем-то? Пугаю тебя своим напором? Прости, я, видимо, поторопился с дачей…

— Нет-нет, Саш, все в порядке! — Спешу его успокоить. — Я правда совсем забыла про эту поездку. Как мы с тобой встречаться начали, так вообще ни о чем другом думать не могу. — Я стараюсь улыбнуться.

— А в чем ты туда поедешь, если ты сейчас у Лены и на вокзал отправишься от нее?

— Ну, самые необходимые вещи вроде зубной щетки у меня с собой, а из одежды возьму что-нибудь Ленкино. У нас с ней один размер.

— Может, тебе что-то привезти? Скажи бабушке, чтобы собрала. Я заеду заберу и отвезу тебе.

— Не надо! — Говорю, пожалуй, слишком поспешно. — Эта поездка всего на неделю. Полотенце, косметика, расческа у меня свои есть. А сменные джинсы и пару свитеров возьму у Лены. Не хочу тащить с собой много вещей.

— Когда ты вернёшься?

— В следующий понедельник. Точное время не помню.

— И когда мы теперь с тобой увидимся?

— Да хоть на следующий день. — Мгновение медлю. — И можем провести вместе больше времени. Никуда не тащиться, а побыть, например, у тебя дома?

Саша шумно выдыхает в трубку.

— Я мечтаю об этом, Котенок.

— И я…

— Целую тебя.

— И я тебя.

Кладу трубку и горько рыдаю в ладони.

Это конец.

Финиш.

Никогда еще я не падала так низко, никогда еще я не обманывала так сильно. Никогда еще я не поступала так отвратительно с любимым близким человеком.

Я не достойна Саши. Я просто его не достойна.

В этот день Глеб возит меня и детей по городу. Я осматриваю главные достопримечательности вроде набережной, самой центральной улицы и основного городского парка, но мыслями я не здесь, а с Сашей. Глеб видит мое не очень хорошее настроение, наверняка догадывается из-за чего оно испорчено, но с вопросами и едкими комментариями не лезет.

В понедельник он сам отводит детей в школу и едет навестить маму. Я же остаюсь одна в квартире и смотрю в интернете рецепты блюд. Надо что-то приготовить на обед, к возвращению близнецов с занятий и Глеба из больницы.

Я размораживаю мясо, чищу и режу овощи и строго по рецепту все это жарю. Параллельно я варю картофель и взбиваю его блендером в пюре. Сейчас у меня к моей маме есть одна конкретная претензия — почему она не научила меня готовить? Я, конечно, и сама никогда интерес не проявляла, но все-таки она должна была меня научить.

Глеб возвращается с детьми, и они тут же садятся за стол. По его хорошему настроению я понимаю, что с мамой все в порядке, но при близнецах вопросы не задаю.

— Катя, ты вкусно готовишь, — говорит Арина и уплетает мясо за обе щеки.

— Спасибо.

А Глеб даже накладывает себе добавку.

— Приятный сюрприз, Пироженка. Не ожидал от тебе кулинарных способностей. — Говорит, когда дети уже ушли, и я убираю посуду.

— Лучше расскажи, как твоя мама.

— Все нормально, я с ней виделся. Обошлось без тяжёлых последствий. Она говорит и двигается. Чуть медленнее обычного, но твоя мама мне сказала, что в первое время это нормально. Думаю, в четверг или пятницу ее выпишут. Маме нужно будет какое-то время соблюдать дома постельный режим и диету, а также пить лекарства. И потом все войдёт в норму.

— Ну отлично, что нет тяжёлых последствий.

Я намыливаю губкой вилки, когда Глеб обнимает меня сзади и утыкается лицом мне в затылок. От неожиданности я роняю их, и они со звоном падают на тарелку. Сердце стучит с бешеной силой, когда я чувствую его тяжелое дыхание в своих волосах.

— Мне невыносимо видеть, как ты мучаешься, — говорит тихо на ухо, а потом целует висок, щеку, скулу.

— Я буду мучаться еще больше, если ты немедленно не прекратишь.

Он не прекращает. Сжимает в меня в своих руках еще сильнее и опускает голову мне на плечо. Я чувствую его дыхание на своей шее и закрываю глаза. То ли от боли, то ли от удовольствия. А потом его губы касаются моей тонкой кожи, пуская волну мурашек по всему телу.

— Глеб, пожалуйста. — шепчу дрожащим голосом.

Он переворачивает меня к себе лицом. С пальцев на пол капает мокрая пена, Глеб даже не даёт мне возможности вытереть руки. Он берет в ладони мое лицо и фокусирует на себе мой взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни навсегда? Мою маму выпишут, мы вернёмся в Москву и больше ты никогда меня не увидишь и не услышишь. Ты хочешь этого? Ответь честно.

Я смотрю в его глубокие синие глаза, которые сейчас лихорадочно скользят по всему моему лицу. Его тёплые ладони обжигают кожу и отчего-то вдруг пересохло в горле. Просто этот момент слишком личный, слишком интимный.

— Нет, — с губ срывается честный ответ, как он и просил.

— Тогда в качестве кого ты хочешь видеть меня рядом с собой?

— Я не знаю… Просто хочу, чтобы ты был. Всегда.

По коридору слышится топот детских ножек, и Глеб тут же меня отпускает. На кухню вбегает Даня.

— Глеб, помоги нам с математикой.

— Да, идём, — и он удаляется с ребёнком.

Я спокойно домываю посуду, хотя внутри у меня выжженное поле. Пепел. Пустота.

Я не выхожу из комнаты до позднего вечера. Я не иду собирать новый пазл, когда меня зовёт Арина, я не иду ужинать, когда меня зовёт Даня. В течение дня я переписываюсь с Сашей, но отвечаю ему мало и редко под предлогом плохой связи в дороге. На самом деле я просто ставлю на телефоне авиарежим, чтобы у него не горели две галочки, обозначающие, что сообщение упало мне на телефон.

Глеб не приходит ко мне в комнату. Я просто лежу целый день на кровати, глотая слезы, и смотрю в потолок. И я точно знаю, чего я хочу: чтобы Глеб всегда был рядом со мной.

Он мерзавец, он наглый, он бабник, он спал с моей одноклассницей, он бросил меня в кафе без денег… Я могу очень долго перечислять все его ужасные качества и поступки, но… Он мне нужен. Несмотря на все это, я нуждаюсь в нем.

Просто я больше не представляю своей жизни без его самодовольной ухмылки, без его едких комментариев и без такого ненавистного мне закатывания глаз.

Он бесит меня одним своим существованием. Но я больше не могу без него.

И я должна обо всем честно рассказать Саше.

В 12 ночи, вдоволь наревевшись и признавшись себе в том, от чего я бежала последний месяц или даже больше, я встаю с кровати и направляюсь в душ. Вода проясняет затуманенное слезами сознание, и из ванной я выхожу новым человеком. Правда, по-прежнему не знающему, что ему делать дальше, но все-таки новым.

В квартире свет уже нигде не горит, и я тихо пробираюсь на кухню, чтобы налить себе на ночь воды, подсвечивая дорогу телефоном. Но когда я слышу его шаги, стакан чуть было не падает из рук. Глеб становится ровно у меня за спиной и, не говоря ни слова и не прикасаясь ко мне телом, все равно заставляет меня вжаться в столешницу. Я набираюсь смелости и разворачиваюсь к нему лицом.

Глеб в одних спортивных штанах и без майки. Я ничего не могу с собой поделать и просто рассматриваю его сильный торс. Кажется, он однажды говорил, что профессионально 11 лет занимался танцами? Это видно по его сильной спортивной фигуре.

Я скольжу глазами вверх по прессу, задерживаю взгляд на сильных руках, крепкой грудной клетке, ключицам и, наконец, дохожу до его лица. Наши взгляды встречаются.

Он просто молча смотрит на меня, а я молча смотрю на него. Он дышит ровно, кажется, совсем не нервничает, а вот у меня внутри все трепыхает. И совершенно дикое желание коснуться пальцами его тела простреливает все мое существо.

Я не могу удержаться и медленно тяну ладонь к его ключицам. Аккуратно провожу по ним, едва касаясь.

— Лучше остановись, — говорит мне хриплым голосом.

Но я его не слушаю и веду пальцами дальше, рисую узоры.

— Я ведь не железный, — шумно выдыхает и прикрывает глаза. — У тебя есть три секунды, чтобы уйти в комнату и закрыть дверь на замок, иначе этой ночью я тебя уже от себя не отпущу.

Глеб тяжело сглатывает и все еще стоит с закрытыми глазами. Я подаюсь чуть вперед и касаюсь губами его ключицы.

— Не отпускай, — говорю тихо.

Он очень шумно выдыхает и тут же сгребает меня в охапку. Наши губы встречаются в страстном поцелуе, и я крепко обнимаю его за шею. Этот поцелуй уже не остановить. Самый страстный, самый сладкий в моей жизни.

Глеб подхватывает меня под ягодицы и несёт в свою комнату, опускает на кровать и жадно целует лицо, шею.

— Моя любимая, — шепчет, когда лишняя одежда летит на пол.

И эти два слова, сорвавшиеся с его губ, заставляют меня биться в эйфории, какой у меня еще никогда не было.