Порочные ангелы

Глава 14

Луиза

Мне требуется несколько мгновений, чтобы осмыслить происходящее. Когда Хавьер вошел в комнату, я была уверена, что мой мир изменится навсегда: или Сальвадор согласился и забирал меня обратно, или Хавьер выстрелит мне в голову — или заставит кого-нибудь еще это сделать. Я не шутила, когда сказала, что хочу, чтобы именно он нажал на курок. Будет справедливо, если он будет страдать, ведь это он во всем виноват.

Странно, когда твою жизнь продлевают на неделю. Не уверена, стоит ли мне быть благодарной за это. Это будет еще одна неделя неопределенности, но я, по крайней мере, буду жива. Неделя могла предоставить шансы, сюрпризы, возможности — если ты оптимист. Но я, конечно же, не являюсь им. Никто на моем месте не был бы им. Хотя, должна сказать, мои колени почти подкосились, когда Хавьер начал целовать мою шею.

Губы этого мужчины творили со мной невообразимые вещи, словно слегка ударяли током, и я обнаружила, что хочу ощутить эти губы на своих. Я хотела знать, на что это похоже, но не собиралась делать его хозяином положения. Как бы мне ни хотелось сказать ему «да», как бы ни хотелось повторения прошлой ночи, я сказала «нет».

И, надо отдать ему должное, он тут же отступил и даже не попытался испортить мне настроение. Хавьер определенно следует какому-то собственному своду правил нравственности и чести, и это довольно увлекательно — пытаться обнаружить каждое из них. У меня впереди еще целая неделя открытий. Полагаю, это единственная светлая сторона. Это, и тот факт, что я все еще жива.

Единственное, что действительно беспокоит меня (помимо того, что произойдет со мной в конце недели) — то, что мы покидаем конспиративную квартиру и едем туда, где живет Хавьер. То место, несомненно, будет отлично охраняться, но то, что мы вообще отправляемся туда, не может быть хорошим знаком. Меня все еще считают врагом, и не важно, заложница я или нет. Я — жена Сальвадора и могу вернуться к нему, рассказать ему обо всем, быть его шпионом, чтобы отомстить своему жестокому похитителю — Хавьеру Берналю.

Все выглядит так, словно Хавьер доверяет мне, хотя у него нет на это никаких причин.

И по какой-то причине это пугает меня.

«Собирала вещи» я не долго — просто запихнула одежду обратно в пакет, в котором ее принесли. Теперь я считаю ее своей, только мне приходится подтягивать длинные юбки, чтобы те не спадали. Это одежда является частью меня, частью этого тревожного перехода от одной жизни к другой. На некоторых вещах есть пятна крови, которые не отмыть водой и мылом, но мне плевать. Мне нравятся эти пятна, потому что они означают, что я выжила.

Эстебан входит в мою комнату с наручниками и повязкой на глаза, слегка хромая. Я спросила его как-то, что случилось, но он не ответил. Скорее всего, он слишком дерзко вел себя с Хавьером, и я рада, что его поставили на место.

К сожалению, Эстебан не один: я вижу, что за дверью маячит Франко.

— Что происходит? — спрашиваю, пытаясь не паниковать.

— Тебе не нравятся извращенные игры? — говорит Эстебан с ухмылкой, приближаясь ко мне. Инстинктивно делаю шаг назад. Остановившись, он насмешливо смотрит на меня. — Эй, да ладно тебе. Я просто подготавливаю тебя к поездке. Ты ведь не думала, что мы позволим тебе увидеть место, в которое отвозим? — Вероятно, он прав. Значит, я просто сменяю одну золотую тюрьму на другую. — А теперь будь хорошей девочкой, — говорит он. — И нам не придется причинять тебе боль.

Тут в комнату входит доктор, в руке у которого шприц. Ага, так я и позволила им накачать меня снотворным.

— Я уже устала быть хорошей девочкой, — рычу я.

Эстебан хмурится, и тут я хватаю лампу, стоящую неподалеку, и швыряю ему в голову, попадая в то же место, куда попадала камнем. Эсте ругается, когда вокруг него разлетаются осколки, но я уже перелажу через кровать и беру вторую лампу, готовясь бороться с доктором.

Однако, когда я оборачиваюсь, Франко входит в комнату, отпихивая доктора с дороги. Суровый блеск в его глазах и большие мышцы показывают, что с ним мне не справиться, даже если я смогу подобрать осколок стекла и воткнуть ему в глаз. Ничто его не остановит.

Он бросается на меня и отталкивает так, что я врезаюсь в стену, отчего перед глазами у меня начинают мелькать звездочки. Внезапно, жесткие руки хватают меня за предплечья и так сильно сжимают, что мне кажется, они сейчас треснут как веточки. Через шум крови в ушах слышу, как кто-то кричит.

Затем раздается выстрел, и хватка Франко слабеет, потому что сейчас он матерится и вопит от боли.

Прищуриваюсь, пытаясь увидеть что-нибудь и остаться на ногах, несмотря на головокружение, и замечаю Хавьера, стоящего в дверном проеме с пистолетом в руке. Опустив взгляд на Франко, вижу, что он сжимает ногу, в то время как из его ботинка на пол бежит кровь.

— Еще раз дотронешься до нее, — произносит Хавьер, глаза которого пылают от ярости, — и я отрежу ногу, в которую выстрелил. А затем вторую. И твои руки, — он приближается, все еще направляя оружие в сторону Франко, — и твой сморщенный член. — Он прицеливается в его ширинку. — Потом я нассу на каждую рану. Твою голову я сниму последней, чтобы ты мог видеть, как исчезаешь по частям, а после я нассу в твой череп. Ясно?

Франко говорит ему отъе*аться.

Вся комната, казалось, замирает.

Однако Хавьер быстро приближается к Франко и ударяет его, хотя тот вдвое больше него. Он бьет его настолько сильно, что изо рта охранника брызжет кровь, покрывая мои руки и грудь. Я тут же задерживаю дыхание, думая, что Франко этого так не оставит, но ничего не происходит. Власть — это все, а у Хавьера она есть, и он только что доказал это.

Выпроводив Франко, он бросает в мою сторону тревожный взгляд, прежде чем повернуться к остальным присутствующим: охраннику у двери, старому доктору со шприцем и Эстебану, который держится за голову и матерится.

— Я просто попросил вас привести Луизу ко мне, долбаные придурки, — Хавьер со злостью смотрит на доктора. — Я не говорил, что ее нужно усыпить, и не просил втягивать в это Франко. Задание было проще простого, а теперь у меня появилась еще одна причина делать все, мать вашу, самому, чтобы сделать это правильно, — он кивает Эстебану подбородком. — Оставьте повязку и наручники и проваливайте нафиг отсюда, прежде чем я снова потеряю терпение. — Мужчины беспрекословно повинуются, оставляя нас с Хавьером наедине. Хавьер вздыхает и проводит рукой по лицу, прежде чем снова посмотреть на меня. — Он причинил тебе боль? — устало спрашивает он.

— Не больше, чем ты, — отвечаю я.

Он кивает.

— Хорошо. Потому что я имел в виду то, что сказал.

— Насчет чего?

— Насчет его прикосновений к тебе. Я не хочу, чтобы кто-либо дотрагивался до тебя, и не позволю этому произойти, так что не волнуйся.

— Ну, не знаю, вы все тут очень обидчивые, — говорю я невесело.

— Я серьезно, — произносит он, делая шаг в мою сторону и нежно обхватывая рукой мой затылок. Его глаза впиваются в мои, я не в силах отвести взгляд. — Обещаю, что буду защищать тебя, а я всегда держу свои обещания, — он замолкает и облизывает губы. — Единственный человек, от которого я не смогу тебя защитить — я сам.

Я в это верю и, как бы странно это ни было, меня это даже не волнует. Я смогу пережить его, его прикосновения, его гнев, его страсть, потому что начинаю понимать Хавьера. А вот остальных я пережить не смогу.

— Хорошо, — произношу я медленно, все еще смотря на него.

Мне интересно, что он видит во мне. Не может быть, чтобы он смотрел на меня так проницательно, что я чувствую это сердцем, и ничего не видел. Мне хочется знать, кем я являюсь в его глазах.

Однако Хавьер внезапно отводит взгляд и прижимает руку к своему затылку.

— Боюсь, мне все еще придется надеть на тебя повязку и наручники, но обещаю, что всегда буду рядом.

Прикусив губу, я киваю, пока он берет с кровати черную шелковую повязку и наручники.

Послушно протягиваю ему руки.

— Ты предпочитаешь сзади или спереди?

Хавьер открыто улыбается, и это выглядит просто ошеломительно красиво. Его лицо кажется таким молодым, почти ангельским.

— О, моя королева красоты, знай, что мне это нравится всеми возможными способами.

— Я имела в виду наручники, — произношу неровным шепотом, все еще испытывая потрясение от его красоты.

Он наклоняет голову.

— Ну, давай, на всякий случай, сегодня наденем их сзади. Чем больше ты узнаешь, тем лучше. — Быстро приблизившись ко мне, он протягивает мои руки за спину и защелкивает на запястьях тяжелые металлические наручники.

Когда Хавьер накрывает мои глаза повязкой, я проглатываю каплю страха, сформировавшуюся в горле. Мир вокруг меня погружается в темноту, за исключением крошечного проблеска света снизу. Теперь я абсолютно бессильна и полагаться могу только на своего похитителя.

Мне остается только молиться, что он действительно держит слово.

Осторожно взяв меня за плечо, он прижимается губами к моему уху.

— А теперь я возьму твою сумку и помогу тебе спуститься по лестнице к машине. Ты зайдешь в нее первой, а я за тобой. Если во время поездки тебе понадобится выйти в туалет, то… Ну, что ж, вокруг полно деревьев. Я попытаюсь не наблюдать за тобой слишком пристально.

На эти слова я поднимаю бровь, и ткань повязки слегка смещается из-за движения.

— Как любезно с твоей стороны.

— Я слышал оскорбления и хуже.

Чувствую, что он улыбается.

Оставаясь верным слову, Хавьер действительно не отходит от меня за время мучительно долгой поездки. И, как он и сказал, он находится со мной даже тогда, когда мне приходится выйти, чтобы сходить в туалет. Я пыталась избежать этого, но до его дома добираться пришлось восемь часов, и даже мне не удалось столько терпеть. Ничего не сравнится с попыткой сходить в туалет в джунглях с повязкой на глазах и наручниками на запястьях. Думаю, хоть в такой-то момент Хавьер мог бы, и снять чертову повязку, но, судя по смеху, доносившемуся из-за деревьев, так было забавнее. Для него.

Когда поездка уже подходит к концу, я обнаруживаю, что постепенно засыпаю. Должно быть, я ненадолго отключаюсь, потому что резкая остановка автомобиля будит меня, и, приподняв голову, я осознаю, что уснула на плече Хавьера. Видимо, его запах оказывает на меня успокаивающее воздействие. По какой-то причине я испытываю в этот момент смущение, но ничего не говорю, размышляя над тем, почему Хавьер не разбудил меня.

— Мы на месте, — тихо произносит он.

В темноте его голос ласкает меня подобно шелку.

Тут я слышу звук открывающейся двери, и, осторожно взяв за руки, Хавьер выводит меня из машины. Я сразу глубоко вдыхаю, ощущая все еще свежий и сладкий горный воздух. От его прохлады по моему телу пробегают мурашки. Должно быть, крепость Хавьера расположена высоко. Я уже начинаю скучать по сухому и горячему пустынному воздуху Лос-Кабоса. И не только по нему.

Хавьер выводит меня на ровную дорогу, которая под моими ногами ощущается словно булыжники, и отовсюду раздаются голоса людей, приветствующих его. Он проводит меня в дом по покрытому плиткой полу, а затем подводит к длинному и изогнутому лестничному пролету. Когда мы поднимаемся наверх, Хавьер ведет меня по коридору, устланному роскошным ковром, и, наконец, мы оказываемся в какой-то комнате.