Порочные ангелы

Глава 11

Луиза

Я просыпаюсь с невероятной болью и чувством, будто моя спина горит. Воспоминания о прошлой ночи постепенно начинают просачиваться в мой мозг, сначала медленно, а потом как будто платину прорывает. Попытка сбежать от Эстебана, выстрел из электрошокера, непредсказуемый взгляд Хавьера, который наблюдал за мной, пока я была в отключке, вялое извинение от Эсте, когда он принес мне ужин, приход Хавьера с Доктором и запись на камеру, как на моей спине вырезают имя.

В этот раз Хавьер по-настоящему причинил мне боль, но я делала все, что могла, чтобы ее скрыть. Это было до тех пор, пока не втянули моих родителей, и на меня обрушилась реальность. Теперь это касалось не только меня — на кону были жизни мамы и папы. Это очень холодно и одиноко, осознавать, что у меня никогда не будет того, чего я хочу — свободы. Когда я была с Сальвадором, мои родители были в безопасности. Теперь, когда я не с ним… они останутся без помощи или что-нибудь еще хуже. Хоть каждый инстинкт в моем теле и говорит мне никогда не возвращаться, радоваться, что Сальвадор не выполняет их требования, я знаю, что мой эгоизм будет слишком дорого стоить.

Поэтому, когда Хавьер сказал мне реагировать для камеры, я делала это не только из-за грубого глубокого пореза на спине. Я реагировала на тот факт, что никогда, что бы ни делала, не смогу победить. Я реагировала на несправедливость моего существования.

И где-то на этой кровати, когда наркобарон вырезал свое имя на моей спине, я нашла нить гнева, которую так долго скрывала. Она медленно начала разворачиваться, подобно змее. И я почти приветствовала ее. Почти хотела, чтобы она осталась. Думаю, достаточно было просто знать, что она здесь, что во мне есть дикая сущность, которая злилась, которая хотела, чтобы вернули все, что у меня отняли.

Это утро я провожу, закрывшись в себе. Каждый раз, когда раздается стук в дверь, я испытываю одновременно облегчение и разочарование от того, что это не Хавьер. В каком-то смысле, мне даже хочется поговорить с ним. Он заставил меня рассказать о моей семье, жизни, и теперь мне хотелось получить от него ту же информацию. Было что-то такое травматическое в прошлой ночи, что, я почувствовала, даже на него повлияло. Конечно, это все глупости. Он был человеком, который привык к намного более серьезным пыткам. Но даже несмотря на это, часть меня чувствовала, что та ночь была для него первой, не знаю только, первой в чем. Возможно, так было потому, что когда он прикоснулся лезвием к моей спине, я чувствовала, что он колеблется, как будто ему не хотелось причинять сильную боль, и мне хочется знать почему.

Почему этот мужчина будет колебаться даже секунду, когда на кону так много?

Я знаю, что мне хочется надеяться. Хочется думать, что, возможно, он считает меня особенной, что он изменится, потому что увидел во мне меня. Но я также знаю, что это неправда, и каждый раз, когда эта мысль возникает в моей голове, мне становится плохо, так как что-то во мне хочет поверить. Однако я разочаровалась в этих фантастических представлениях давным-давно. Фантазии созданы для молодых девушек, которые не представляют, каков на самом деле реальный мир.

Последний раз я думала, что, возможно, особенная, интересная и однажды понравлюсь мужчине, был, когда я впервые победила на конкурсе красоты. Был парень, который работал в ресторане линейным поваром всего несколько месяцев. Я понимала, что нравлюсь ему, и он хочет меня, и сама хотела того же, но слишком боялась. Поэтому закрылась в себе, в мечтах о лучшей жизни, и это продолжалось, пока он не ушел. После этого, больше не было никого. И ничего. Потому что, если честно, красота, которую во мне видели, никогда не приносила ничего кроме боли. Она не спасла меня от нищеты и бесконечной борьбы за жизнь, не спасла отца, когда он терял себя.

«Ты — идиотка», — говорю я себе, когда Эстебан уходит, оставив поднос с ленчем на полу. — «Вернись в игру, имеет значение только выживание».

И я права. Однако, хоть это и игра, мне интересно, правильно ли я играю. Хавьер почему-то тянется ко мне и, хоть мне не понять почему, кажется, интересуется мной. Мне нужно узнать, как использовать это для своей пользы. Только он может вытащить меня отсюда. У Эстебана почти нет никакой власти, а другие при первой же возможности готовы выбросить меня за негодностью. Как бы я не ненавидела думать об этом, Хавьер — единственный, кто может меня спасти.

Только не знаю как.

Хавьер

— У меня есть хорошие новости для тебя, — говорит Эсте, медленно входя в мой импровизированный офис в безопасном доме.

Дверь не закрывается полностью, поэтому у меня абсолютно отсутствует личная жизнь, а у других, видимо, манеры.

Вздыхаю и закрываю ноутбук, со скукой смотря на него. В последнее время сложно верить, что новости могут быть хорошими. Луиза стала тикающей бомбой в моей жизни, ее присутствие и затруднительное положение постоянно в моих мыслях, независимо от того, рядом ли мы. Где бы я ни находился, мне не скрыться от нее.

— Не выгляди таким «счастливым», — произносит Эсте, сверкая своей дебильной улыбкой.

— Тогда дай мне повод для радости, — отвечаю я, указывая на потертый офисный стул с другой стороны стола.

Не облегчало состояния и то, что у меня возникало ощущение, будто я разбиваю лагерь в этом заброшенном доме. Эсте убеждал меня, что мебель здесь первоклассная, но опять же, он понятия не имел, что означает это слово.

Эсте садится, и я тяжело выдыхаю. Он слушается, и это хорошо, так как означает, что он не обижается из-за ножа. Ну, я уверен, он по-прежнему ненавидит меня, но, по крайней мере, сейчас проявляет уважение. Иногда, чтобы держать человека в узде, нужно всего лишь немного жестокости.

— Только что разговаривал с Хуанито. Он говорит, что, хоть все и скрывают от средств массовой информации, Сальвадор знает, что Луиза у нас, смотрел оба видео и в данный момент вырабатывает стратегию.

Поднимаю бровь.

— Стратегию? — не уверен, хорошо это или плохо.

Год назад мы пытались заключить сделку с осведомителем для Тихуанского картеля. Он пытался выработать стратегию. Мы направили нашего ассасина — наемного убийцу — на него, вместо тех наркодилеров. Вот что случается с людьми, которые пытаются перехитрить нас.

К сожалению, я больше не уверен, что у нас на руках все карты. У нас только одна — королева, и я начинаю думать, что для меня она важнее, чем для Сальвадора.

— Точно не знаю. Наш разговор был коротким, но, кажется, Сальвадор готов к сделке. Возможно, мы не получим долю эфедры из Китая, но, может, он даст нам кокаин из Колумбии, — Эсте пожимает плечами.

— Это у нас уже есть. Нам нужно больше, — чувствую укол гнева.

Он вовсе не выглядит, будто его это волнует, когда скрещивает ноги; вместо этого он вздрагивает от боли в голени. Хорошо.

— Ну, у нас будет больше кокаина. Лучше, чем ничего.

Он прав, но это вовсе не делает меня счастливым. Если бы мне хотелось больше поставок кокаина, мы с легкостью могли пойти на восток, за картелем Гольфо в Веракрусе. Мне просто не улыбается идея о возвращении в этот город, который был спорной территорией Тревиса Рейнса и хранил отвратительные воспоминания. Я забрал Луизу, потому что хотел что-то, чего у меня никогда не было — возможность новой власти из нового источника.

— Да ладно тебе, Хави, — говорит Эсте. — Если тебе от этого станет лучше, то мне чертовски больно.

— Что-то не похоже, — я хмурюсь.

— Ну, какая польза от Доктора, если он не может постоянно держать тебя под кайфом? Маки, Хави, из тех гор, в которых мы находимся, возможно, даже с ферм самого Сальвадора. В чужой монастырь…

Вижу, что он не настолько обкурился, потому что, если бы это было так, то он бы одурел, но мысленно делаю заметку поговорить об этом с Доктором. Боль — это урок, и, кроме того, нам всем нужны ясные головы. Именно поэтому у меня низкая толерантность к употреблению наркотиков. Уверен, для многих это нелепо, учитывая то, что на этом построена моя империя, однако я слишком много раз обжигался из-за бывших работников, чья зависимость не только вредила им, но и делала мятежниками.

Что касается меня, участие в этом я почти не принимал. Было время после тюрьмы, когда я понимал, почему некоторые люди предпочитают наркотики реальности. Это был один из моих моментов слабости, но даже в нем я нашел силу. Обнаружение того, насколько зависимыми становятся люди, как правильные наркотики могут придать забвению каждое разбитое сердце и исцелить разрушенную гордость, помогло мне понять, что картели в какой-то степени оказывают миру услугу. Мы даем людям убежище от их жалкого существования.

Постукиваю пальцами по столу, переведя взгляд на улицу за окном, где солнечные лучи пытаются проникнуть сквозь облака.

— Предполагаю, хорошая сторона в том, что через два дня он с нами свяжется.

— Сколько букв осталось? — спрашивает Эсте.

— Сегодня «Е» и завтра «Р».

— А потом прощание.

— Верно, — прочищаю горло. — Потом все закончится.

— Не могу понять, ты расстроен, что это заканчивается, потому что наслаждаешься пытками или… по другим причинам.

— А ты как думаешь? — резко смотрю на него.

— Я вообще не думаю. Урок усвоил, — он улыбается и осторожно встает.

— Продолжай в том же духе.

Со злостью смотрю на него, он кивает и покидает комнату, пытаясь не хромать. Как только он уходит, оставив меня наедине, открываю ноутбук и смотрю на экран. Это фотография Луизы, которую Мартин сделал на свадьбе. Мне кажется, что намного безопаснее наблюдать за ней издалека, хоть я знаю, что она находится в комнате этажом выше, знаю, что мне придется вернуться туда сегодня, с ножом в руке, и столкнуться с ней лицом к лицу.

После ужина я решаю сам отнести Луизе еду. Я поговорил с Доктором о том, чтобы он уменьшил дозу морфия для Эсте, и вызвался сам приготовить ужин. Всегда хорошо готовил, и мне любопытно, заметит ли это Луиза. Для этого отправил Франко в местную деревню за физалисом, лаймом и кукурузой.

Замираю у ее двери, глубоко вдыхая. Краем глаза я вижу, что охранник возле лестницы пытается не наблюдать за мной, и автоматически выпрямляюсь. Быстро стучу и жду несколько секунд, прежде чем постучать снова.

От Луизы ничего не слышно, даже «отъ*бись» или крика проваливать. На улице уже темно, вечер, поэтому она должна знать, что это я, и по какой причине пришел. Ее молчание вынуждает меня открыть дверь.

В комнате свет не горит, и, из того, что я могу видеть, в кровати девушки нет. Быстро закрываю дверь и включаю свет, готовясь попасть в засаду. Луизы не видно, но дверь в ванную закрыта. Я не слышу ее, что заставляет мое сердце пульсировать от беспокойства. Напрягаю мозг, пытаясь сообразить, есть ли там что-нибудь, что может причинить ей боль.

Однако это могу сделать только я.

Медленно опускаю поднос на прикроватный столик.

— Луиза? — зову я тихо.

Никакого ответа.

Подхожу к двери в ванную и стучу по ней костяшками пальцев, повторяя ее имя и скрывая срочность в голосе. Зная, что на этой двери нет замка, поворачиваю ручку и медленно ее открываю.

Зеркало в ванной запотело, скрывая мое отражение. Одежда Луизы разбросана по полу. Сама она лежит в ванне, обнаженная и беззащитная. Волосы расплылись вокруг нее подобно чернилам осьминога.