Порочные ангелы

Глава 18

Луиза

Мне казалось, что дни, предшествующие переговорам с Сальвадором, будут тянуться вечно. Неизвестность, страх, тревожное предвкушение — все это заставляло тянуть время.

Вместо этого три дня пролетели для меня как в тумане секса и экстаза. Это была обнаженная плоть и интимные жидкости, вялые конечности и сокрушительные оргазмы. Это были глаза Хавьера в миллионе разных вариантов: напряженные во время секса и мягкие после, игривые, когда мы были в постели, и ледяные, когда мы были не одни. То, как наши тела сливались воедино, завораживало, притягивало и, как ни странно, освобождало.

Мне стало казаться, что я знаю его тело изнутри и снаружи, как и он мое. Я знала, что ему нравится, что ему не нравится, чего он жаждет. Знала, что сказать, чтобы он трахнул меня до потери дыхания, и знала, что сказать, когда очень хотела его разозлить.

И все это время, все эти дни бездумной страсти, у меня никогда не возникало желания бежать снова. Может быть, трах со мной был одним из способов держать меня под контролем. Может быть, я, трахающая его, делала то же самое. Я не знала. Но как бы ни боялась своего будущего, заставляла себя жить настоящим. Сейчас — это все, что у меня есть, и я старалась насладиться каждой каплей.

Я хорошо знала, что такое стокгольмский синдром. Знала, что это распространенное явление. Просто не думала, что это может относиться ко мне. Поскольку женщины, которые таким образом влюблялись в своих похитителей, считались настолько странными и необычными, что это требовало клинического термина. Это была проблема, которую можно было диагностировать.

Чем дольше я была с Хавьером, чувствуя, как я оживаю, как раскрываются и трепещут мои крылья, я чувствовала, что в этом есть что-то ужасно правильное. Когда женщина попадает в плен из своего дома, она вынуждена бороться с другим мужчиной, который хочет причинить ей вред. Когда я была захвачена из своего дома, я была вынуждена противостоять мужчине, который был лучше, чем тот, у которого меня забрали. Но все равно, конечно, плохой. Хавьер был ужасно плохим. Но он не был худшим вариантом. И, когда я ловила его взгляд на себе, могла обманывать себя, думая, что он может быть лучшим.

Но сам Хавьер все еще оставался для меня загадкой, несмотря на чувства, которые я постепенно обнаружила, нуждаясь в нем. При всей его грации и нежности, которыми он иногда одаривал меня, вокруг него был этот щит, эта стена, через которую, несмотря на всю мою красоту, минет и милые разговоры, я не могла проникнуть. Он держался от меня на расстоянии, и это меня расстраивало и немного злило. Не потому, что мне нужно было знать, о чем он думает, что он чувствует ко мне, а потому, что я не делала этого с собой. Мы оба знали, что грядет что-то ужасное, и только у него хватало сил защитить себя от этого.

А я знала, что мне конец. Но, по крайней мере, мне удалось немного пожить.

По крайней мере, именно это я твердила себе.

— Что ты здесь делаешь?

Я повернулась и увидела Хавьера, который шел ко мне, засунув руки в карманы своих льняных брюк. Я покинула его всего несколько часов назад и вышла посидеть на каменной скамейке у пруда с рыбами кои.

— Кормлю рыбок, — сказала я ему, поднимая несколько кусочков хлеба, которые взяла на кухне.

Он остановился позади меня и задумчиво смотрел на лотосы. Ветер трепал несколько прядей его лохматых волос, солнце подчеркивало золото в его глазах. В такие моменты я могла притвориться, что живу здесь и что за пределами красоты и цветения нет ужасного мира.

Он посмотрел на хлеб и провел рукой по своей сильной челюсти, забавляясь.

— Ты же понимаешь, что рыбам кои нужен особый корм.

Я пожала плечами.

— Думала, что они как твои свиньи и едят все, что угодно.

На днях он повел меня по тропинке, которая проходила через насаждения деревьев на краю двора, и мы оказались на ферме. Он показал мне своих свиней. Я узнала, как избавились от тела Франко.

Он сел рядом со мной.

— Не совсем.

Где-то за цветами садовник Карлос, приятный малый, завел свою газонокосилку. Звук был таким загадочным. Он напомнил мне о следах пригорода и нормальной жизни, которые я обычно видела, когда ехала в Кабо-Сан-Лукас.

Я взглянула на Хавьера и подумала, не кажется ли ему странным, что его жизнь выглядит нормальной и спокойной, хотя на самом деле это не так. Я подумала, не он ли так все устроил, чтобы сохранить всю эту красоту и элегантность вокруг себя, чтобы уравновесить все плохое. Я задавалась вопросом, пытался ли он когда-нибудь сделать это место еще более домашним, чем оно было, мечтал ли он когда-нибудь о жене, о детях.

— Так что же произошло между тобой и Элли?

Он застыл на мгновение, прежде чем его взгляд резко остановился на мне.

— Откуда это взялось?

— Не знаю. Мне любопытно.

Его глаза подозрительно сузились, и он поерзал на своем месте.

— Почему ты так сосредоточена на моем прошлом?

— Потому что прошлое делает тебя тем, кто ты есть. Я хочу знать, почему ты такой.

— Такой? — повторил он с язвительной улыбкой. — Луиза, мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но я всегда был таким.

— Тогда что случилось? Развлеки меня.

Он сцепил руки вместе, его часы брякнули.

— В двух словах, — сказал он с прерывистым вздохом. — Я пытался помочь ей отомстить. Я также пытался показать ей, кем она была на самом деле, или кем я ее считал. В конце концов, моя помощь ничего не дала. Она изменилась. Играла со мной. Бросила меня под автобус, чтобы быть с другим мужчиной, каким-то тупым ублюдком, и смеялась, пока меня увозили. Уверен, она знала, что я попал в тюрьму. Уверен, что это только укрепило ее решение быть хорошей. Это была вся благодарность, которую я получил за попытку помочь, — он покачал головой, в его глазах кипел гнев. — Люди такие чертовски неблагодарные.

— Значит, она разбила тебе сердце.

Он бросил на меня косой взгляд.

— Не принимай разбитую гордость за разбитое сердце. Ни один человек не хочет выглядеть дураком. Из-за нее я потерял почти все, и мне потребовались годы, чтобы все вернуть. Это не то, что можно забыть в одночасье.

Теперь я понимала, к чему этот щит.

Несколько мгновений пролетели незаметно. Одна бело-оранжевая рыба сделала несколько кругов вокруг пруда, с надеждой глядя на меня при каждом приближении. Я думала о словах Хавьера, о том, что он увидел в Элли что-то такое, что хотел в ней пробудить. Ее истинную сущность.

Наконец я посмотрела на Хавьера и робко спросила:

— Ты поможешь мне?

Он выразительно нахмурил брови.

— Помочь в чем?

— Помочь мне увидеть, кто я на самом деле.

Он ухмыльнулся.

— Думаю, ты уже это понимаешь. По одному дню за раз.

— Но послезавтра больше не будет никаких дней, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.

Напряжение прорвалось на поверхность в выражении его лица, но он тут же убрал это.

— Думаю, ты права. Так что же нам делать?

«Что-нибудь», — кричала я в своей голове. — «Что угодно!»

Я проглотила свои мысли, чтобы они не посмели сорваться с моих губ.

— Не знаю.

Он посмотрел на Карлоса, который сейчас косил за цветущим кустом, затем снова на меня.

— Ты знаешь, — сказал он, его пьянящий взгляд скользнул к моим губам. — То, что мы всегда делали.

Он потянулся к моему плечу и указательным пальцем снял бретельку моего платья. Его глаза остановились на моих, когда он осторожно откинул меня назад, чтобы я легла на скамейку. В мгновение ока его брюки были расстегнуты, мое нижнее белье отброшено в сторону, а моя нога уперлась в его плечо. Он вошел в меня средь бела дня, в то время как газонокосилка жужжала на заднем плане, а цветы благоухали в воздухе своим нежным ароматом.

Несмотря на то, что я чувствовала себя полностью открытой для живого, дышащего мира, который кружился вокруг нас, я была абсолютно пленена тем, что было между нами. Когда я кончила, впиваясь ногтями в его спину и в льняные нити его рубашки, я держалась не только за него, я держалась за день, момент, секунду.

Время, когда я была королевой.

И где я была свободна.