Его Искушение

Глава 27

Иван Кровавый

Накрываю обнаженное тело девушки своим пиджаком. Застываю на миг, рассматриваю. Хрупкая, невесомая, лежит на черной коже и золотые пряди рассыпаны, свисают до пола. Невольно взгляд цепляется за эти волосы, и рука сама убирает шелк с лица, открывая тонкие черты красавицы.

Тянет меня к ней, хочется прикасаться, ласкать и я веду подушечкой указательного пальца по бархатной щеке, влажной от слез.

Необыкновенная красота, настолько притягательная, что хочется рассматривать, изучать. Впервые секс вызывает экстаз и в паху ноет только от одного взгляда на белоснежную атласную кожу куколки.

Я ее хочу. Опять. Ее близость, ее робость и темперамент, доверчивость и вместе с тем постоянный бунт не приносят насыщения.

Ее длинные, слипшиеся от слез ресницы вздрагивают.

— Лучше бы я тогда с крыши твоего отеля упала…

И столько безнадежности в голосе, что пальцы сжимаются в кулаки. Отстраняюсь. С Авророй все не так, как должно быть.

Секс был необузданным, быстрым, в этой комнате, на этом диване, я должен был окончательно указать девчонке ее место, дать понять кто она для меня. Всего лишь игрушка.

Но что-то все же пошло не так и переросло в нечто большее. Тянет меня к ней, стоит только взглянуть, как у меня срывает тормоза.

— Что же мне с тобой делать, маленькая?

У этого вопроса пока нет ответа. Шевелится куколка, собирается в комок, подтягивая длинные ноги, а я рассматриваю тонкую руку с просвечивающими венами, выглядывающую из-под материи моего пиджака. Порываюсь ее укутать, чтобы не мерзла, согреть, заставить кожу запылать от моих безудержных ласк.

Чертовы импульсы гонят возбуждение по венам, даже после разрядки я остался голодным.

Нужно уходить. Дела не терпят отлагательств, а я стою и смотрю на куклу, рассматриваю покатое плечо, скольжу взглядом по пухлым губам, сейчас алым, искусанным мной, и понимаю, что с ней привычная матрица поведения ломается.

Как вошел в дом, первое, что слетело с губ:

— Где она?

— Ваша гостья?! — растерянный лепет Василисы и мой взгляд, заставляющий кровь отхлынуть от лица женщины.

— Хозяин, я не знаю… Должна быть в комнате, вы не давали никаких указаний…

Далее не слушаю. Прокладываю путь вверх по лестницам, захожу и не нахожу. Внутри удар и огненный столб непонятного чувства. Нужда. Иду по коридорам, словно улавливаю запах девчонки, тонкий аромат спелой сочной брусники, спустя минуты нахожу любопытную куколку в кабинете, где обычно провожу сходки.

— Где же рыцари круглого стола короля Артура?

Пигалица еще и ерничает, злит неимоверно тем, что спокойно разгуливает под носом у моих пацанов в своем коротеньком облегающем платье, настолько светлом, что сквозь него просвечивают контуры ее трусиков на округлом аппетитном заде.

— На заданиях.

Да и им повезло, что ни одного здесь нет, иначе пришлось бы огребать из-за вывертов девчонки.

— А я смотрю, ты наглая.

Сужает в негодовании глаза и вытягивается вся, готовая воевать.

— Не нравится мое присутствие? Так отправь меня домой. Закончим с этим фарсом, я тебя стеснять не буду! Ну или накидай свод правил, куда мне нельзя соваться, или закрой в комнате на ключ.

Язык слишком длинный, но как это ни странно, не тянет подрезать. Горячая куколка, щечки наливаются румянцем и мне нравится ее реакции.

— Есть еще вариант с подвалом.

Бледнеет, отшатывается, но затем бросает очередную колкость.

Хватаю ее. Завела меня. То, что должно было стать наказанием, превратилось в обоюдное удовольствие и кайф, пробивающий импульсами. Дикая кошка, царапалась и билась в судорогах удовольствия

Даже не знаю, с чем сравнить. Нонсенс. Ее братию частенько на вечеринки мне поставляли. Когда еще совсем молодым был, когда только до бабла дорвался и от власти крышу снесло конкретно.

Гулял так, что стены ходуном ходили, лица смазывались. Но всегда. Всегда. Мать его. Бабы с радостью на меня запрыгивали, а куколка сама с собой борется.

Аврора.

Черт, ее имя становится фетишем. Мне приятно катать его на языке.

Кукла непокорна. Может, этим и цепляет. Привык, что со взгляда мужики пасуют, а тут девчонка. Свое талдычит. Сопротивляется. Задирает.

И все инстинкты кричат, чтобы наказал, чтобы неповадно было, а внутри что-то не дает до конца ее сломать.

Чертова модель. Неправильная кукла, которая почему-то въелась в мозг.

Наклоняюсь. Ее запах. Изгибы молодого девичьего тела с приятными округлостями. Женственная. Она все же отличается от привычных моделей. Не палка, худенькая, как тростинка, но грудь есть.

Ее имя как нельзя лучше ей подходит. Утренняя роса, молодость, чистота…

Для того, кто частенько спускается в ад и умеет плавать в гниющем болоте — она брусничная свежесть.

Влечение. Искушение. Сложно удержаться.

И я понимаю, почему Серебряков рискнул не услышать мое предостережение. Получил приглашение на стрелку и выхаркал собственные кишки. Живой он потому, что по понятиям кукла ничья и Сашка был в своем праве.

Девка заставила пойти против брата по оружию. Небывалое явление и за это ее нужно наказать. Но больше всего ее хочется попробовать. А попробовав раз, накрывает так, что ты всекаешь, что не насытился. Только еще больше проголодался.

Стук в дверь напрягает так, что жилы вздуваются, и причина такой реакции тихо посапывает на черной коже, блестит червонным золотом волос.

— Хозяин, на полигон Монгол зовет.

Приглушенный голос из-за двери.

— Убрался!

Рявкаю зло своему бойцу. Прелести моей игрушки не для глаз других мужиков.

Аврора дергается пугливо, чуть приоткрывает затуманенные сном глаза, а я отхожу, чтобы совсем не испугать, набираю Палача и слушаю скупые фразы.

Внутри вспыхивает дикая злоба на все, что происходит, и рука сама тянется содрать девчонку с дивана, куклу спасает только моя занятость и ее необъяснимая удача.

Выхожу из комнаты. Перетереть с Монголом нужно.