Омут

* * *

После бабки-шептуньи Глафира отправилась сразу к Вере, отдала ей семечко и честно поведала о знахарке. Дочь восприняла ведьмины подарки скептически.

— А почему не в горшок посадить, как Дюймовочку? — хмыкнула она, разглядывая на ладони семечко будущей дочери. — Назову ее Цветочком. Цветаной.

Но пирог все же приготовила, хоть и не любила печь. Она тоже решила испытать все методы, даже сказочные.

Одну часть закваски Вера отдала коллеге, одну — подруге, а третью — соседке Ольге.

Пирог больше походил на кекс и по вкусу был приторносладким, но Вера его добросовестно съела — специально не завтракала, чтобы хорошенько проголодаться. Семечко проскочило незаметно, она даже не почувствовала его.

Вера допила чай и прислушалась к ощущениям. Как и следовало ожидать, ничего не изменилось, и она горько усмехнулась:

— Ну, я хотя бы попробовала.

И вдруг ее скрутила боль в животе, резкая, острая, словно она наелась гвоздей, а не выпечки. Вера заскулила, напугав пуделя, и бросилась к унитазу, но приступ прекратился так же неожиданно, как пришел.

Вера сполоснула лицо, налила воды в стаканчик для полоскания и выпила залпом. Сидя на коврике между ванной и унитазом, она решила, что никогда больше не будет печь сомнительные пироги и вмешиваться в судьбу колдовством. Потом позвонила матери и сообщила, что все исполнила, а заодно поведала и о реакции.

— Если старуха попросит еще что-то съесть, то давайте уже без меня, — закончила свой рассказ Вера.

Глафире и самой задумка с семечком нравилась все меньше, ей не хотелось опять ехать к знахарке, но они с дочерью уже так далеко зашли, так много сделали, что было бы обидно останавливаться.

И через неделю Глафира отправилась в деревню.

Знахарка снова лежала под горой одеял, она пряталась там с головой, а в избе было так холодно, что даже бревна покрылись хрупким инеем, как вынутая из морозилки хурма.

— Эй! — опасливо окликнула старуху Глафира, не зная, жива ли та, ведь в первый ее приход бабка-шептунья как раз рассуждала о смерти.

Одеяла зашевелились.

— Глаша? — слабо отозвалась старуха.

— Это я. Сейчас, подождите!

Глафира бросила помойное ведро, которое занесла с улицы — оно так и простояло всю неделю у калитки, — и побежала за дровами. Обследовала растерянно пустой дровяник, заглянула в сарай и схватила старую ручную пилу. Осмотревшись, она решительно принялась ломать и пилить дряхлый штакетник забора.

Старуха рассердится, конечно. Но после. А сейчас пусть отогреется, все равно Глафира больше к ней не придет. Надо бы выяснить, куда позвонить, чтобы бабку забрали или хотя бы присмотрели за ней. В какие-то соцслужбы. Пропадет ведь.

Вскоре Глафира затопила печь.

— Я окорочок принесла, лапшички. Сейчас бульончик сварю.

— Иди сюда, — позвала вдруг старуха.

Глафира подскочила.

— Семечко Вера съела, — сообщила она. — Пирог испекла. Части закваски раздала добрым людям, все сделала, как в бумажке было написано.

— Вот, на, — прохрипела бабка-шептунья.

Вытянув из-под грязных одеял костлявую руку, старуха протянула Глафире еще один скомканный листок бумаги.

Глафира приняла комочек. Пальцы знахарки разжались.

И она умерла. Кожа на ее лице вмиг истончилась, высохла, обтянув череп, и казалась теперь хрупкой, как выгоревшая на солнце старая газета. Глаза запали, а челюсть, наоборот, обнажилась, выперла.

Глафира в ужасе отпрянула, а потом, сдернув с вешалки куртку и одеваясь на бегу, вылетела из дома. Она бросилась к остановке. Тут и автобус подошел. Как удачно! Глафира мигом вскочила в него.

А после она узнала, что дом ведьмы сгорел. Про топившуюся печку-то забыла!

Записку Глафира развернула еще в автобусе. Там снова оказалась инструкция, на этот раз по уходу за чайным грибом. Глафира растерялась — зачем это ей, ведь про чайный гриб старуха ничего не говорила, не просила его забрать. Может, просто не успела сказать? А Вере пить его надо? Говорят, что чайный квас, который делает этот гриб, полезен — кладезь витаминов. Но не возвращаться же за ним к мертвой старухе… Наверняка у кого-то из знакомых есть такой, надо будет поспрашивать. Но согласится ли Вера его пить? Вон как с семечком обернулось…

Уже в сумерках Глафира вернулась домой, плеснула кипятка на заварку — с дороги нестерпимо хотелось крепкого сладкого чая. Она переоделась в домашний халат, созвонилась с Верой, а когда наконец снова вошла на кухню за согревающей чашкой, то увидела вдруг, что в стеклянном прозрачном чайнике что-то плавает.

Какой-то комочек.

Глафира открыла крышку и обнаружила маленький чайный гриб.

Ровно через девять месяцев у Веры родилась девочка.

Назвали Цветаной.