Буря кристаллов

— Все не настоящее. И тебе так понравилось прогуливаться по пустоте космоса и воображать себя звездным великаном, что ты решил потратить на эти фантазии всю свою ничтожную жизнь?

Тим сглотнул и провел рукою по лбу. Очень безжалостно и в чем-то правдиво. Но тогда наверху сияли не только Луна и далекие звезды. Он видел контуры пролетавших кораблей и авиеток. Развернувшуюся на полторы тысячи километров выставку гигантских живых картин. А ближе к Луне, расслаиваясь голограммами по пространству, шел балет. Множество зрителей на платформах наблюдали за полетом танцоров. На Земле выбраться в космос — это все равно, что сходить за покупками в межу. На Марсе не было таких возможностей, там экономили энергию, ее не хватало на исполнение любых человеческих фантазий.

— Да, я захотел стать звездным великаном.

Точные слова для родившейся мечты. Тим закрыл глаза и снова увидел Рея, тот заговорщически ухмыльнулся.

— А что хотело существо, которое вело тебя за руку?

— Мама? Когда мы дошли до огромного диска Луны, то обернулись назад. Она присела на корточки, прижала меня и сказала, что все это будет принадлежать мне, если захочу. Я ответил, что очень хочу гулять от звезды к звезде, как по нашему большому дому на севере. Она рассмеялась и подняла меня на руки. Здорового уже пацана. Но она всегда казалась сильной, как и коренные марсианки. И поцеловала в лоб. Крепко прижалась губами и долго не отрывала их. Будто мое детское желание стало нашей договоренностью, общей мечтой, скрепленной поцелуем и обреченной исполниться.

Одобрение во взгляде матери отпечаталось в памяти на всю жизнь. Если бы она знала, чем все закончится…

— И где же она теперь?

Вопрос прозвучал неожиданно.

— Я не знаю, никто не знает. Она ушла в один день и не вернулась. Мы с отцом ждали, искали, но… это долго рассказывать и объяснять.

Ирт удовлетворенно кивнул и задумался. Вряд ли это были хорошие мысли. Он бродил взглядом по Тиму, будто готовился вынести вердикт. Катись оно все в пределы! Впереди Орфорт, не лучшее время ковырять раны, теряя остатки сил.

— Люди целуются, — прижимаются губами друг к другу. Зачем они это делают?

Тим окаменел от неожиданности. Он ждал чего угодно, но не такого вопроса.

— У вас нет ростков, но вам нравится целоваться. Почему?

— Ну-у, — протянул Тима, мучительно соображая, чем может для него закончиться правдивое объяснение.

— Вам это нравится? Попробуй меня поцеловать.

— Спасибо, но дело в том что… видишь ли. Ты как бы это сказать?

— Не ной, Чага!

— Ты выглядишь, как мужчина. И я…

Тим вдохнул, выдохнул:

— Не привык целоваться с мужчинами?

Его понесло не туда, захотелось скрестить ноги и при этом замереть, не двигаться, стать незаметным.

— Мужчина? Что за шепелявое слово с уплывающим смыслом. Какой-то вид человека? Ты?

О боги! Изоморфы не делились по полу, разные формы тела для них ничего не значили. Тим до сих пор не понимал, как они размножались. Что-то связанное с идиотской трансформацией.

— Ну да, — пробормотал он. — Такой вид человека. Я, например. И, как бы, ты.

— Значит, ты не привык целоваться с таким видом, как у тебя. А с каким привык?

Ирт усмехнулся, и контуры его массивного тела стали зыбкими. Плечи уменьшились, волосы взлохматились светлыми прядями, а на щеках появились ямочки.

Когда он успел подсмотреть в его мыслях Сэма?

— С этим, Чага? Или..

И он снова начал меняться. Из двухлетнего небытия, снов и видений к Тиму возвращался Рей Кларк во плоти.

— Нет, нет, ради бога! Не надо его!

— Не надо? Он тоже мужчина?

Тим кивнул.

— Ты привязан, Чага, к этим мужчинам. Я видел. Но не привык целоваться с ними. Это забавно. Но с мамой привык. Она — другой вид?

Шея окаменела, согласие или возражение — все загоняло в ловушку.

— Дело не в маме. Мужчины обычно целуются с женщинами.

Еще один шаг в трясину под сверлящим белизной взглядом.

— Женщины? Слово из соков твоего языка, мягкое на вкус. Я сейчас понимаю, что это другой вид человека, мелкий и слабый. Я видел таких на прогулке, у них тонкие, хрупкие отростки и яркие раскраски. Ты привык целовать слабых, недоразвитых землян, дружок? Еще более слабых и недоразвитых, чем ты сам?

И Ирт рассмеялся и откинулся назад, разводя колени. Все объяснения для изоморфа — только доказательства ничтожности человеческого рода. Горечь подбросила на ноги.

— Все не так! Ты как всегда поверхностно судишь людей. Нет смысла объяснять. К тому же нужно готовиться к полету.

Как и в первый раз обвила мгновенно удлинившаяся рука.

— Я знаю людей, их язык и кровь. Слабое нутро, ложь и маскировка. Желание казаться сильными и получать удовольствие от слабых и недоразвитых.

— Может, это ты получаешь удовольствие от слабых и недоразвитых? Недобогов? Таких как я? Или про все на свете имеешь лишь примитивные суждения бешеного охотника. Вселенная не состоит только из Стен, Пояса Спокойствия и Просторов. Все гораздо сложнее.

Хотелось уйти, но вырваться из захвата не получалось. А когда изоморф встал, нависая более чем двухметровой тушей, глаз снова заныл, а у сердца беспокойно зашевелился Чага. Лучше молчать и не двигаться, не отдавать мыслеприказ. Нельзя расстраивать Хозяина.

Ирт наклонился к лицу, растягивая мясистый рот.

— Что твоя вселенная? Я тебе покажу, из чего состоит настоящий живой мир. Все, что ты в нем упустил. Но не сейчас, позже. Нам пора лететь к нему, мой звездный великан.