Установленный срок

– Сэр Фердинандо и я, – сказал капитан, пожимая нам руки, – окажем себе честь нанести вам визит в административном кабинете завтра утром.

Я отправился домой спать с предчувствием зла в сердце. Действительно, предчувствие! Сколько зла, настоящего свершившегося зла, происходило со мной в течение последних нескольких дней! Все надежды, ради которых я жил, как я тогда говорил себе, были внезапно уничтожены приходом этих людей, которым я был так приятен, и которые, в свою очередь, были так приятны мне! Что мне теперь оставалось делать, кроме как лечь и умереть? И смерть, о которой я мечтал, увы, не могла быть той истинной, умиротворяющей смертью, которая, как нам кажется, может положить конец или, во всяком случае, изменить все наши мысли. Умереть было не к чему, но жить, как покойный президент республики, который так высоко ставил свои стремления, было бы действительно очень грустно. Служить в качестве президента мне оставалось еще два года, но теперь мне пришло в голову, что я не смогу выдержать эти два года длительного номинального правления. Я стану посмешищем для народа, и в этом качестве мне следовало бы спрятать голову. Когда этот капитан увезет себя и свое судно обратно в Англию, я удалюсь на маленькую ферму, которой владел в самой дальней части острова, и там в уединении закончу свои дни. Миссис Невербенд должна поехать со мной или остаться, если ей так угодно, в Гладстонополисе. Джек станет счастливым мужем Евы и останется среди суетливых забот алчущего мира. Красвеллер, триумфатор, жил бы и, наконец, умер среди отар и стад Литтл-Крайстчерча. У меня тоже было бы маленькое стадо, небольшая своя отара, не окруженная такой славой, как в Литтл-Крайстчерче, не имеющая ничего общего ни с богатством, ни с пейзажем, ни с окрестностями, и там, пока Бог не заберет меня, я проводил бы вечера своей жизни. Подумав обо всем этом, я лег спать.

На следующее утро в палате представителей было объявлено о прибытии сэра Фердинандо Брауна и капитана Баттлакса. Я уже пару часов был там на своей работе, но сэр Фердинандо извинился за ранний визит. Когда он вошел в комнату и сел на предложенный ему стул, мне показалось, что в этом случае он был более великим человеком из них двоих – или, возможно, мне следовало бы сказать, из троих. И все же раньше он не приезжал на берег навестить меня и не присутствовал на нашем маленьком званом ужине.

– Мистер Невербенд, – начал капитан, и я заметил, что до этого момента он обычно обращался ко мне как к президенту, – нельзя отрицать, что мы прибыли сюда с неприятной миссией. Вы приняли нас со всей той вежливостью и гостеприимством, за которые так высоко ценится ваша репутация в Англии. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что мы намеревались вмешаться в то, что вы должны рассматривать как выполнение своего долга.

– Это долг, – сказал я. – Но ваша сила настолько превосходит все, что я могу противопоставить, что заставляет нас здесь почувствовать, что нет ничего постыдного в том, чтобы уступить ей. Поэтому мы можем быть вежливыми, пока подчиняемся. Без сомнения, если бы ваши силы были только вдвое или втрое больше наших, я счел бы своим долгом сражаться с вами. Но как может маленькое государство, которому всего несколько лет, расположенное на маленьком острове, удаленном от всех центров цивилизации, соперничать по какому-либо вопросу с владельцем огромной 250-тонной поворотной пушки?

– Все это совершенно верно, мистер Невербенд, – сказал сэр Фердинандо Браун.

– Я могу позволить себе улыбаться, потому что я абсолютно бессилен перед вами, но тем не менее я чувствую, что в вопросе, в котором речь идет о мировом прогрессе, я, или, скорее, мы, были подавлены грубой силой. Вы пришли к нам, угрожая абсолютным уничтожением. Заряжено ваше орудие или нет, не имеет большого значения.

– Оно определенно заряжено, – сказал капитан Баттлакс.

– Тогда вы зря потратили свой порох и снаряд. Подобно разбойнику с большой дороги, вам было бы достаточно просто сказать слабым и трусливым, что ваше орудие готово выстрелить, когда потребуется. По правде говоря, капитан Баттлакс, я не думаю, что вы превосходите нас храбростью, чем мыслями и практической мудростью. Поэтому я чувствую себя вполне способным, как президент этой республики, принять вас с учтивостью, подобающей слугам дружественного союзника.

– Очень хорошо сказано, – сказал сэр Фердинандо.

Я поклонился ему.

– А теперь, – продолжил он, – не ответите ли вы мне на один вопрос?

– Хоть на дюжину, если вам угодно их задать.

– Капитан Баттлакс не может долго оставаться здесь с этой дорогой игрушкой, которую он держит запертой где-то среди своих треуголок и белых перчаток. Я могу заверить вас, что он даже не позволил мне увидеть спусковой крючок с тех пор, как я был на борту. Но 250-тонные орудия действительно стоят денег, и "Джон Брайт" должен выйти в море и сыграть свою роль в других частях земного шара. Что вы намерены делать, когда он заберет свой карманный пистолет?

Я немного подумал, какой ответ мне лучше всего было бы дать на этот вопрос, и молчал всего минуту или две.

– Я немедленно приступлю к выполнению закона о Установленном сроке.

Я чувствовал, что моя честь требует, чтобы на такой вопрос я не давал другого ответа.

– И это вопреки желаниям, как я понимаю, значительной части ваших сограждан?

– Пожелания наших сограждан были неоднократно озвучены большинством голосов в Ассамблее.

– В вашей Конституции есть только одна палата представителей, – сказал сэр Фердинандо.

– Одной палаты, по-моему, вполне достаточно.

Я приступил к объяснению теории, на основе которой была сформирована Британульская конституция, когда сэр Фердинандо прервал меня.

– Во всяком случае, вы должны признать, что второй палаты у вас нет для защиты от внезапного действия первой. Но нам не нужно обсуждать все это сейчас. Вы намерены провести в жизнь свой Установленный срок как только "Джон Брайт" отбудет?

– Конечно.

– И вы, насколько мне известно, достаточно авторитетны среди здешних людей, чтобы позволить себе это?

– Я думаю, что да, – сказал я, скромно соглашаясь с утверждением, которое, как я чувствовал, во многом делало мне честь. Но я покраснел из-за того, что это было неправдой.

– Тогда, – сказал сэр Фердинандо, – ему ничего не остается, кроме как взять вас с собой.

Когда я услышал эти слова, меня охватил внезапный шок, который превзошел все, что я когда-либо испытывал. Меня, президента иностранного государства, первого офицера народа, с которым Великобритания была в мире, капитан одной из ее канонерских лодок должен пленить, увезти в спешке непонятно куда и оставить страну неуправляемой, без президента, еще не избранного на мое место! И я, глядя на это дело со своей собственной точки зрения, был мужем, главой семьи, человеком, в значительной степени заинтересованным в бизнесе, я должен был быть уведен в рабство, я, который не сделал ничего плохого, не нарушил никакого закона, который действительно был заметен своей приверженностью своим обязанностям! Никакое противодействие, когда-либо оказываемое Колумбу и Галилею, не могло сравниться с этим по дерзости и притеснению. Я, президент свободной республики, избранный всем ее народом, избранный хранитель ее официальной жизни, – меня должны были похитить и увезти на военном корабле, потому что, черт возьми, меня сочли слишком популярным, чтобы править страной! И это было сказано мне в моем собственном кабинете в палате представителей, в самом святилище общественной жизни, полным румяным джентльменом в черном сюртуке, о котором я до сих пор ничего не знал, кроме того, что его фамилия Браун!

– Сэр, – сказал я после паузы и, повернувшись к капитану Баттлаксу, обратился к нему, – я не могу поверить, что вы, как офицер британского флота, совершите какой-либо акт настолько жестокой тирании и такой вопиющей несправедливости, как тот, который обозначил этот джентльмен.

– Вы слышали, что сказал сэр Фердинандо Браун, – ответил капитан Баттлакс.

– Я не знаком с этим джентльменом, за исключением того, что был представлен ему за вашим гостеприимным столом. Сэр Фердинандо Браун для меня – просто сэр Фердинандо Браун.

– Сэр Фердинандо в последнее время был нашим британским губернатором в Ашанти, где он, как я могу искренне сказать, сыскал лестное мнение у самых разных людей. Теперь он был послан сюда с этой деликатной миссией, и никому нельзя было поручить ее выполнение с более безупречной честью.

Это было просто мнение капитана Баттлакса, высказанное в присутствии самого джентльмена, которого он так хвалил.

– Но в чем заключается эта деликатная миссия? – спросил я.

Затем сэр Фердинандо рассказал всю свою историю, которую, я думаю, следовало рассказать до того, как меня пригласили поужинать с ним в компании капитана на борту корабля. Меня должны были забрать и перевезти в Англию или куда-нибудь еще – или утопить во время путешествия, не имело значения, что именно. Это был первый шаг, который нужно было предпринять для осуществления тиранического, незаконного и в целом зловредного намерения британского правительства. Затем Британульская республика должна была быть объявлена несуществующей, британский флаг должен был быть поднят, а в палатах исполнительной власти появиться британский губернатор! Этим губернатором должен был стать сэр Фердинандо Браун.

Я заплутал в лабиринте изумления, пытаясь разглядеть происходящее со всех сторон. Сейчас, в конце двадцатого века, можно ли было довести угнетение до такой степени, как эта?

– Джентльмены, – сказал я, – вы могущественны. Этот маленький инструмент, который вы спрятали в своей каюте, делает вас хозяином над всеми нами. Оно было изготовлено благодаря изобретательности людей, способных господствовать над материей, но совершенно бессильных перед разумом. Что касается меня, то вряд ли нужно говорить, что это было бы неэффективно. Хотя вы и разнесли бы меня на атомы, из них возникли бы те мнения, которые полностью заставили бы замолчать вашу артиллерию. Но страх перед ней для большинства гораздо сильнее, чем сам факт обладания им.

– Вы можете быть совершенно уверены, что он там есть, – сказал капитан Баттлакс, – и что я могу использовать его так, чтобы наполовину стереть с лица земли ваш город в течение двух минут после моего возвращения на борт.

– Вы предлагаете похитить меня, – сказал я. – Что стало бы с вашим орудием, если бы я похитил вас?

– Лейтенант Кросстрис получил запечатанный приказ и практически знаком с механизмом орудия. Лейтенант Кросстрис – очень доблестный офицер. Один из нас всегда остается на борту, в то время как другой находится на берегу. Он даже не подумает, что уничтожит и меня тоже, выполняя приказы.

– Я хочу заметить, – продолжил я, – что, хотя эта власть находится в ваших руках и в руках вашей страны, ее использование выдает не только тиранию нравов, но и бедность и подлость духа.

Здесь я поклонился сначала одному джентльмену, а затем другому.

– Это просто соперничество между грубой силой и душевной мощью.

– Если вы посмотрите на соперничество по всему миру, – сказал сэр Фердинандо, – то, как правило, обнаружите, что сильным батальонам уделяется самое большое уважение.