Смерть Ленро Авельца

53. Рольф Каде: видеозапись интервью, выдержка

Нет, я не верил в эту запись. Это не мог быть Авельц.

Он не взял меня в Таиланд, я оставался в Ньюарке и ждал. Я не знал, что будет завтра. Разговоры об отставке ходили. Нас сняли с Армии Земли, переговоры по «второй фазе» ушли к Леннеру.

Акияма винила его в энергетическом кризисе, она требовала решить ситуацию. Авельц отвечал, что она требует невозможного – либо появится новая монополия, а это «HAT», либо кризис будет продолжаться. Но монополию не хотела Азия, так что дело тянулось…

Авельц же долбил Леннера и требовал новые данные по «Ночи сорока девяти». Он был уверен, есть некие «враги», глубинные структуры в ОКО, которые сохранились ещё от Уэллса. Структуры, которые верны Уэллсу и которые должны были принять участие в «тихом восстании», но не успели, и поэтому официальное следствие их обошло. Эти верные Уэллсу люди не просто саботировали действия администрации, считал Авельц, они охотились на него лично. Это они, чтобы отомстить ему за предательство, пытались убить его семью в Большом театре. «Враги», «враги», везде и нигде… Это отдавало паранойей. Чёрт, это и было паранойей.

Рольф тянется за лангустином и случайно задевает бокал с белым вином, вино проливается на стол. Пока официант вытирает стол, Рольф молча жуёт.

Он позвонил мне за два часа до приземления. Приказал заехать в Нью-Йоркский штаб ОКО, забрать там Корнелию Францен и привести в Либерти. Я спросил, какая у нас диспозиция? Он сказал: пока ничего неизвестно, до встречи с Акиямой «ничего не могу сказать». Он приказал связаться с канцелярией Акиямы и подготовить встречу. Странно. Обычно Авельц звонил ей напрямую… Подозреваю, Акияма ему просто не отвечала. В её канцелярии мне тоже не согласовали срочную встречу, сказали «возможно, завтра»…

Я забрал Корнелию и привёз её в Либерти. Мы въехали на аэродром, где посреди маленьких бизнес-джетов стояла эта махина, «борт номер два»… У трапа дежурили агенты ОКО. Мы с Корнелией поднялись на борт и зашли в кабинет. Там сидел Авельц. Один, в серых брюках и в чёрной помятой рубашке, на коленях у него лежал плед, рядом валялись расшнурованные ботинки… Он сидел у иллюминатора и смотрел на аэродром, на крутящиеся радары Либерти.

– Вот такой же серый, невзрачный день, серое поле, – сказал он.

– Такой же – как? – спросил я.

– Был тогда, когда мы тут приземлились с Уэллсом, – ответил он. – Дай нам поговорить.

Я оставил их с Корнелией наедине и вышел. Курды-телохранители выглядели напряжёнными. Габар сказал мне, что Ленро увеличил дневную дозу анальгетиков в три раза. Он рассказал мне, что в Таиланде, когда они выехали в аэропорт, – там были протесты, люди перекрыли центр города и не хотели расходиться, чтобы пропустить кортеж. Визжали мигалки, по ним долбили светом, и люди потихоньку расступались, машины двигались вперёд метр за метром… Но Авельц вдруг заметался. Он приказал курдам выйти из машины и начать стрелять. В воздух, не в людей, просто в воздух, но из боевого оружия.

Срыв, конечно. Он испугался. Ему вдруг показалось, что толпа сейчас прорвётся, перевернёт машину… Хотел бы я посмотреть на толпу, которая попыталась бы перевернуть «Буйвол-4 SOL»…

Авельц говорил с Корнелией около сорока минут. Потом Корнелия села в машину и уехала, и он позвал меня. Он сказал, что сейчас должен улетать, а встретится с Акиямой по возвращении. Я пытался его отговорить. Помимо прочего, я видел, что ему физически плохо. Он принимал обезболивающие при мне, раньше он такого не делал. Он буквально морщился от боли, весь побледнел, у него покраснели глаза, он не мог встать.

Агенты ОКО сказали, что Леннер лично запретил «борту номер два» взлёт. Авельца это известие будто не удивило – но раньше, скрывая удивление, он бы усмехнулся, а тут просто закрыл глаза. Он приказал мне срочно заказать джет, и я зафрахтовал реактивный «гольфстрим». Он стоял в соседнем ангаре, и я доплатил за срочность.

Телохранители из ОКО по протоколу не могли его оставить, но и следовать за ним тоже не могли. Вообще-то по духу, а не по букве, Леннер приказывал блокировать первого заместителя и не давать ему сбежать. Агенты ОКО попытались его остановить – они встали перед трапом, пытались помешать ему спуститься. Но Авельц сказал, что гордится их работой, благодарит за службу и отпускает. Да, полномочий у него не было, он не руководил своей охраной… Но он так сказал, и агенты его пропустили.

Он сел на «гольфстрим» вместе с курдами и улетел. Мне он махнул рукой и приказал добиться встречи с Акиямой. Куда он летит – я не знал, кроме того, что куда-то в Европу. За те деньги, которые я заплатил владельцам «гольфстрима», они должны были его хоть на Юпитер отвезти…

Когда я уже выезжал из аэропорта, мне позвонила Моллианда Бо.

Она была в Нью-Йорке, остановилась в квартире на Манхэттене и читала про мужа в Сети. Она сказала, что никак не может до него дозвониться, она спрашивала, что с ним, как он, что происходит… К сожалению, я ничего не мог ей ответить. Она спрашивала, подлинная ли запись, правда ли он убил Саида и Хаммида… Я не мог ответить. Я сказал, это подделка.

Знаете, несмотря на всё, что про них писали, я имею в виду про Ленро и Моллианду, они были хорошей парой. Да, они уже и не жили вместе, и Моллианда так и не простила ему смерть дочери… Но, слушайте, она его любила. Она его любила, это я вам точно говорю. Поэтому, когда она спросила, подлинная ли это запись, верю ли я, что он – убийца, я сказал: нет, это фальшивка.

Я соврал. Когда я ехал в аэропорт, я правда думал, это подделка, провокация «врагов», может, действительно есть тайная «секция», это месть за Уэллса, загадочная структура внутри ОКО, которую расследует Корнелия… Но потом я увидел его. Увидел его с этим пледом на коленях, в помятой рубашке, он жрал обезболивающие… Одинокий, утомлённый, больной человек, который за эти два года постарел на двадцать лет. Ему было пятьдесят с лишним, а он выглядел на восемьдесят – на плохие восемьдесят.

И я увидел его таким, и я передумал. Я поверил, что эта запись – правда. Я поверил, что он позвонил Скальци и приказал взорвать Савириса и Бена Хаммида.