Мир лабиринта и костей

Он, бесспорно, обладал внушительной силой, однако всё равно был слабее Катона. Может, если бы у него было столько же времени, сколько у Фортинбраса, если бы у него был Арне, который всегда был настороже, у Гилберта появился бы шанс выиграть этот бой. Он бы, возможно, сумел нанести Катону хотя бы один удар.

Это было нечестно. Гилберт не успевал даже руки поднять, тени тут же набрасывались на него, валили на землю, держали, не позволяя пошевелиться, предоставляя Катону делать то, что он хочет. Гилберт изо всех сил вырывался, рычал и, кажется, был готов в любой момент перейти на рокот, но тени затыкали ему рот и лишали зрения, пока Катон продолжал рвать его тело на кусочки. На руках не осталось ни одного живого места, как и на спине и груди. Стелла была уверена: Катон собирался искалечить и ноги Гилберта, возможно, переломать их, чтобы он никогда больше не смог ходить, просто оттягивал этот момент, желая растянуть страдания и унижение. Он всегда так делал, и это было единственным, в чем Стелла была так уверена.

Однако в руке Катона блеснуло лезвие, и всё внутри неё тысячу раз перевернулось от страха. Катон, придавив брыкающего Гилберта, наставил кинжал ему на горло и надавил. По шее побежала синяя струйка крови. Катон, рассмеявшись ещё громче, поднял вторую руку, в которой появился ещё один кинжал. Его он пристроил точно напротив левого глаза Гилберта и, демонстративно облизнув клыки, ещё раз надавил кончиком лезвия на шею.

— Я сдаюсь, — вдруг произнёс Гилберт. Даже не произнёс, а кое-как выдавил сквозь кровь, пузырящуюся на губах.

Стелла затаила дыхание. Катон медленно наклонил голову, будто обдумывая его предложение. «Соглашайся! — молилась Стелла, боясь, как бы минуты промедлений не стали для Гилберта последними. — Пожалуйста, соглашайся!»

Катон должен понимать, что убивать Гилберта сейчас — плохая идея. Дикая Охота всё ещё нуждалась в магии сальваторов для того, чтобы снять проклятие Герцога, и вряд ли Катон станет рисковать благополучием своих людей ради минутной прихоти. Он может попытаться убить Гилберта потом, но только не сейчас. «Пожалуйста, пожалуйста, соглашайся!»

Катон поднял руку, усмехнулся и полоснул кинжалом Гилберту по лицу, задев левый глаз. Дождавшись, пока тени отпустят его и истошный крик зазвенит в воздухе, Катон исчез.

***

У Пайпер чесались руки. Хотелось совершенно случайно столкнуться с Катоном где-нибудь в коридоре, притвориться, что она падает и хорошенько вмазать ему по лицу, выбить зубы и сломать нос. Может, потом так же совершенно случайно столкнуть его с лестницы или выкинуть из окна. Идея была просто великолепной, вот только Катона никто так и не нашёл до самого заката. Оказалось, что он веселился с Охотниками где-то в городе, словно напрочь забыв о том, что едва не лишил Гилберта не столько глаза, сколько жизни.

Вплоть до момента, когда Марселин сказала, что Гилберту больше ничего не угрожает, Пайпер не осознавала, насколько сильно переживала. Она не успела даже толком осознать, что потребовал Катон, как Гилберт уже согласился. Не могла понять, почему он так уверен в себе, и была совершенно растеряна, когда он решил отказаться от оружия. Пайпер думала, что ничего хуже Башни быть не может, но сильно ошиблась. Она смотрела, как Катон избивал Гилберта, и ничего не могла сделать.

Ничего.

Марселин, Фортинбрас и омагские целительницы до заката помогали Гилберту и, к счастью, сумели спасти его глаз. Пайпер была рядом столько, сколько могла, делилась Силой и старалась ни на шаг не отходить от Фортинбраса, злость которого росла в геометрической прогрессии. Когда он всё же ушёл, — Стефану удалось убедить его, что они с Марселин и Риас присмотрят за Гилбертом этой ночью, — Пайпер не смогла его найти. Клаудия сказала, что он отправился на поиски Катона, но магия вела не в город.

Фортинбраса она нашла на крыше, где они встречались с небесными китами, вместе с Джинном, который что-то настойчиво объяснял и активно жестикулировал. Он, однако, тут же замолчал, когда заметил Пайпер, и передёрнул крыльями. Ничего не говоря, Джинн шагнул с крыши и, взлетев выше, коротко махнул им рукой, будто прощаясь.

— Я что, прервала какое-то секретное собрание? — на всякий случай спросила Пайпер, провожая Джинна сосредоточенным взглядом.

— С чего ты взяла?

— Меня не позвали.

Фортинбрас посмотрел на неё, нахмурившись. От одного его взгляда, потерянного, непонимающего и внимательного одновременно, Пайпер растеряла всю уверенность, которую старательно собирала вот уже несколько часов.

— С Гилбертом всё хорошо, — сказала она и тут же увидела, как он с явным облегчением выдохнул. — Марселин обещала караулить возле него всю ночь, Стефан ей помогает.

— Я ничуть не сомневался в целительских способностях госпожи Гарсии, — заметил Фортинбрас. — Но я бы предпочёл не оставлять его.

— Марселин справится, — настойчивее повторила Пайпер. — К тому же…

Нет, она не могла, как бы ни убеждала себя в обратном. Не могла сказать, что для Гилберта, и так пострадавшего и едва не оказавшегося между жизнью и смертью, это будет худшим из всех возможных вариантов.

— Киллиан сказал, что будет рядом, — неуверенно пробормотала Пайпер, надеясь, что Фортинбрас не догадается, что изначально она хотела сказать совершенно другое. — Стелла и Энцелад тоже там. Не забывай, что мы отдали столько магии, сколько было нужно. С Гилбертом всё будет хорошо.

Это-то, наверное, и выбивало из колеи сильнее всего. Способностей Марселин, Риас и других целительниц, а также Времени и Силы было достаточно, чтобы спасти Гилберта и к утру поставить его на ноги. Однако если бы удалось убедить Гилберта не соглашаться на бой с Катоном, ничего этого бы не было. Зная упрямство Гилберта, который до сих пор считал Фортинбраса Предателем, Пайпер не верила, что у них был реальный шанс повлиять на его решение. Она, вообще-то, даже поддерживала его, думая, что он сможет сделать хоть что-то. Гилберт не слабак, справился бы.

Идиотка. Знала ведь, что Катон чрезвычайно опасен, и всё равно повелась на уверенность Гилберта в самом себе.

— Идём, — сказала Пайпер, беря Фортинбрас за руку.

— Куда?

— Куда-нибудь, где не так холодно.

Он ведь знал, что на самом деле ей не холодно. Зима в Омаге отступила, да и Даян сшил ей потрясающий тёплый камзол. Но Фортинбрас всё равно пошёл за ней, и Пайпер хотелось верить, что он не передумает ни с того не с сего.

На самом деле у Пайпер не было плана. Она просто вела Фортинбраса за собой, думая, что план вот-вот появится, но в голове было пусто. Ладонь Фортинбраса была большой и приятно тёплой. Магия приносила спокойствие, которого с каждым пройденным метром становилось всё больше. Пайпер хотела думать, что это из-за неё и её Силы.

— Ты ведь знаешь, что винить себя за то, в чём ты не виноват, неправильно? — начала она, наконец найдя хоть какие-то слова. Мимо них прошмыгнуло несколько слуг, которые с любопытством покосились на их руки. Пайпер подумала, что Фортинбрас посчитает это странным, но он, наоборот, поравнялся с Пайпер и заинтересованно посмотрел на неё. — Катон — больной псих, но Гилберт ведь не идиот. Понял, что иначе нам не найти безопасный путь к вратам.

— Это не значит, что…

— Тихо, — сказала Пайпер, подняв указательный палец. Фортинбрас, что сильно удивило её, тут же замолчал. — Дело в том, что ты не можешь решать всё за Гилберта. Он принял условия Катона, зная, что так сможет помочь всем нам, и нельзя винить за это себя, слышишь? Да, было страшно. И да, я хотела сломать Катону хребет. Я бы, наверное, попробовала, но натравлять на себя Охоту я совсем не хочу. Обязательно надеру ему задницу, но потом. Если ответить сейчас, то это обесценит попытку Гилберта помочь нам, понимаешь?

— Четыре минуты.

Пайпер остановилась, озадаченно посмотрев на Фортинбраса.

— Четыре минуты, — повторил он. — Гилберт продержался всего четыре минуты.

— Но он продержался.

— Четыре минуты!

— Так! — Пайпер, быстро взяв его лицо в ладони и наклонив к своему лицу, железным голосом начала: — Возможно, были другие варианты, которые устроили бы Катона. Возможно, тебе бы удалось убедить его принять магию. Но только возможно. Всё это гипотетически, Фортинбрас. То, что уже произошло, изменить нельзя. Да, Гилберт пострадал, но он же последовал совету Стеллы и сдался. Да, Катон ранил его глаз, но Марселин его спасла. Мы помогли, Стефан помог. Все целительницы работали несколько часов без передышки. Ты можешь злиться на Катона и требовать, чтобы он ответил за случившееся, но ты не можешь отрицать, что Гилберт сделал то, о чём они условились. Он принял бой. И я не думаю, что он будет в восторге, если узнает, что ты сомневался в нём.

— Я не сомневался в нём, — пробормотал Фортинбрас, смотря ей в глаза. — Но я знаю, на что способен Катон, и знаю, что только я могу дать ему тот бой, который ему нужен.

— Ты рассказал об этом Гилберту?

— Да.

— И о том, как Катон сражается?

— Разумеется.

— И ты всё ещё думаешь, что сделал недостаточно?

Фортинбрас открыл рот, но так ничего и не сказал. Он не пытался отойти или убрать руки Пайпер со своего лица, хотя она, вообще-то, схватила его совершенно случайно, поддавшись секундному порыву.

Ей хотелось, чтобы Фортинбрас, наконец, понял, что если кто-то принимает решение, а ты не можешь его остановить — это не твоя вина. Да, всё могло сложиться иначе, но время не повернуть вспять. Остаётся принять произошедшее, извлечь из него максимум нужной информации и сделать всё возможное, чтобы этого больше не повторилась. Пайпер сама ругала себя за то, что не попыталась остановить Гилберта, но то было несколько часов назад: когда Катон, исчезнув, снял барьеры, а Марселин и Фортинбрас первыми бросились к Гилберту. Пайпер было больно и страшно, она терзала себя чувством вины и незнанием, справятся ли Марселин и дворцовые целительницы, но с каждым пройденным часом, когда она видела, как постепенно исчезают раны Гилберта, и слышала, как Стефан говорит об его улучшающемся состоянии, она понимала, что ей нужно успокоиться. Выдохнуть. Принять, что Гилберт согласился с условиями Катона, потому что посчитал, что справится. Не их вина в том, как Гилберт оценивает свои силы. Их вина в том, что они не поверили в него.

— Гилберт выкарабкается, — совсем тихо произнесла Пайпер, привлекая внимание Фортинбраса. — Нам нужно лишь подождать. Сейчас ему ничего не угрожает. Или ты всё-таки сомневаешься в Марселин и Риас?

Фортинбрас скривил губы. Пайпер совсем не поняла, что это значит, да и магия молчала.

— Я ненавижу бездействовать, — наконец произнёс он. — Врата откроются лишь на рассвете, а до него ещё вся ночь. Я мог бы…

— Отдохнуть, например, — предложила Пайпер, просияв.

— Нет, ни в коем случае, — озадаченно возразил Фортинбрас. — Как я могу отдыхать, когда Гилберт…

— А ты знаешь, — прервала она его, — что когда лечение раненого заканчивается, это означает, что после он начинает отдыхать? В ту же минуту. Это правда. Святой закон Земли.

— Стефан бы сказал мне, если бы в твоём мире был закон.