Ящик с костями

Глава 32

Взгляд Рэймонда скользил по рассыпающимся кирпичам; плющ, ползущий вверх по стене над входом, словно бы пытался засосать здание в недра земли. Мужчина поежился. Его взгляд постоянно возвращался к арочному окну на первом этаже, по которому из одного угла в другой проходила трещина. После просмотра того видео вечером в четверг вместе с миссис Муир, а также последующего допроса в полиции стали всплывать фрагменты воспоминаний, и они становились все навязчивее. Рэймонд вспомнил Грегори и то, что произошло с ним за тем арочным окном, но было и кое-что еще, что-то, что он держал в себе. Это не было связано с лечением, оно ему почти не запомнилось… Нечто другое. Смерть Эны что-то высвободила в его памяти, он это чувствовал… а теперь, когда он знал, что оно там, ему нужно было понять, что это. Вот почему впервые за несколько десятков лет он решил зайти в отделение Китса.

Рэймонд взошел по крутому берегу озера к старому корпусу с палатами и остановился, чтобы перевести дух. Вход перекрывала полицейская лента, вызывавшая воспоминания о каком-то наполовину забытом событии. Он продолжил путь, думая о своих друзьях в «ящике с костями», особенно о Грегори. Нагнувшись, чтобы пройти под лентой, Рэймонд ступил во мрак внутри, добрался до лестницы и начал подниматься по ней. Он не остановился, чтобы заглянуть в помещения на первом этаже: они его сегодня не интересовали. Его влекла комната наверху. Теперь, когда он оказался внутри здания, в нем шла борьба; какая-то часть его хотела уйти, но Рэймонд знал, что у него нет другого выбора, кроме как отправиться дальше в палату, где нашли тело Эны. В палату, где его вводили в сон на несколько месяцев и где умер Грегори Бут.

Добравшись до верхней площадки, Рэймонд остановился и огляделся. Краска на стенах и потолке облупилась, расположенные в ряд двери, ведущие в небольшие помещения, были приоткрыты, металлическая сетка на них стала коричневой от ржавчины. Рэймонд не помнил, что раньше стены были розовыми, но это и неудивительно, ведь он вообще мало что помнил о том, как попал сюда. С потолка свисали почерневшие искореженные лампы, которые раньше ярко светили, даже сквозь веки, когда его провозили под ними в полубессознательном состоянии. Впереди находилась полуоткрытая дверь, а за ней виднелось арочное окно. Рэймонд почувствовал спазм в теле и едва не развернулся, чтобы сбежать отсюда. На коже выступил горячий пот. Мужчина медленно, дюйм за дюймом, шел вперед, и лавка старьевщика в его сознании начала открываться. На пороге комнаты он замешкался, но потом ступил внутрь.

Первое, что он заметил, – свисающий с лампы мертвый голубь. Рэймонд быстро отвернулся: отчего-то ему не нравились птицы, особенно мертвые. У него ушло мгновение на то, чтобы собраться с духом, и он обвел комнату взглядом. Все кровати были сдвинуты в одну сторону, на некоторых все еще лежали прогнившие, покрытые пятнами матрасы. Рэймонду вспомнился запах пота и мочи. Сквозь грязные окна пробивался солнечный свет, и мужчина заметил, что рамы кроватей покрыты черным порошком. Это порошок для отпечатков пальцев? Он видел такое по телевизору и отпрянул, не желая оставлять следы своего присутствия.

Его взгляд блуждал по остальной части комнаты, хотя сам мужчина неподвижно стоял на месте, готовясь к тому, что может произойти. Но ничего не произошло. Рэймонд снова оглядел комнату, на этот раз задержав взгляд на арочном окне. Оно тоже было покрыто тонким слоем черной пыли. Но было и еще кое-что… Он подошел чуть ближе. Угол падения лучей света на грязную, потрескавшуюся поверхность изменился, и Рэймонд совершенно отчетливо увидел грубо нарисованное в пыли улыбающееся лицо. Оно ему подмигивало. Сначала Рэймонд просто смотрел на него, сбитый с толку. Как одно из его лиц перебралось сюда? Он его не рисовал, и, насколько Рэймонду было известно, никто после убийства сюда не заходил, кроме полиции, а они вряд ли рисовали улыбающиеся лица. И тут до него дошло: здесь побывал Проныра. Лицо Рэймонда вспыхнуло, как всегда, когда он сердился: везде, куда бы он ни пришел, Проныра побывал раньше него. Словно это происходило у него в голове. Он настроился, или как там это называлось, вернуться в отделение Китса, и что он обнаружил? Лишь то, что привидение – если это действительно было привидение, в чем он начал сильно сомневаться – опередило его. Теперь он ничего не вспомнит… Словно бросая противнику слабый вызов, Рэймонд подошел к окну и стер рукавом улыбающееся лицо.

Немного успокоившись, он развернулся, чтобы уйти, но сделал всего несколько шагов и застыл на месте. Теперь вместо горячего прилива гнева проступил холодный пот от потрясения. На полу перед ним лежало маленькое белое перо, и на него моментально обрушилось столь яркое воспоминание, что мужчина ахнул вслух. Спотыкаясь, он подошел к двери, оперся о нее – не думая о том, оставит ли следы, – и на мгновение закрыл глаза. Открыв их, Рэймонд прямо-таки увидел, как в его голове загорается лампочка. Снова и снова этот образ вспыхивал перед ним, так быстро, что он не успевал сосредоточиться, а потом снег, очень много снега, заполонил его взор, вот только это был не снег, а перья. Сотни перьев, маленькие белые перья в его глазах и в носу, дно попало в горло, и Рэймонд стал задыхаться. Он выбежал из комнаты и спустился по лестнице со всей скоростью, на которую только был способен. Обезумев, он вылетел из здания, зацепившись за ленту пуговицей пальто; потянул за пальто, и пуговица отлетела. Рэймонд упал в снег. Солнце слепило его, и он лежал, уставившись в голубое небо. Его лицо было измазано черным, а образ Эны, душившей медсестру Эбботт, отпечатался в его мозгу, словно фотография на негативе.