Зовите меня Маугли

— Вот именно…

…

Оставшись один, Ларри Пичаи, заместитель министра юстиции — сварил себе кофе. Кофе научила его варить подружка из Индии — он жил какое-то время в Индии. Давно, еще в восьмидесятые. Потому кофе у него был хороший…

Он стал опытным законником и теперь понимал, с чем именно он столкнётся, если решится и дальше копать эту помойку. Дело в том, что все огромное здание защиты гражданских прав в США — стоит на шатком, очень шатком фундаменте. Права, которые получили, к примеру, чернокожие — обеспечены не законом, а прецедентными решениями судов. Именно в залах судов, а не в Капитолии была выиграна эта битва. Потому что политическая система сдержек и противовесов в США выстроена так, что если бы десегрегацию попытались бы провести законами через Конгресс — то и сейчас в южных штатах были бы фонтанчики с водой для белых и для черных. Южные сенаторы и конгрессмены любой из партий — были достаточно сильны, чтобы заблокировать любые реформы — но через суд они их провели. Для этого в каждом конкретном случае потребовался лишь хороший адвокат и прогрессивный судья — и их решение становилось законом для всей страны.

Но он понимал и обратную силу этой логики. Точно так же, как они продвинулись вперед, точно так же можно было и откатиться назад — легко и просто. Конечно, не до фонтанчиков с водой для черных — но…

Округ Полк показал, что расисты сильно поумнели со времен дела Дональда[19]. На смену малолетним ублюдкам, которые с трудом школу закончили, пришли популистские политики и хитрые прокуроры. А на место линчевателей — вполне легальные гособвинители и судьи. Похоже, что дело Полк показало — покажет! — что сама избирательная система США уязвима перед популизмом настолько, что в стране могут, благодаря ей появляться территории с отдельным правовым режимом, отличающиеся от всей остальной страны. И федеральная власть пока что ничего не может с этим поделать.

На уровне местного самоуправления в США выборными являются все должности. Выбирается мэр, выбирается прокурор, выбирается шериф — местное население может нанять шерифа, а может и не нанимать, выбираются даже судьи. Каждый из них ведет предвыборную кампанию, каждый должен что-то пообещать избирателям. Они и обещают. С каждым разом все больше и больше, с каждым разом все это заходит все дальше и дальше.

Дело Ла Бонта не первое. Во Флориде уже был случай, когда дама, баллотирующаяся на пост окружного прокурора, пообещала открытым текстом сделать округ «округом смерти», требовать смертную казнь по всем возможным случаям и за счет этого изгнать преступников с территории округа. Ее избрали. За пять лет ее полномочий — в ее округе вынесли больше половины смертных приговоров штата. Но за счет этого юридического террора — большинство неблагополучных, чернокожих, испанских семей покинули этот округ. И преступность действительно резко снизилась. В разы.

Но какой ценой?

А до этого мэр Нью-Йорка Джуллиани проделал то же самое, но без смертной казни. Он изгнал из Нью-Йорка преступность одним простым способом — проинструктировал полицейских, чтобы они задерживали «группы риска» по самым незначительным правонарушениям. Преступники переехали из Нью-Йорка в окрестные города, а Джуллиани стал одним из самых популярных мэров страны.

Шаг за шагом. Шаг за шагом.

Самое главное — что практически в любом округе можно собрать большинство, которое проголосует за «судью смерти» или «прокурора смерти». Только во что тогда превратится их страна, которую они строили поколение за поколением?

Пичаи чувствовал — время на исходе.

Если он не раскрутит это дело…

Но он знал, что делать…

…

Примерно через час — «Фольксваген» Пичаи (его первой машиной был «Жук», и он сохранил до сих пор верность этой марке) — припарковался рядом с одной из забегаловок в центре…

Забегаловка эта — была расположена в районе, где находился Верховный суд США. Конечно, она была слишком простой, чтобы сюда ходили обедать и ланчевать судьи — но для юридического персонала суда: помощники судей, делопроизводители — было вполне.

Пичаи постарался не привлекать к себе внимания — но пока шел к прилавку, поймал на себе взгляды и несколько вежливых кивков. В юридическом мире, циничном и неразборчивом в средствах — он был кем-то вроде легенды. Человек, который запросто мог уйти с государственной службы на зарплату в пять-десять раз большую, стать партнером солидной юридической или лоббистской компании — но продолжал получать федеральное жалование и бороться за права. Таких мало осталось. Почти никого.

Хозяин заведения приветствовал его как своего:

— Привет, Ларри. Давно не виделись.

…

— Ну что?

Собеседник Пичаи захлопнул папку.

— Нет.

— Почему? — спокойно спросил Пичаи.

— Ты знаешь ответ.

— И все же.

— Многое изменилось.

В Верховном суде США заседали девять судей, они избирались пожизненно и сидели на своих постах, пока сами не решались уйти. На освободившееся место нового судью назначал тот президент, в период правления которого место освободилось. Сделанное назначение никто и никакими силами не может отменить — даже следующий президент. Таким образом, даже один назначенный судья мог изменить соотношение сил в Верховном суде на годы, если не десятилетия вперед.

Сейчас соотношение консервативных и либеральных судей было пять к четырем. Но было известно, что один из консерваторов тяжело болен и вот-вот уйдет…

— Что именно?

— Многое. Многое. Сейчас уже так не получается.

— Ради Бога, Тим, ты посмотри на дело. Этот подонок…

— Это для нас он подонок. А для них, — может быть, герой.

Пичаи тряхнул своего друга за плечо.

— Эй! Да что с тобой?!

— Ничего.

…

— Ты давно был за пределами Вашингтона? Вообще крупных городов. Не в Кейп-Код или Мартас-Виньярд[20], а в стране…

— Ну?

— Я был у себя дома пару месяцев назад. В своем настоящем доме. И знаешь, что я там увидел?

— Ну? Ну?

— Там у людей нет работы. Там остановились заводы. Там варят мет. Там на стенах — надписи мексиканских, колумбийских и бог знает еще каких банд.

— И что? Что не так? Этот… Ла Бонт просто навел порядок в своем округе.

— Навел порядок?!

— Да, навел порядок.

Пичаи заговорил тихо и озлоблено:

— Ты что несешь? Ты что несешь, твою мать? Ты помнишь комунну? Помнишь, как фермеры пришли к нам с ружьями? Они тоже пришли — наводить порядок. Никто из нас к ним и близко не подходил. Просто в их долбанных, неделями не мытых головах было свое понимание порядка — и они готовы были вложить его нам дробью!

— Они — народ.

— Что?

— Народ Соединенных штатов. Которому мы служим. И который хочет, чтобы в стране был порядок. Чтобы можно было выйти на улицу, не опасаясь, что тебя похитят, изнасилуют, убьют. Если для этого надо отправить пару десятков человек на смерть — пусть. Это их выбор.

Пичаи откинулся на сидении.

— Я тебя не узнаю.

— Просто я повзрослел, друг. А ты?

…

— Мы, здесь, в этих федеральных зданиях — служим американскому народу. Так мы говорим. Но по факту — мы думаем, что лучше знаем, что нужно народу, чем сам народ. Какое долбанное высокомерие!

— И что же ему нужно, по-твоему?

— Правосудие. Быстрое и решительное. Библейское.

— Даже так…

— Скажи, во сколько лет ты ушел из дома? В шестнадцать? Ты же никогда не знал своих родителей, простых людей, ты их просто презирал. А должен был почитать.

— А во сколько лет сбежал ты?

— Между нами есть разница. Я вернулся.

Пичаи устало махнул рукой.

— Я никогда не думал…

— Можешь вернуться и ты.

— О чем это ты?

— Да так.

Пичаи забрал папку.

— Хорошо, обойдусь.

— Послушай.

— Нет, это ты послушай. После того, как те фермеры разгромили нашу комуну, мы с Лиз сбежали. Добрались до Индии. Знаешь, мы там встретили одного парня. Он чудом остался цел. А вот другие нет — их убили красные кхмеры.

— Лаос…

— Он самый. И знаешь. Он многое мне порассказал про этот простой народ. Как его отправили в лагерь только потому, что он закончил школу и умел читать и писать. А после ударили мотыгой по голове. Палач устал — потому то он и остался жив.

…

— Я не служу американскому народу, черт бы его побрал. Я служу идее республики, как лучшему из того, что удалось придумать. И это важнее чем то, что черт побери хочет «сикс-пак Джо», понял?