Зовите меня Маугли

США, Луизиана. Биг Рок. 08 апреля 2023 года

Из интернета мы узнали о том, что в Новом Орлеане, во время предвыборного митинга был застрелен губернатор. В истории Америки были и убитые губернаторы и убитые президенты, в шестидесятые и семидесятые годы прошлого века страну вообще захлестнула эпидемия покушений и убийств, но последним было покушение Хинкли на Рейгана. А это сорок лет тому назад. И страна тогда стояла крепче, и не было той ненависти, которая превратила некогда единый народ в два — республиканцев и демократов.

Одновременно с этим пришел приказ наступать — федеральный ордер, который надо было «обналичить». Я просек, что Крейн ставит на кон всё, включая собственную карьеру и репутацию Бюро, и если мы ничего там не найдем…

…

Прошли знакомую границу между штатами — тут не было никаких постов, просто плакат — «Добро пожаловать в Луизиану». Знакомые места пошли… сырость…

Напряг в машине висел, как облако сигаретного дыма. Видно было плохо, стекла в бронемашине были толщиной с кирпич.

Потом мы остановились. И я понял, что надо выходить.

…

Вышел без команды — для того, чтобы увидеть, что дорога перекрыта полицейскими машинами и даже броневиком местного SWAT.

Так и есть.

Дорога в Биг Рок была перегорожена усиленным полицейским кордоном — и уже по машинам, по их количеству и новизне было понятно, насколько богат этот округ — или то, что с ним что-то не то. Новенькие «Доджи» и «Шевроле», черный кубик фургона SWAT — и нейтральная полоса между ними…

Я подошел ближе… Узнаю знакомые лица… Вон тот блондин, что взломал мою машину и пытался мне угрожать. Сейчас он в черном бронежилете, черной каске, похожей на фашистскую и с автоматом. Истинно мужской look…

Наблюдая за этим типом — я не заметил главного — то, что меня заметил шериф. Я слишком близко подошел к линии разграничения, мне по уму надо было бы оставаться в машине.

Но шериф Брюстер меня заметил:

— Эй, ты! Ты, кому говорят!

Я понял, что это мне.

— Подойдите сюда! Немедленно подойдите сюда!

Я не двинулся с места.

Тогда шериф в сопровождении своих помощников — все трое с винтовками — пересек линию разграничения и остановился прямо перед линией федеральных сил.

— Сэр, вы арестованы. Подойдите сюда и протяните руки вперед, чтобы я мог надеть наручники.

И тут не выдержал Миллер. В полном боевом обмундировании, он сделал несколько шагов вперед и очутился перед шерифом. Шериф отшагнул назад, пара его помощников вскинули свои винтовки — и агенты ФБР вскинули свои. Ситуация моментально превратилась в накаленную… хотя она и до того была такой…

— Послушайте, шериф, — сказал Миллер, — вы препятствуете федеральному расследованию и пытаетесь арестовать федерального служащего. Я этого не допущу.

— Этот человек, подозревается в убийстве на территории моего округа.

— Этот человек — федеральный агент под прикрытием. Он находится в составе моей группы и исполняет мои приказы.

— Вы на нашей территории.

— Я на территории Соединенных штатов Америки.

А дальше…

…

А дальше — произошло то, что рано или поздно должно было произойти. В стране, набитой оружием… Хотя что я говорю? Раньше, годах в пятидесятых, она тоже была набита оружием, даже дети ходили охотиться с двадцать вторым калибром — но при этом никто почему-то не врывался в школу и не расстреливал одноклассников.

Что-то случилось, и не с оружием — с людьми. Каждый стал этаким пупом земли, для которого его собственные мысли и переживания важнее всего на свете. И никакой ответственности за то, что ты делаешь — на уровне пятилетнего избалованного ребенка. И еще — нерассуждающая готовность к борьбе против зла — «Властелина колец» насмотрелись. Только зло — разное и у каждого — своё. И вот такие вот люди получают в руки оружие.

Короче, я не знаю, кто стрелял. Подозревать — могу. Это же так просто — поставить на дороге друг против друга местные и федеральные силы, а потом поставить снайпера, чтобы он выстрелил — неважно в кого. Та самая — старая и грязная история, повторяющаяся из раза в раз. Киевские снайперы, сирийские неизвестные снайперы… Они всегда есть.

Короче говоря, снайпер выстрелил — и все начали стрелять по всем в кровавом хаосе ближнего боя…

…

Агент Миллер спас меня, выстрелили в него — а он стоял передо мной. Потом его сбило пулями, мы упали вместе. Я успел выхватить пистолет из кобуры Миллера на бедре — и несколько раз выстрелил, свалив, кажется двоих. И оба были копами…

…

Перестрелки на ближней дистанции обычно идут как бы «волнами», все зависит от наличия боеприпасов. Магазины у всех примерно одинаковые, по тридцать — и рано или поздно приходится перезаряжаться. Это, по крайней мере, несколько секунд.

Этих нескольких секунд хватило, чтобы я затащил агента Миллера за бронемашину. За машинами скрылись и все те, кто уцелел в первую минуту перестрелки.

— Он жив, помогите ему!

На всех были тяжелые бронежилеты, но они прикрывают только жизненно важное, а так пули летали плотно. И если попадёт в лицо — никакой шлем не поможет.

Я перехватил трофейный автомат. Осторожно высунулся, чтобы оценить ситуацию — с той стороны отступили за линию машин, и, похоже, перезарядились. Один попытался стрелять с капота машины — и я снял его тремя выстрелами. Остальные — открыли ответный огонь, но больше беспорядочный.

В любом случае — полный п…ц

Не рискуя больше, — а с той стороны точно были снайперы, — я обернулся и посмотрел на выживших. Они все были лучшими в ФБР, прошедшими суровую школу в Квантико — но никто не был готов к происходящему.

В таких случаях, — говорю по опыту, — надо чтобы люди действовали. Делали что-то привычное, отработанное на тренировках. Иначе — паника и кабздец.

— Надо развернуть бронемашину, — сказал я, — она послужит нам укрытием.

— Хорошая идея, — оценил один из агентов.

…

У американских бронемашин вход кормовой — потому один из агентов без проблем пробрался внутрь и завел мотор. Броневик тронулся под шквальным огнем — но он и был для этого предназначен, это был армейский MRAP из излишков, ранее участвовавший в войне в Ираке. Ему удалось развернуть бронемашину поперек дороги, и мы получили подвижное укрытие — мы и вся колонна за нами.

Я перезарядил винтовку.

— Где старший? — спросил я.

Все мы посмотрели назад — там, на нейтральной полосе лежали двое, и один из них был шериф. Я не удивлюсь, если его застрелили в спину при отступлении.

Мимо машин, к нам, пригибаясь, бежал инспектирующий агент Коэн. Добежать он не добежал — выстрелил снайпер, неизвестно откуда — и он исчез за машинами. Ранен, а то и убит.

— Дымы есть?

Примеры, когда местная вооруженная сила противостояла федералам в истории этой страны были — например, Вако или дело Руби Ридж. Но такого, чтобы местные правоохранители стреляли в федералов… — такого еще не было…

Как будто произошедшего было мало — раздался стрекот и, в поле зрения справа появился вертолет. Это был MD500 в желтой окраске сельскохозяйственной авиации и на нем был установлен пулемет.

— Воздушная цель справа! — крикнул я — 300! Огонь!

…

Там, перед съездом в город — большая заправка для дальнобойщиков, мотель, мастерская и бетонированная площадка. Туда мы, в конце концов, и отступили…

В активе — сбитый вертолет, отраженное нападение на силы федерального правительства. Не знаю, можно ли считать это активом, но только я свалил пятерых. В пассиве — шестеро убитых федеральных агентов (это, по-моему, крупнейшие единоразовые потери Бюро, если еще больше не было в «Ревущие двадцатые» во время Сухого закона), 21 раненый, в том числе 10 тяжело.

В условиях, когда погиб командовавший нами специальный агент, и был ранен командир группы силового прикрытия — получилось, что я принял на себя командование, обходя всю командную вертикаль. В экстремальных условиях так обычно и бывает, кроме того, я был на пятнадцать лет старше самого старшего по возрасту из агентов группы HRT и повидал кое-чего на войне. Именно я скомандовал отход после того, как понял — бой всерьез, они не отступают, и у них в любой момент может появиться еще вертолет, а то и что похуже.

Чего говорить, если у агентов HRT было по четыре магазина к винтовкам, а у привлеченных агентов — у многих по два. С той же стороны — боеприпасов хватало.

На стоянке кто-то занялся перевязкой, один из агентов взял спутниковый телефон у Миллера, набрал Вашингтон. Доложил о происходящем, выслушал ответ, затем протянул телефон мне.

— Сэр, это вас.

На связи был Крейн. И надо отдать ему должное, он не стал, подобно тем офицерам, которых я видел на позабытой мной родине, орать и пытаться сделать тебя крайним, а себя — в белом. Крейн просто спросил:

— Что произошло?

— Сэр, местные силы перекрыли дорогу сильным полицейским кордоном…

Доклад занял минуты две от силы. Когда я закончил, Крейн уточнил:

— Кто, по-вашему, начал стрелять?

— Снайпер. С той стороны или справа от нас, я не понял. Но выстрел был точно с той стороны.

— Федеральная следственная группа в Новом Орлеане подверглась нападению, там раненые и убитые, — помолчав, сказал замдиректора. — Похоже на начало белого расового мятежа. До прояснения обстоятельств, приказываю вернуться в Техас.

— Есть, сэр.

Приказ исполнять я не собирался.

…

Автомат у меня был, у одного из тяжело раненых агентов я забрал снайперскую винтовку с патронами и рацию военного образца. Взвесил на руке — тяжело, но, наверное, унесу. К винтовке тридцать патронов и я ни один из них не намерен был тратить впустую.

Я же говорил, что если надо — вернусь со снайперской винтовкой, и выслежу этих культистов одного за другим.

Я прекрасно понимаю, что теперь мне — хана, и может быть, всему — хана. ФБР хотело использовать меня, но влипло само в историю, которую никак не замять, и теперь все это всплывет и пресса встанет на дыбы, и все либеральные комментаторы изойдут дерьмом, и измажут дерьмом меня. Потому что мне не место в их стране розовых пони, и грин-карту я, наверное, получил как-то не так (на самом деле просто выиграл), и теперь я — кто я? Человек с руками по локоть в крови, с долгой историей маскулинно-токсичного лидерства, и тёмным прошлым как в России, так и здесь. Меня есть за что наказывать, и меня накажут по полной, а заодно и всех, кто имел несчастье иметь дело со мной. Потому что таким, как я. не место в мире, где перекусывают смузи, ездят на велосипедах, стреляют только в компьютерных играх и получают образование специалиста по белой хрупкости, чего бы это дерьмо не значило. Меня никто не прикроет, в ФБР после таких жертв будет кровь литься рекой и все будут демонстративно играть по правилам.

А тех погибших — забудут. Потому что они мертвы, и их проще забыть. Забудут Дайну, забудут ту девчонку, что принесли в жертву, забудут агентов, погибших сегодня, — скажут много хороших слов, закопают в землю и забудут. Они мертвы. А я — жив.

Жив, и опасен. И пока я могу дышать, слышать, видеть, стрелять — я не перестану быть опасным. По крайней мере для тех психопатов — они, может, рассчитывают на новое дело Вако — но их ждет нечто другое.