Зовите меня Маугли

США, Арканзас. Литтл-Рок. 22 марта 2023 года

Уроды идут, их упоры заточены насмерть
Сметая ворота, врывается лодка в огне
Я с детства усвоил, что смерть, как и жизнь не напрасна.
И все же напрасно уроды шагают ко мне… В. Бутусов

Моего адвоката звали Ньюман Чу и он был не мой адвокат. Догадайтесь сами, кто его нанял. Я и позволить-то себе такого не смог бы — он был самым дорогим адвокатом по уголовным делам в штате. И самым эффективным. Американский азиат — если у других рас в Америке миллионерами обычно становятся внуки эмигрантов, то у американских азиатов этот путь проходится быстрее, подчас всего за одно поколение. Они чертовски трудолюбивы и умеют учиться, университетский диплом для них — фетиш. Как и многие его коллеги, Чу начинал в прокуратуре обвинителем, но теперь перешел на другую сторону. Это считается неэтичным — но ему плевать.

И мне тоже.

Он неспешно выкладывает бумаги — худенький, узкоглазый, выше среднего для азиатов роста. Но его почти мальчишеский вид обманчив — он в молодости пел в каком-то хоре и сочинял религиозные гимны. Так что у него великолепное знание языка, инстинктивное понимание ритма и сильный голос — и то и другое для судебного адвоката важно.

— Как вы тут?

— Более-менее. В туалете пока не насилуют, если вы об этом, советник

На самом деле все не так уж и хорошо. Информация о том, что я сделал, уже дошла и сюда и мексиканская группировка поклялась меня убить, во что бы то ни стало. Об этом мне шепнул на ухо симпатизирующий мне охранник — мексы всем надоели.

Но меня держат в спецблоке, добраться туда непросто.

Чу вежливо улыбается.

— Вы знаете, за что вы здесь?

Я вздыхаю.

— Терроризм

Чу явно удивлен.

— Откуда вы знаете?

— Меня держат в спецблоке.

— Ах, да.

По законам штата и федеральным — беседа адвоката и клиента не может быть ни прослушана, ни записана. А так как я еще не признан виновным в том, в чем меня обвиняют — мы общаемся не через стекло. А один на один в комнате, где стекла замазаны краской

— Вам предъявили еще шесть обвинений.

— Незаконное пересечение границы, что еще?

— Оружие… Пока почитайте.

Чу что-то делает в своем ноуте, а я пробегаю обвинение.

— Что скажете?

— Чушь собачья

— Но вас поймали у стены.

— Да, потому что я ее пересек.

— А похищение?

— Ради Бога, я освободил похищенную, а не похитил ее.

Чу удается справиться с ноутбуком.

— Да, это обвинение понятно, бред.

— Как и остальные.

— Не все. Я кстати взял на себя смелость поговорить с прокурором о сделке.

— Без меня?

— Это в любом случае был зондаж, не более.

— И как?

— Я предложил оставить пересечение границы и оружие. И не более пяти.

— Ради Бога.

— Проблема в том, что окружной прокурор не согласился. Причем дал понять, что не согласится ни на какую сделку и будет рассчитывать на максимум.

— Мне это нравится.

Чу испытующе смотрит на меня.

— Сэр, я бы серьезно задумался…

— О чем?

— Кому вы пересекли дорожку в Вашингтоне?

— Я никого не знаю в Вашингтоне

Чу качает головой.

— В том-то и проблема. А еще проблема в том, что они знают вас. У меня есть приятель, я — опять на свой страх и риск — позвонил ему и попросил позадавать вопросы. Он сказал, что ваше дело взято под контроль Минюстом. Кто-то давит и давит со страшной силой. Они даже запросили ваше иммиграционное дело.

Опа…

— Надеюсь, меня не вышлют?

Чу скептически улыбается.

— Это невозможно, теперь вы полноценный гражданин США, много лет прошло. Они могут даже потребовать смертной казни, но не высылки

— Надеюсь, про смертную казнь вы для красного словца сказали?

— Не факт. Видите ли, главной проблемой защиты на сегодняшний день я вижу то, что вы — русский.

— Я — американский гражданин.

— И, тем не менее — вы русский по крови.

— Ради Бога, у нас что, Гитлер у власти? Я что-то пропустил?!

Чу снова скептически улыбается.

— Видите ли, сэр. На сегодняшний день быть русским здесь — все равно что, быть негром в южных штатах в шестидесятые. Возьмем меня. Если мои права в чем-то ущемят, я уверен в том, что тем, кто это сделал, дорого это обойдется. Но если бы на моем месте были вы — было бы иначе. Демонизация русских в прессе идет уже много лет, люди готовы сорваться и искать русских шпионов. Если мы выйдем на жюри — я не знаю, как подобрать тех, кто будет объективен. В другом случае я бы потребовал перенести слушанья в другой округ или даже штат — но в этом случае придется переносить в другую страну, а это невозможно. Вспомните приговоры Буту и Ярошенко — с точки зрения права это безумие. Но оно стало возможным, потому что русский в их понимании либо уже сделал недоброе, либо готовится. Бут получил двадцать лет только за разговор о поставках оружия с федеральным агентом.

— Федеральные обвинения, — говорю я.

Чу улыбается уже поощрительно.

— Вижу, вы меня поняли. Да, два из семи обвинений — федеральные. Они хотят контролировать процесс, во что бы это не стало. Они хорошо знают систему и понимают, что несколько убитых мексиканцев — это не то, за что местные присяжные будут готовы засадить парня на всю жизнь. И прокурор предпочтет в таком случае обойтись без суда и заключить сделку. Но федералы в этом случае подстраховались.

Н-да…

— И что будем делать?

Чу кивает головой.

— Федеральные обвинения самые плохо доказанные, они вообще базируются только на сообщениях в соцсетях. Мексиканское правительство пока не выражает готовности к сотрудничеству.

— Им есть что скрывать.

— Да, конечно. В связи с чем я рассматриваю возможность решить вопрос атакой. Потребовать Большого жюри на федеральном уровне и по федеральным обвинениям. Без того, что есть на уровне штата.

— И думаете, получится?

— Возможно. Проблема в вас, в книге, которую вы написали. Федеральный прокурор попытается выставить вас монстром с руками по локоть в крови, военным преступником, который ушел от наказания там и тогда, и его можно наказать здесь и сейчас.

— На основе книги?

— Бута наказали на основе фильма, которого он даже не видел. Люди жаждут правосудия.

— Это, скорее. расправа.

— Или так. В любом случае, если бы вы не были русским, это значительно упрощало бы дело. А сейчас — федералы попытаются в вашем лице засудить весь режим Путина.

…

В камере я сижу один — спецблок. Сама камера скверная, но лежать можно хоть весь день. Здесь вообще всё намного проще — если не в спецблоке, то утром открывают камеры и можно делать всё, что угодно. Главное — не сбегать, и не переходить в другие блоки. Тюрьма работает и в режиме СИЗО тоже, и в отдельных блоках содержатся те, кому еще не вынесен приговор, и те, кто на пожизненном — пыжи.

Я — русский.

Странно, но я в самом деле русский, я никогда не переставал о себе так думать. Здесь, на юге — русских мало, репутация у нас хорошая, быть русским не стыдно. Здесь проблемы, скорее, с мексиканцами, процентов восемьдесят насильственных преступлений — дело их рук. А за то, что я сделал — половина жюри, как минимум, встанет и будет аплодировать. Мексиканцы похитили белую девушку, перевезли через границу, угрожали изнасиловать и убить.

Проблема в том, что у этой истории есть подоплека, и она криминальная. И отцу — вовсе неохота это вытаскивать на суд. Потому он и нанял мне лучшего адвоката — чтобы контролировал процесс.

И да, ещё то, что я русский — это большая проблема. В наши дни. В Америке сейчас разгул политкорректности — нельзя например, называть негра негром. И только русских эта политкорректность никак не касается. Если, к примеру, ты будешь устраиваться на работу связанную с каким-то аспектом нацбезопасности — если ты русский, тебя не возьмут. Хотя если ты, к примеру, китаец, — то всё ОК.

Что интересно, в истории США не было ни одного значимого русского политика — губернатора, конгрессмена, сенатора, министра[27]. Вопрос выдвижения — любая из партий оценивает шансы кандидатов и прекрасно понимает что русский — это скандал, это куча тех, кто не будет голосовать за русского ни при каких обстоятельствах. Потому наша диаспора — политически никак не представлена.

Кстати если меня засудят — надо будет подавать апелляцию. Что в жюри не было ни одного русского. Ни один прокурор даже не подумает вести в суд черного обвиняемого если в жюри нет ни одного чернокожего. Это гарантированная отмена приговора и обвинение в системном расизме.

Надо это запомнить.

…

Крейн — прилетел обычным рейсом, авиакомпанией «Дельта». В аэропорту его встречала машина ФБР вместе со старшим агентом Итаном Воскли, занимающемся проблемами терроризма и испанскими ОПГ.

— Сэр, добро пожаловать, — проговорил он, когда их «Субурбан» выкатился из аэропорта.

— Холодно тут у вас?

— В Нью-Йорке теплее, сэр?

— Как ни странно, да.

— Погодная аномалия.

— Да, погода все страннее и страннее.

— В отель, сэр?

— Нет, сразу в тюрьму. По пути введите в курс дела.

Воскли кратко рассказал о деле, пока они пробирались в пробке.

— Нефть.

— Контрабанда, сэр. Беловоротничковая преступность — но с той стороны такие же картели. Ворованная нефть перерабатывается на тех же НПЗ.

— Почему это происходит?

— Есть спрос, есть и предложение, сэр. НПЗ сложно перестроить, а у нас большинство рассчитано на тяжелую нефть из Венесуэлы. Ее тоже везут, но в последнее время ее заменила русская…

— Русская? Нефть Путина?

— Владельцам НПЗ плевать — Путин не Путин. А мы можем разве что соли на хвост насыпать. Ни один местный суд не поддерживает санкции. И в целом все поддерживают низкие цены на бензин, а как они получаются — всем плевать.

— То есть, этот тип…

— Интересный тип. Он помощник шерифа на общественных началах в приграничье. Связан с ОПГ, но всем плевать, главное — какие налоги. Что касается мексиканцев — большинство мечтали бы сделать то, что сделал он.

— А почему этого нет в отчетах?

— Сэр, в отчетах есть только то, что можно доказать. То, что имеет перспективу. Тут перспективы нет. Если бы его не задержали у самой границы…

Замдиректора Крейн отвернулся и стал смотреть в окно.

Америку объединяют дороги — они хороши везде, это наследие великих дел Дуайта Эйзенхауэра, когда Америка впервые почувствовала себя уязвимой перед вторжением. Тогда на деньги федерального правительства была заложена сеть бетонных автострад, таких же, как в нацистской Германии, чтобы при необходимости быстро перебрасывать войска. Но вторжения так и не случилось — а вот дороги остались, и это, видимо, было самое полезное вложение бюджета за весь ХХ век. Америка встала на колеса, появилась возможность ежедневно проезжать сотню и более миль, да и вообще, в США основным документом, удостоверяющим личность, стали автомобильные права. Многие американцы живут всю жизнь, не получая паспорта — он нужен только для зарубежных поездок. А вот права есть у каждого.

А вот то, что вокруг дорог…

В свое время Север и Юг воевали, потом Север победил, они пытались сделать единую страну — но сейчас очевидно, что это не удалось, различия между Севером и Югом были видны и поныне. Где-то в семидесятые был экономический бум, Атланта тогда стала самым быстрорастущим в экономическом плане городом США. Но времена те давно прошли, оставив разочарование и раздражение. Юг по-прежнему жил своей жизнью, что и вскрылось, неожиданно для всей Америки — в 2016 г. Замдиректора Крейн ехал по местности, где за Трампа проголосовали до девяноста процентов избирателей[28]. Он в то время был в Нью-Йорке, видел душераздирающие сцены после выборов — молодежь, обнявшись, плакала, некоторые даже решили эмигрировать.