Зовите меня Маугли

США, Луизиана. Ангола. 31 марта 2023 года

С утра, чувствуя себя невыспавшимися (по крайней мере, я) мы продолжили.

Генри Портер и его брат Френк, признанный невменяемым. Кстати, в США понятие «невменяемости» крайне размыто, нет каких-то четких медицинских критериев. Нет и государственной судебно-медицинской экспертизы, вменяемость устанавливается уже в процессе, и с использованием экспертов, как защиты, так и обвинения. Причем решение выносят присяжные, а не врач. То есть, многое зависит от того, как настроены присяжные, а не от объективного состояния подсудимого. Понятно, что при такой системе в камеру смертников и на пожизненное попадают и явно больные люди — просто присяжные хотят покончить с этим раз и навсегда и чему хотят — тому и верят.

Генри и Френк ехали на машине, когда их остановил помощник шерифа. Учуяв запах марихуаны, помощник обыскал Генри и ничего не нашел, но тем не менее решил его арестовать. Френк, который был невменяем настолько, что его не признал бы вменяемым ни один эксперт — достал из кармана револьвер калибра 357 и выстрелил помощнику шерифа в голову. Когда на суде его спросили, зачем он это сделал, он вежливо ответил: «Сэр, мне не понравилось, что этот тип делал с моим братом».

Прокурор принял решение судить братьев раздельно. Френк был признан невменяемым и отправлен в психиатрическую лечебницу, а вот Генри приговорили к смертной казни. Во многом именно это дело привлекло внимание правозащитников — человека приговорили к смерти, хотя на курок нажимал не он. И даже не было доказано, что он знал о намерении брата застрелить помощника шерифа — из дела было понятно, что решение было принято Френком спонтанно. Если бы машину не остановили — ничего и не было бы. Просто кто-то должен был ответить за смерть помощника шерифа.

Дело это имело хорошие шансы на пересмотр в Верховном суде, потому что ситуация была вопиющей и ей занимались правозащитники из агентства, бесплатно предоставляющего помощь приговоренным к смерти. С их представителем, некоей Мэдлин Дженкинс, мы должны были встретиться на дороге и вместе поехать в Анголу к осужденному. Она должна была провести нас, как своих помощников.

Вместо того, чтобы назначить встречу в кафе при дороге, я дал координаты просто на обочине дороги, на съезде. И сейчас стоял и смотрел на наползающее на дорогу болото. На гнилые обрубки стволов, торчащие из-под воды. На семейство пеликанов…

Зачем так? А затем что так лучше видно тех уродов, которые за нами следят. Если назначить встречу на стоянке торгового центра или кафе — они тоже заедут и потеряются среди таких же машин. А тут — вот они…

— О чем думаешь? — спросила Дайна просто, чтобы поддержать разговор.

— О том, зачем здесь жить.

— О…

— Ты видела те дома. Почему люди не уедут?

— Может, здесь их дом?

— Их дом разрушают раз в несколько лет торнадо.

— Они здесь занимаются своим делом. Это их земля.

— Каким делом? Ты видела, как они живут?

— Хорошо, а что ты делаешь в Аризоне?

— Там у меня работа. Дом и место, чтобы пострелять. Вдобавок, там нет торнадо.

Это правда. Ни разу не видел торнадо в своем штате.

Сзади за нами пристроилась бежевая «Хонда Аккорд».

— Это к нам?

Я достал пистолет и прижал к бедру. Дайна на это покосилась, она просто не могла принять такой привычки обхождения с оружием. Я же долгое время жил на самой границе с Мексикой, а там всё обстоит именно так.

Рыжеволосая женщина лет сорока заглянула в машину.

— Это вы мне писали?

— Мы или свидетели Иеговы.

— Езжайте за мной.

…

Ангола — огромная колония-плантация — это главная тюрьма в Луизиане. Ее начальник одно время получал больше губернатора…

Это палящее солнце, бесконечные ряды колючей проволоки, низенькие, неказистые бараки и почти физическое ощущение скопившегося тут зла. Здесь было слишком много насилия, слишком много потерянных душ и слишком мало надежды.

— Это со мной…

Охранники все как один носили маски от КОВИД и были предусмотрительно, по-южному любезны…

— Как, по-вашему, какой у парня шанс спастись? — спросил я, когда мы уже шли по дорожке внутри тюрьмы.

— Процентов семьдесят.

— За или против?

— Против.

— Мне казалось, что вы верите в это дело.

— Если Ла Бонт сделает очередной шаг в своей карьере, шансы будут стремиться к нулю.

…

Парень был толстым. Намного толще, чем на зарисовках с зала суда. Вообще, в США полнота — признак бедности, а не богатства, в плохих кварталах вы можете встретить людей, которые и передвигаться без посторонней помощи не могут. Здесь, в тюрьме, в отделении смертников, практически не было прогулок, а калории заключенные получали те же, что и все. Результат — налицо. А так же на боках, заднице и всех прочих частях тела…

— Генри?

Он смотрел на нас и был похож на испуганного поросенка.

— Кто это? Мэм, кто это?

Я показал удостоверение.

— ФБР?

— Генри, нам надо задать тебе несколько вопросов. Всё, что вы скажете нам, не может быть использовано против вас в суде. Вот, подпишите, и мы можем начать.

Я передал бумагу — юридический документ. Мэдлин просмотрела и кивнула головой. Генри подписал.

— Генри, ты помнишь день, когда твой брат убил полицейского?

Он неуверенно кивнул.

— Почему вы скрылись?

— Я… испугался, сэр.

— За себя или за брата?

Генри опустил голову.

— Больше за брата, сэр.

— Генри, ты знал, что у твоего брата был револьвер?

— Он брал иногда… понимаете, тут опасно и…

— Ты знаешь, откуда Френк взял револьвер?

Помотал головой.

— Ты сам когда-нибудь прикасался к этому револьверу?

Снова нет.

— О чем вы говорили с братом до того, как вас остановили?

— Ну… об учебе.

— Звучит неубедительно.

— И о девушках…

— Уже лучше. У Френка была девушка?

Покачал головой.

— А у тебя?

— Ну… есть, наверное.

— Вы с братом говорили о ней?

— Да, сэр.

— Он был спокоен? Нервничал?

— Нет, сэр.

— О чем вы говорили?

— Ну… я хотел сделать Шарлин предложение.

— Вот как? А Френк?

— Он был рад…

То-то и оно. В этом, наверное, и мотив — брат не мог представить, что его брата посадят в тюрьму, накануне его предполагаемой свадьбы.

— Когда вас задержали, вам зачитали права?

— Да, сэр.

— Тебе. А брату?

…

— Кто был его адвокатом?

Мы втроем вышли из блока, где проходили свидания. Ежу было понятно, что самым грубейшим образом была нарушена процедура, что ставило под сомнение процесс в целом.

При задержании вам обязаны зачитать права. Если этого не сделали — то все вами сказанное нельзя использовать ни в большом, ни в малом жюри. А значит, вы выйдете на свободу. Помощники шерифа решили, что Френк — ненормальный и ему знать свои права вовсе не обязательно. Но они не могли знать, что он ненормальный, это не было установлено.

— Давайте, остановимся.

Две дамы достали свои пачки сигарет. Я гордо остался в зоне для некурящих. Никто из известных мне серьезных стрелков не курит — по многим причинам.

— Том Балджер.

— Назначенный?

— Угу.

Мэдлин выпустила струю дыма.

— Если пойти по этому пути, округ просто взбесится. Выпустить на свободу помешанного и убийцу копа.

Я промолчал. Мэдлин жадно затянулась, уставилась на меня:

— Кто вы такой? На наших вы не похожи. Но и на федерала тоже.

— Почему?

— Федералы не разрушают дела убийц копов.

— Всякое бывает.

— Вы — военный, — продолжала рассматривать меня она. — Угадала? От майора до полковника. Не ниже. Совет национальной безопасности, так? Или военная разведка?

— Я ушел с активной службы более двадцати лет назад. В звании младшего сержанта.

Она явно не поверила.

— Копаете под Ла Бонта, так?

— Что думаете об этом?

— То, что кому-то давно пора навести здесь порядок. Я рада, что вонь от наших авгиевых конюшен донесло ветром до Вашингтона.

— Почему слушанье дела не перенесли в другой округ?

— Судья отказал. Ла Бонт был как раз перед самой губернаторской гонкой, он бы своего не упустил.

Она снова жадно затянулась.

— Рак легких к пятидесяти, — сказал я.

— Плевать. Моя жизнь убьет меня раньше.

…

— В этом штате еще никому не удавалось уйти от ответа за убийство копа.

— Почему адвокат смотрел в другую сторону?

— Ему здесь жить.

…

— Он получил деньги на образование от местных жителей. Здесь вся его клиентура. Он не может пойти против общественного мнения.

Я понимающе покивал. Система уголовного правосудия в США — как и система вообще — странная штука. С одной стороны — в ней есть масса предохранителей, которые не позволят федеральным властям проводить какие-то кампании типа репрессий, даже если они сильно того захотят. Американские люди ведь вряд ли лучше русских. И потенциальные диктаторы в истории этой страны были. В конце сороковых сенатор Маккарти и молодой юрист из минюста по имени Рой Кон решили устроить охоту на ведьм и пробили создание комиссии по антиамериканской деятельности. Были задействованы сотни и тысячи человек, проведены десятки тысяч допросов и следственных действий — а результат? Две смертные казни супругов Розенберг — но ведь они в самом деле были виновны в шпионаже. Несколько приговоров по паре лет за неуважение к Конгрессу. Ну и тысячи запачканных репутаций. Но — и на этом все. Маккарти ничем не отличался от Ежова, а Кон — от Вышинского. Но они были вынуждены вести схваченных ими «антиамериканских деятелей» в обычный суд, предоставлять им адвоката, и дело их разбиралось в обычном процессе эксцентричными и скептически настроенными судьями. Вот и итог. Ну и конечно сыграла свою роль позиция Эйзенхауэра — пятизвездный генерал мог нажать на газ[41] — а он нажал на тормоза. Двоих сотрудников комиссии Маккарти обвинили в педерастии и уклонении от воинской службы, Маккарти начал пить и… все кончилось. А ведь могло бы быть почище, чем у нас.

Но с другой стороны — все участники процесса очень зависят от местного общественного мнения. И судья, и просекьютор, (правильнее называть его именно так, это не совсем прокурор в русском понимании) и шериф — должности выборные. Это все больше политики, или, по крайней мере — не только юристы, но и политики тоже. Адвокат, конечно, нет — но в глубинке чаще всего бывает, что деньги на образование для местного адвоката собирают всем миром и он очень зависит от местной общины, потому что это его единственные клиенты. В большом городе много адвокатов и еще больше потенциальных клиентов — а тут только эти. Пойдешь против общественного мнения — и лишишься всех клиентов.

И да, здесь любят полицию, любят шерифа, любят закон. Здесь нет как в России «бей ментов!» Или «не верь, не бойся, не проси». Так что адвокат в маленьком городке, под давлением общественного мнения вполне мог и «смазать» дело, не заметив явные нарушения и возможность развалить обвинение по процессуальным основаниям.

— Понимаю. А почему этим вы занимаетесь?

— Терпеть не могу смертную казнь и маленькие американские городки, в которых забыли, что кроме Ветхого завета есть еще и Новый.