Новая жизнь 6

Глава 1

- О чем ты хотел поговорить? – спрашивает меня Натсуми и протягивает мне банку с газировкой. У меня в руках уже есть своя собственная и я вопросительно смотрю на нее.

- Открой – говорит она и я, пожав плечами – открываю. Протягиваю банку ей обратно, бросив взгляд на название. «Кактусовый Пеотль!» - гласят ярко-зеленные, кислотные иероглифы. Ужас, как такое пить. Натсуми принимает напиток, делает глоток и тут же ставит банку на скамейку рядом с собой. Мы с ней сидим на набережной, не в порту, где полно судов, кранов, и прочего, а именно на набережной, где любят бродить туристы. Сегодня солнечно и тепло, сегодня выходной день и Натсуми гуляет сама по себе, совсем как та кошка. Несмотря на теплый день и солнышко в небе – она довольно тепло одета. На ней брючный костюм и легкое пальто, все в бежевом цвете. И широкополая шляпа, она сегодня у нас как Одри Хепберн из «Римских каникул», нипочем не скажешь, что школьница.

- На самом деле у нас с тобой много тем для разговора – говорю я: - начиная с моих проблем с Бьянкой и перевода в Академию. Но начать я бы хотел не с этого. Начать я бы хотел с того, что я знаю.

- А я знаю, что ты знаешь – кивает она и берет баночку с «Кактусовым Пейотлем» в руки: - так, кажется надо отвечать?

- Смешно. – киваю я: - что ты знаешь?

- Хм. Кажется, я догадываюсь что именно ты хочешь обсудить – говорит она, встает и делает несколько шагов к парапету, облокачивается на него и смотрит вниз, туда, где набережная, закованная в гранит – принимает на себя легкое волнение моря. Сегодня штиль.

- Как я догадалась? По твоему лицу. Ты же не умеешь ничего скрывать, Кента-кун, с тобой в покер играть – это деньги у тебя забирать, как леденец у ребенка. Думал что-то с этим сделать? На курсы актерского мастерства запишись, например. А то у тебя такая физиономия, как будто ты кислое что съел. Или животом страдаешь. – говорит она, отпивает из банки и морщится: - какая гадость!

- Наверное ты права – вздыхаю я, все еще не решаясь перейти к сути разговора: - я действительно иногда как открытая книга. Это… бывает проблематичным.

- Но иногда у тебя получается обмануть даже меня – замечает Натсуми: - ты последовательно создаешь себе образ рубахи-парня с простыми желаниями и намерениями, человека, который не в состоянии соврать даже если захочет, чтобы потом… что? Злоупотребить этим? Ты создаешь себе определенную репутацию, но в то же время на самом деле вовсе не такой, каким кажешься. И вот сейчас, Кента-кун, сейчас ты должен сильно задуматься и задаться одним вопросом – «где же я облажался» и конечно же – «сколько она знает». Должна тебя разочаровать, Кента-кун – я знаю все. Хм… нет, наверное, это слишком самоуверенно. Давай так – я знаю многое. Да, я не назову сейчас все притоки Рейна или число «Пи» после сотого разряда, но… относительно тебя и твоих дел, твоих мотивов – я знаю многое. Ты мне интересен, Кента-кун, а потому я приложила усилия, чтобы узнать о тебе побольше.

- Погоди… о чем это ты? – хмурюсь я. Разговор идет совсем не в ту плоскость, которую я задумал. Неужели она… нет быть не может.

- Да, я знаю. А теперь – ты знаешь, что я знаю – улыбается она, повернувшись спиной к морю и облокотившись на парапет: - видишь? В эту игру могут играть двое.

- К черту игры, Натсуми-тян, Я не знаю, что именно ты там знаешь, но… - говорю я, но она поднимает руку.

- Постой, Кента-кун. Постой. Ты сейчас хотел вывалить свое знание, верно? Так, просто – раз и все? Как … неинтересно. Давай все же поиграем в игру, Кента-кун. Я скажу, что я знаю… а ты – что ты знаешь, но … давай сделаем это постепенно. Не торопись. После того, как ты скажешь… и если ты ошибешься – будешь выглядеть дураком. Насладись последними моментами общения со мной, пока я еще считаю тебя умным человеком.

- Игра? Серьезно? Вот сейчас?

- Кроме того, когда ты узнаешь, что я про тебя знаю – тебе опять-таки станет неловко. – добавляет Натсуми: - насладись последними минутами без неловкости. Кто знает, что произойдет потом… может ты перестанешь со мной общаться…

- Это вряд ли – говорю я: - я ничего не скрываю от людей и никогда не перестану общаться с тобой… если у меня будет выбор. И если ты мне позволишь.

- Видишь, какой ты опасный человек, Кента-кун – улыбается Натсуми своей грустной улыбкой: - кто-нибудь менее умный и более наивный чем я – поверил бы тебе. Самое страшное здесь то что ты сам себе веришь, когда говоришь об этом. Так ты и полиграф пройти сможешь.

- Конечно верю – киваю я, отставив в сторону свою газировку со вкусом персика и «кусочками фруктов внутри»: - это же правда.

- Хорошо – отвечает мне Натсуми и, неловко повернувшись – толкает банку со своим кактусовым пойлом и банка падает. Натсуми пошатывается и я – едва успеваю вскочить и придержать ее за локоть.

- Совсем забыла про эту банку – огорчается она и глядит вниз: - замусорила море. Как думаешь, рыбки не отравятся?

- Ээ… - вспоминаю ядовито-зеленые иероглифы на банке и понимаю, что колеблюсь с ответом. С одной стороны – не должны они отравиться, банка то маленькая, а океан огромен, но с другой стороны такое пойло может и в малых дозах вред здоровью нанести. Или там катализатором послужить.

- Кактус же – логично замечает Натсуми и успокаивается: - кактус – растение. Значит все нормально. Банку только жалко, она ж не разложится… лет сто будет разлагаться. У нее полиэтиленовое покрытие изнутри и лак снаружи…

- Так о чем это я? – говорит она и я вдруг понимаю, что стою очень близко к Натсуми-тян. Слишком близко. И даже ее за руку держу.

- Как я уже говорила – ты опасный человек, Кента – продолжает она, не делая попытки отстранится: - видишь, одна моя ошибка и ты уже совсем рядом. А я… довольно уязвима.

- Так уж и уязвима – я делаю шаг назад, восстанавливая попранное личное пространство Совершенного Хищника, прекрасно понимая, что плевать ей на это самое личное пространство. Ей на многое плевать. И я знаю почему.

- Так вот – говорит она: - знаешь, ты можешь обмануть кого угодно. Полицию, якудзу, эту простачку Сору-тян и даже коварную оппортунистку Юрико. Можешь манипулировать Бьянкой. Можешь втирать очки всем вокруг, маме, папе, сестренке… кому угодно. Но я знаю о твоем внутреннем моральном компасе и о том, насколько он … свободен. Я бы пошутила – что он вовсе отсутствует, но это не так он у тебя есть. Сложить два и два – небольшая заслуга и это не сложно. Элементарно, Ватсон.

- Погоди… ты о чем? – внутри у меня, словно шерсть на загривке обозленной собаки – поднимаются подозрения. Она знает?!

- Ара-ара, Кента, вот ты и стал серьезен… - мурлычет Натсуми и вдруг снова оказывается совсем рядом: - а если я действительно знаю – что ты будешь делать? Перебросишь меня через этот парапет, а? Здесь довольно высоко и у меня нет никаких шансов выплыть… опять-таки волны и, наверное, я ударюсь головой о гранитные плиты, пока буду падать…

- Обожаю твои фантазии, Натсуми-тян – отвечаю я и мои слова звучат так сухо, как только возможно. Я отстраняюсь от нее и складываю руки на груди: - что за бред?

- Фантазии, да? – задумчиво тянет Натсуми: - бредовые измышления? Действительно, предположить, что школьник будет искать людей, ответственных за изнасилование сестры своей … кто она тебе? – она поднимает голову вверх и прижимает свой пальчик к подбородку: - Мико Танн? Знакомая? Нет, у вас же было «это» в душевой. Любовница.

- … - я молчу и не знаю, что сказать. Как? Откуда она знает? Погоди-ка, она же нашла все сведения про саму Мико и ее сестру, это она и прислала мне файлы… но как она пришла к умозаключению…

- Да, что школьник будет искать этих людей – еще можно. Но вот то, что школьник убьет одного из них и сделает так, чтобы это выглядело как самоубийство… это и правда бред. Фантазии. Нет, зная тебя, я могла бы предположить, что ты можешь проломить ему голову – случайно. Избить. Покалечить. Но хладнокровное убийство, при этом продуманное заранее, запланированное… инсценировка суицида… я бы и сама в это не поверила. – улыбается она: - и не поверила. До этого момента.

- Что?!

- Ты не умеешь играть в покер, Кента-кун. Я не была уверена, но сейчас, глядя на твое лицо, я совершенно точно могу сказать, что некий студент не просто повесился в своей квартирке, но был повешен. Как ты это сделал, Кента-кун? И что ты будешь делать теперь, когда узнал, что я – знаю? – на ее лице играет улыбка, а в глазах плещут солнечные блики.

- Да что не так с вашим поколением – ворчу я, опускаясь на скамейку: - прав был Широ, все долбанутые. Вот ей-богу, позвоню Широ-сану и напьюсь с ним в пятницу вечером… или сегодня.

- И это все? – Натсуми садится рядом со мной и закидывает ногу на ногу: - это все, на что способен знаменитый Маньяк из Сейтеки?

- Во-первых у тебя слишком буйная фантазия, На-тян – говорю я: - я отрицаю и буду отрицать все что ты только что сказала.

- Но мы то знаем – понимающе кивает она: - что я знаю.

- Во-вторых я тоже знаю. – продолжаю я: - о тебе. Или вернее – о твоем состоянии. О, не беспокойся, Мидори ничего мне не сказала. Она кремень. Но есть люди, которые в состоянии проникнуть в закрытый кабинет и сфотографировать диагноз.

- Шизука – сужаются глаза у Натсуми: - мелкая тварь… но я буду все отрицать.

- Но мы-то знаем – вздыхаю я: - что я знаю. Я видел диагноз и …

- Мне не нужна жалость – она резко встает и снова шагает к парапету. Долго смотрит вдаль.

- Послушай… - начинаю было я, но она перебивает меня.

- Мне не нужна жалость и мне не нужно внимание. Особое отношение. Все что мне нужно – это прожить простую школьную жизнь. И … жизнь после школы. Сколько получится. Поэтому я ушла из Академии Белого Феникса – как только поставили диагноз. Я все знаю. И я давно уже живу с этим. Мне не нужны жалостливые взгляды и душная атмосфера жертвенности «девочка же умирает, давайте поддадимся ей». Мне не так много осталось, черт побери, чтобы я тратила это время на такое! – Натсуми повышает голос: — это и есть смерть – когда ты еще ходишь, но никто не признает тебя живой! И я не просила тебя залезать в мои файлы! У всех моих подруг достаточно такта, чтобы не задавать глупые вопросы! И только ты… только ты не в состоянии сдержать свое любопытство. Ну и что? Доволен? Счастлив? Рад? Да, мне осталось не так много, а я хочу, я хочу, чтобы осталось – много! Я хочу увидеть рассвет вместе со своими друзьями и отправится с ними в поездку, я хочу остановится на горячих источниках и драться подушками в номере, я хочу… хочу чтобы мой первый раз был, когда он взял бы меня на руки и нес к постели по лепесткам роз… хочу свадьбу и много-много детишек… но я не смогу. Ты – сможешь! Разве это справедливо?! – она вдруг замолкает и всхлипывает. Я молча обнимаю ее, но она отстраняется и отворачивается в сторону. Мы молчим. Она стоит и смотрит вдаль, на море и плечи ее вздрагивают. И я только сейчас замечаю, какие они у нее худые. Ведь они не были такими в начале года – мелькает мысль, и я вспоминаю все. Как она пошатнулась, облокачиваясь на парапет, как попросила открыть ей банку газировки… конечно, мелкая моторика деградирует в первую очередь, мышцы атрофируются, а ведь она была спортсменкой, для нее такое – вдвойне тяжело. Стискиваю зубы. Жизнь несправедлива. И смерть – тем более. Как принято говорить на поминках – смерть забирает лучших. Молодых. Красивых. Умных. Талантливых. Таких как Натсуми-тян. Хотя это неправда. Смерть забирает всех. И заберет всех. Уж я-то знаю.