Общество по защите обесчещенных эльфов

Глава 10

Вспотевшая, с колотящимся сердцем я смотрела на то, как клиентка все ближе и ближе подходит к кровати, как с ухмылкой склоняется над беззащитным пленником, как окидывает его обнаженное тело изучающим взглядом — примеривается, оценивает.

— Хорош! Ух, хорош! Как ты говоришь его зовут?

— Колючка.

— Колючка… — От радости и восхищения клиентка, казалось, вот-вот захлопает в ладоши. — Дикий необъезженный жеребец. Бешеная получится скачка.

Хозяйка борделя рассмеялась, а меня затошнило.

Сквозь грохот собственного пульса я слышала рычание Древнего. Эльф извивался на постели, натягивая веревки и заставляя изголовье кровати скрипеть и сотрясаться.

— Не смей, — хрипел он, пытаясь увернуться от чужих, нежеланных прикосновений. — Тронешь — отгрызу руку.

— О да! — воскликнула клиентка в абсолютном восторге. — Да! Да! То, что надо. Злобный зайка. Давай злись, кричи, сыпь проклятиями.

Пленника не пришлось просить дважды. Ирвинг разразился такой отборной бранью, какую сложно было ожидать от эльфа. Впрочем, мысленно я согласилась с каждым его словом, с каждой характеристикой, что он дал этой извращенке.

Мерзавка! Дрянь! Тварь!

И снова несчастный остроухий покосился в мою сторону. Его умоляющий взгляд рвал мне душу.

— Пожалуйста, — прошептал эльф беззвучно, одними губами. — Прошу тебя, Дис. Прошу.

Он был так напуган предстоящим насилием, что напрочь растерял свою хваленую гордость. Когда пальцы клиентки, украшенные многочисленными кольцами, легли на его живот, мне показалось, что Ирвинга сейчас стошнит. С брезгливым выражением он попытался сбросить с себя чужую руку, но та плотнее прижалась к напряженному прессу и медленно заскользила вниз — к лобку, к набухшему мужскому достоинству.

— Пойдем, — приобняла меня довольная хозяйка борделя и силой развернула к двери. — Не будем мешать нашей сладкой парочке.

Настойчиво, непреклонно мадам Пим-глоу тянула меня прочь из комнаты, я же выкручивала шею, пытаясь не потерять из вида рычащего от злости Ирвинга. Он смотрел мне вслед. Смотрел на то, как я ухожу. С болью. С отчаянием. С безысходностью.

Дверь за моей спиной захлопнулась, отрезав этот взгляд, полный муки.

Я оказалась в темном коридоре, растерянная и не знающая, что делать. Как морской водоворот, меня затягивало чувство беспредельной беспомощности. То, что сейчас творилось за закрытой дверью спальни, было настолько мерзко, гадко, отвратительно, что желудок сводило спазмами. Я даже согнулась пополам, схватившись за живот, — так плохо мне стало.

— Все в порядке? — спросила мадам Пим-глоу, разглядывая мое побледневшее лицо.

Я ощущала капли пота, выступившие на лбу. Чувствовала, как дрожат руки, как бьется пульс в подушечках пальцев. Корсет не давал набрать полную грудь воздуха, и я задыхалась, задыхалась, задыхалась, балансируя на краю паники.

План. Мне нужен был план.

О господи! Да что можно придумать за пять минут?

— Ступай, отдохни, — поморщилась хозяйка «Шипов» и потеребила цепочку шатлена, прикрепленного к поясу своего платья. — Вид у тебя нездоровый. Простудилась, наверное. Еще других заразишь.

Неодобрительно поцокав языком, она развернулась, чтобы уйти, однако в последнюю секунду остановилась и добавила:

— Но сперва найди Джордину. Пусть уберет гостевую спальню после ухода госпожи Шарлотты. Эта негодяйка постоянно курит в постели. Уже три шелковых покрывала прожгла нам своими проклятыми сигариллами. Ей-богу, когда-нибудь она устроит здесь пожар.

О господи…

Да!

В голове будто что-то щелкнуло.

Словно в темной комнате внезапно зажегся свет.

Да! Да! А это выход!

Невидящим взглядом я наблюдала за тем, как мадам Пим-глоу удаляется по коридору, как колышется, точно колокол, ее пышная юбка, и сердце в моей груди бешено колотилось.

Пожар.

Надо устроить панику.

Заставить всех эвакуироваться. И Дряблошейку тоже.

Времени было мало. Проклиная душивший меня корсет, я кинулась на кухню за спичками. Я так спешила, так торопилась! Но когда горючие палочки наконец оказались в моих руках, остановилась и крепко задумалась.

Неужели я и правда собираюсь устроить поджог? А если пожар не успеют потушить вовремя? Что, если огонь начнет быстро распространяться и охватит весь дом? Кто-то может погибнуть.

Я посмотрела на спички в своих руках: они были длиннее привычных мне современных в два раза и шли в комплекте с куском наждачной бумаги.

«Быть или не быть? Вот в чем вопрос».

Пока я медлила, драгоценные минуты стремительно утекали. Сколько времени понадобится Дряблошейке, чтобы полностью раздеться и оседлать пленника? А вдруг она прямо сейчас лишает беднягу чести? Что, если я опоздала?

Давай, Диана, решайся. Да или нет?

С обреченным вздохом я подняла взгляд к потолку, будто спрашивая совета у невидимого бога.

Мне сделать это? Взять кусок ткани, пропитать его маслом, добавить к тряпке пару старых газет и поджечь? А потом с воплем пробежаться по коридорам борделя, призывая всех как можно скорее покинуть горящий дом и выйти на улицу?

Готова ли я так рискнуть ради малознакомого эльфа с тяжелым характером?

В голове громко тикали воображаемые часы, отсчитывая убегающие секунды. Растерянная, я судорожно сжимала в руке оловянный футляр со спичками и никак не могла собраться с духом. А потом снова посмотрела наверх и увидела на потолке то, что заставило мое сердце наполниться радостью и облегчением.

Вот! Вот же оно! Идеальное решение проблемы! Не надо ничего поджигать, не надо рисковать чужими жизнями. Есть идея получше!

Да, так я и сделаю.

Вдоль потолка тянулась веревка и исчезала в небольшом отверстии в верху стены. Я знала, что это за веревка. Еще в первый день, когда мадам Пим-глоу устраивала мне экскурсию по борделю, спросила о ее назначении и очень удивилась, услышав ответ. Не ожидала, что в мире, в котором до сих пор подогревают воду для купания на огне, в домах устраивают подобные конструкции.

Веревка была протянута через все комнаты «Шипов» и заканчивалась специальным грузом. Во время пожара веревка сгорала, и груз падал, приводя в действие так называемый тревожный колокол. Можно сказать, это был местный аналог пожарной сигнализации. Не очень совершенный, особенно на фоне тех, к которым я привыкла, но меня удивил сам факт его наличия в Имании, в борделе.

Мадам Пим-глоу рассказала, что новый закон обязал поставить такие извещатели в каждом многоэтажном здании общественного пользования.

«Ненужная вещь», — считала она.

Зато я готова была расцеловать человека, придумавшего этот хитрый механизм. Услышав пугающий колокольный звон, люди поверят в пожар, даже не видя дыма и не чуя запаха гари.

И поднимется паника! И Дряблошейке станет не до постельных утех!

Воодушевленная, я отбросила спички, схватила нож и взобралась на кухонный стол. Надо было перерезать веревку, чтобы груз упал и запустил сирену. Встав на цыпочки и пыхтя от натуги, я тупым лезвием пилила натянутый шнур. Семь потов с меня сошло, прежде чем удалось совершить задуманное. Наконец мои старания увенчались успехом: последние нити веревки лопнули, и спустя некоторое время раздался сигнал тревоги. Тишину кухни взорвал медный звон колокола. Снова и снова колокол звонил, предупреждая об опасности. Его зловещий набат раздавался в каждом помещении, в каждом уголке «Шипов», настораживая клиентов и отвлекая их от праздного веселья.

Дряблошейка не могла игнорировать этот бой. Слишком он был навязчивым, угрожающим. При звуках сирены любой человек испытывал подсознательный страх и хотел проверить, все ли в порядке. Чем бы ни занималась клиентка, звон колокола наверняка заставил ее выглянуть в коридор.

Не тратя времени даром, я быстро замела следы своего преступления и бросилась в «Гостиную встреч», где изобразила настоящую панику.

— Пожар! Быстрее, быстрее! Все на улицу! — кричала я, размахивая руками, а сигнал тревоги придавал моим словам вес. — Мы горим! Надо скорее покинуть помещение и выйти на свежий воздух. Поднимаемся и выходим. Давайте, давайте!

Женщины в длинных юбках и полуголые мужчины-курто беспокойно заозирались, я же взлетела по лестнице на второй этаж: там, в конце коридора, находилась спальня, где держали Ирвинга.

Колокол надрывался. Снизу, из гостиной, доносились испуганные крики. Двери комнат открывались, и оттуда выглядывали взволнованные клиентки в неглиже.

— Горим! Мы горим! — вопила я, стараясь, чтобы услышала Дряблошейка. — Надо уходить!

Навстречу мне по коридору бежала запыхавшаяся Джордина, лицо ее раскраснелось, полные щеки тряслись.

— Пожар? — налетела она на меня, сверкая круглыми, как плошки, глазами. — О божечки мои, за что такое наказание? И мадам, на беду, уехала. Что же делать-то, госпожа? Что делать? — служанка до боли вцепилась в мои предплечья.

— Что делать? Пожарных вызывать.

Я вспомнила, что в кабинете хозяйки борделя на стене висит телефон — металлическая бандура с вращающимся диском.

— Пожарных? Огнеборцев, то есть?

— Огнеборцев.

— Минуточку! А где горит? — уперев руки в бока, дорогу мне загородила дородная дама среднего возраста. Ее корпулентные достоинства были прикрыты лишь белым хлопком ночной сорочки. — Почему дыма не чувствуется?

— Так хорошо, что не чувствуется, — я бесцеремонно отодвинула настырную клиентку со своего пути. — Когда почувствуете дым, будет уже поздно. Так что скорее одевайтесь, дорогая моя. Пожар распространяется быстро, а огнеборцы едут медленно.

Встряхнув всеми тремя обвисшими подбородками, дама решительно отправилась одеваться, а из дверного проема выскользнул ее красивый белокурый любовник. Эльф! О господи, тоже эльф!

Столкнувшись со мной на пороге, он скромно опустил взгляд и поспешил к лестнице — растрепанный, босой, в одних только небрежно натянутых штанах. На его обнаженной спине я заметила несколько царапин, оставленных женскими ногтями.

— Госпожа, госпожа, — дернула меня за руку паникующая Джордина. — Курто! Курто ведь не смогут покинуть горящий дом! Ошейники не дадут. Что делать-то?

— Ты еще здесь? Беги, дуреха, вызывай огнеборцев!

И Джордина устремилась по коридору с грацией слона, которым пульнули из гигантской рогатки.

А я побежала вперед — спасать Ирвинга.

«Пожалуйста, пожалуйста, пусть Дряблошейка не успеет над ним надругаться. Он же такой гордый. Не переживет. Сломается. А если и не сломается, насилие его изменит».

Вспомнился хриплый шепот эльфа: «Прошу тебя, Дис. Прошу». Его умоляющий взгляд. То, с каким отчаянием Ирвинг смотрел мне вслед, когда хозяйка борделя тянула меня к двери. Сама не зная, почему, я вдруг ощутила ответственность по отношению к этому взрослому, сильному мужчине.

Эх, Диана, Диана! Ничему тебя жизнь не учит. Все рвешься спасать красавчиков из беды, а потом плачешь из-за этих рогатых скотов в подушку.

А вот и нужная спальня! Я с силой рванула на себя дверь и увидела Дряблошейку в расстегнутом платье.

— Как ты смеешь! — заорала она. — Кто разрешил тебе врываться ко мне без спроса?

Я не слушала. Взгляд сразу метнулся к кровати. Проверить Ирвинга. Убедиться, что с ним все в порядке. Что его не тронули. Что проклятая извращенка не успела над ним поглумиться.