Общество по защите обесчещенных эльфов

Глава 22

Где-то за океаном, окружающим остров, царила паника, вызванная неожиданными переменами, но здесь, в лесном домике, было тихо и спокойно. Прямо в эту самую секунду мир менялся, а мы, запертые в глуши, этого совершенно не ощущали. От Имании нас отделяли сотни километров водных просторов, а возможно, что-то и более существенное — искажение в пространстве и времени. Все-таки место, куда меня привез Ирвинг, было волшебным.

— Поужинаем? — спросил Древний, потушив горелку под котлом. Как ни в чем не бывало он принялся убирать со стола книги и возвращать банки с ингредиентами обратно на полки стеллажей.

— Уже вечер?

Я чувствовала себя странно из-за того, что мы не пытаемся обсуждать случившееся. А как же обменяться эмоциями и мыслями, выплеснуть свою радость, поделиться планами на будущее, в конце концов?

Ирвинг вел себя так, словно был обычный, рядовой день, завершить который он хотел спокойной семейной трапезой. Даже если счастье и переполняло его душу — а оно переполняло, я знаю! — показывать это Ирвинг не торопился.

Молча и сосредоточенно он убирал рабочее место, пока на столе не осталось ни одной лишней вещи. Затем повернулся ко мне, и я увидела, как блестят его глаза, как, расслабленный и довольный, он пытается сдержать улыбку.

— Я закончил. Пойдем?

Я кивнула, но вместо того, чтобы направиться к лестнице, подошла ближе к Ирвингу.

— Скажи, я все еще тебе нравлюсь? Эта чешуя на моем лице… Она не очень-то привлекательна.

Глупый, подростковый порыв, но мне надо было знать, и в ожидании вердикта я даже затаила дыхание.

Ирвинг ничего не сказал. Ни слова. Он просто наклонился, взял мое лицо в руки и поцеловал меня. Глубоко и нежно. Долго и с наслаждением.

Иногда самый убедительный ответ не тот, что слышишь, а который чувствуешь.

*

— Ауч, — вскрикнул эльф, когда в разгар поцелуя я взяла и цапнула его за язык. — Фто фы фофишь? — прошепелявил он, резко отстранившись и приложив руку к губам.

— Да вот вспомнила наш поцелуй в борделе. Твой романтичный укус, полный обжигающей страсти.

Брови Ирвинга поползли вверх.

— Месть? — спросил он, не веря своим ушам. — В самом деле? Ты решила мне отомстить?

— Какая месть? О чем ты? — с видом оскорбленной добродетели я прижала ладонь к груди. — Просто вспомнила — и зубы сами собой как клацнули! — И я с удовольствием показала, как именно они клацнули.

Ирвинг даже дернулся, впечатленный, а потом уголки его губ задрожали. В следующую секунду он уже сгибался пополам, хохоча до слез.

— Не ожидал, что ты такая злопамятная и опасная женщина, Диана. Но знаешь, — эльф выпрямился и картинно вытер глаза, — я всегда был рисковым парнем.

С этими словами он привлек меня к себе, чтобы снова смешать наше дыхание. В первые секунды Ирвинг целовал меня осторожно — опасался, что я опять что-нибудь выкину? — однако постепенно его ласки становились все более жадными, а движения — напористыми. Широкие ладони скользили по моей спине под крыльями. Животом я ощущала возбуждение Ирвинга и думала, что ужин может подождать, тем более спальня находилась к нам ближе кухни.

— Пойдем, — с лукавым видом я потянула Древнего в сторону выхода.

— Ужинать? — красноречиво поиграл бровями эльф, следуя за мной без лишних возражений.

На второй этаж мы поднимались вечность, ибо через каждую ступеньку останавливались, чтобы поцеловаться. Наверх я добралась уже изрядно растрепанная и в расстегнутом платье, а Ирвинг и вовсе успел обнажиться до пояса: его мантия черной лужей из ткани валялась у подножия лестницы.

Я уже предвкушала будущее удовольствие, но тут воздух стал подозрительно холодным.

— Хедит, — шепнул, отстранившись, Ирвинг, прежде чем я успела сложить два и два.

Темная богиня вернулась, прервав нас в самый неподходящий момент.

В объятиях друг друга мы стояли на самой верхней ступеньке лестницы, в то время как ревнивая владычица Мрачных земель черным туманом клубилась над ее серединой.

— Все-таки влюбился. — Голос Хедит напоминал скрежет когтей по надгробному камню. Ее длинные юбки развевались дымом. Волосы колыхались вокруг головы, как у русалки под водой.

— Не влюбился, — глухо ответил Ирвинг и безотчетным жестом отодвинул меня себе за спину в попытке защитить.

Заметив этот жест, Хедит сильнее сдвинула брови, и тьма, окружающая ее, сгустилась.

— Влюбился. Полюбил, — возразила она. — Обещал быть моим. Нарушил слово.

— Я буду твоим, — прошептал Ирвинг, продолжая закрывать меня от взгляда богини. — Когда-нибудь, — добавил он грустно и обреченно.

Из-за его плеча я смотрела, как растет, заволакивая пространство, черная туча с женской фигурой в центре. Температура в доме стремительно подала. Пол под ногами стал таким ледяным, что даже подошвы туфель не спасали от холода. Снова из моего рта вырывались облачка пара, а кончики волос посеребрил иней.

— Когда-нибудь! — в ярости прогремела Хедит. — За кого ты меня принимаешь, смертный? Я, Великая хозяйка Мрачных земель, могущественная владычица тьмы, и буду ждать, как собачонка, твоей благосклонности? Кем ты себя возомнил? Ты, мешок с костями!

— Срок не оговорен.

Я видела, как напряглись плечи Ирвинга, как сжались кулаки опущенных рук.

— Срок…

Зловещий шлейф дыма затянул все пространство за спиной Хедит. Глаза, полные чернильного мрака, остановились на мне, и в мыслях ни с того ни с сего промелькнул известный каждому факт: «Отвергнутая женщина страшна в гневе».

Стоило об этом подумать, как серые губы богини выплюнули со злостью:

— Ей ты отдал свое сердце. А мне отдашь свою жизнь. Я разрываю сделку.

И тут же шар из тьмы, сгусток мрака, похожий на пушечный снаряд, устремился к Ирвингу — я успела только ахнуть от ужаса. Миг — и этот шар с силой ударил Древнего в грудь. Инерцией эльфа отбросило назад, на меня. Я пошатнулась, едва не упав, а Ирвинг беспомощно взмахнул руками. Уже в следующую секунду он кубарем летел с лестницы, головой и ребрами пересчитывая ступени. В тишине раздавался глухой и ритмичный звук ударов.

Бух-бух-бух.

Когда падение прекратилось, Ирвинг растянулся на полу у подножия лестницы.

Кровь!

О господи, кровь!

Древний лежал на спине, раскинув в стороны руки, и я оцепенело смотрела на его раненую, развороченную грудную клетку.

Рана выглядела кошмарно, и я тонко завыла от ужаса. Черные обугленные края, месиво из окровавленной плоти, сквозь которую белели кости.

Это ребра? О, боже мой, это ребра? Я вижу его ребра?

Всхлипнув, я зажала рот дрожащей ладонью. Меня трясло. Колени обмякли, и, цепляясь за перила, я осела на ступеньки лестницы.

Умер?

Он умер?

Нет. Не может быть.

Разве бывает так, что ты целуешь человека, а уже через минуту он лежит в луже крови и не двигается? Тело еще помнит жар недавних объятий, ты продолжаешь ощущать запах любимого мужчины, а самого его уже нет в живых.

Не верю!

Бросившись вниз, я принялась с рыданиями гладить Ирвинга по лицу. Открой глаза! Пожалуйста, умоляю, открой! Посмотри на меня. Вот я рядом, сижу с тобой и не представляю, что буду делать, если ты не очнешься.

Что мне делать, Ирвинг?

Ты ж не оставишь меня одну?

Ты не можешь поступить со мной так жестоко!

Влюбить и бросить. Взять и умереть.

Я же в дракона превратилась, только чтобы остаться с тобой.

Ирвинг, черт бы тебя побрал, хватит разлеживаться!

Захлебываясь слезами, я принялась трясти Ирвинга за плечо. Мне казалось, что я могу его разбудить, привести в чувства — надо только трясти сильнее, звать громче, снова и снова умолять откликнуться.

Вот сейчас он очнется. Вот сейчас откроет глаза и застонет от боли. Прохрипит что-то пересохшими губами. Его веки дрогнут. Пальцы зашевелятся. Руки, недвижно лежащие на полу, приподнимутся в попытке меня обнять. Так и будет. Иначе и быть не может.

Но…

Глаза закрыты. Грудь не вздымается от дыхания, и в этих руках — руках, что так нежно и пылко обнимали меня всего пару минут назад, больше нет жизни. Они мертвы.

Неужели я больше не услышу голос Ирвинга, не увижу свое отражение в его зрачках, широких от страсти, никогда больше мой эльф не посмотрит на меня с любовью и лаской, не прижмет к себе, не уронит на кровать, чтобы накрыть своим телом?

Как же так?

Стоя на коленях и согнувшись пополам, я рыдала в плечо Ирвинга, мертвого, бездыханного, неподвижного.

Как же так? Как же так?

Мы же совсем недавно целовались на лестнице, собирались заняться любовью, а теперь мои пальцы испачканы его кровью и сердце в этой изуродованной груди не бьется.

Никогда. Какое страшное слово — «никогда».

Никогда больше.

Не посмотрит.

Не обнимет.

Не пошутит с серьезным видом, подтрунивая надо мной.

Не в силах смириться с потерей я снова принялась тормошить безвольное тело Ирвинга. Я дергала его за окровавленное плечо. Я звала его хриплым, надтреснутым голосом раз и разом. От страха и отчаяния я била его по бледным щекам, а потом вцепилась в собственные волосы и, как спятившая волчица, завыла в потолок.

Никогда больше.

Как это вынести? Как не сойти с ума от горя?

*

Не знаю, сколько прошло времени. Я обнаружила, что лежу, свернувшись калачиком, под боком у Ирвинга и прижимаю к губам его вялую ладонь. В комнате потеплело, а значит, Хедит ушла, оставив меня один на один с болью, с ужасным пониманием: все кончено. Мой любимый мертв. Его нет.

Страшная мысль. Она как нож под ребра, как кулак, летящий в лицо. Обрушивается на тебя, и ты лежишь оглушенная, не в силах сделать ни вдоха.

Твоего любимого больше нет.

И что-то важное внутри ломается, съеживается до размеров точки, чернеет и обрастает плотной ледяной корой.

Наверное, я выплакала все слезы. Щеки по-прежнему были влажные, но глаза — сухие. Стараясь не смотреть на жуткую рану в груди Ирвинга, я подтянулась выше и опустила голову на его плечо, не в силах заставить себя подняться на ноги и что-то делать. Я была как стеклянная ваза, которая, упав, разбилась вдребезги и усыпала осколками весь пол. Не собрать, не склеить — слишком много мелких кусочков.

Одна. В чужом мире. На богом забытом острове.

Куда идти? Зачем вообще вставать с пола?

Прижавшись к Ирвингу, я как одеялом укрыла нас двоих своим широким золотистым крылом и, обессиленная, высушенная горем, приготовилась снова отключиться, но вдруг почувствовала Это. Слабый ветерок, тронувший волосы на макушке. Теплый поток воздуха.

Дыхание!

Ирвинг дышал!

Жив!

О господи, жив!

Я резко села на колени и вгляделась любимому в лицо. Попыталась нащупать на шее пульс. Не получилось. Я не была медиком и могла делать что-то неправильно, искать пульс не в том месте. Возможно, сердце билось слишком слабо, чтобы я почувствовала ток крови.

Но Ирвинг дышал. Дышал! А значит, был шанс его спасти.

Врач. Мне нужен врач. Маг, целитель, кто-нибудь, способный вылечить его рану. Срочно.

Меня накрыла новая волна отчаяния. Я вспомнила, где нахожусь, — на безлюдном острове, которого даже нет на карте. В одиночестве. Неизвестно где. Я не могу просто взять и позвонить в скорую, чтобы та приехала и отвезла Ирвинга в больницу. Между мной и ближайшей больницей тысячи километров сурового океана. И телефона нет. И лодки нет. А даже если бы лодка и была, нет ни малейшего представления, в какую сторону плыть.