Ранний старт

Акт 2. Лето. Пролог

Случайный эпизод. Обычный день

— Алиска, свалила бы ты уже, а!

— Ну, Вить, можно я ещё побуду… — девочка просяще играет губками.

Алиса девочка хорошенькая, тёмно-русая каштанка с глазами глубокого болотного цвета. Звучит невкусно, выглядит сногсшибательно. Мальчикам с определённого возраста очень трудно спорить с симпатичными девчонками. Меня это пока не касается, не в том ещё возрасте, могу и затрещину прописать, не заржавеет. Надеюсь, да что там, твёрдо уверен, что ни в каком возрасте девчонки мной рулить не будут.

Репрессии в сторону спутницы останавливает не моральный запрет, другое соображение. Меня всё равно засветят. Со спины и на расстоянии, но засветят. Мальчишек моего калибра в селе много, но в Выселках таких дерзких больше нет. Так что присутствие рядом Алиски, которая всюду со мной таскается, дополнительный, но не единственный демаскирующий фактор.

Сам виноват. Железное правило любой спецоперации — продуманный путь отхода. Я про это забыл, и мой шестилетний возраст может служить оправданием, но никак не спасением. Если поймают, — надеюсь, что если, а не когда, — огребу на полную катушку. Маленький пацанёнок внутри аж немеет от ужаса. Ладно, посмотрим, как работает ангел-хранитель моего тщедушного и шустрого тельца.

Что хорошо продумал, так засадную позицию. Глубокий овраг извилистой дугой отделяет центральную часть села от Выселок, где живу я, Алиска и ещё множество народу. Множество-то множество, но всё ж таки наша ватага мальчишек от шести до двенадцати лет раза в два уступает в численности центральным. Ладно бы только в численности, но главное слово — уступает. Ну, и хрен с вами! Лично я уступать не собираюсь. Потому и организовал засадную лёжку на нашем краю оврага. Перед собой натыкал маскирующих веточек, оставив окно для стрельбы. Пулять буду из положения сидя, пока наблюдаю, лёжа рядом со стрелковой позиции. Этот край оврага зарос уютными и густыми кустами, у которых место пришлось выгрызать.

— Ну, Ви-и-ить… — продолжает канючить Алиска.

— Ладно, сиди, — машу на неё рукой. Хуже всё равно не будет, а бабы, кроме моих Зины и Катюши, все сплошь дуры. Ничего с этим не поделаешь.

Девочка мгновенно успокаивается и продолжает свою забаву. Очень ловко растягивает нитку из пряжи на пальцах, выстраивая разные узоры. Пробовала меня научить, но с трудом освоив самую простую фигуру, плюнул и бросил. Не царское это дело.

Алиска сидит на ложе, которое соорудил я. Согнул и сломал ряд веток, переплёл их поперёк, накидал сверху травы… столько хлопот женщины доставляют. Хотя она помогала, так что грех жаловаться.

Третья неделя на исходе, как я в этом замечательном селе Березняки, у своей двоюродной бабушки по отцу. Как-то близки они, папахен и его любимая тётушка. Есть у английского писателя Джерома замечательный персонаж, фокстерьер Монморанси. Как-то попал он со своим хозяином и парой его друзей в какой-то городишко. В первый день пёс подрался с местными собаками восемнадцать раз, во второй — семнадцать и решил, что он попал в собачий рай.

Я не настолько крут, подрался всего раз пять, но тоже решил, что угодил в мальчишеский рай. РеалРПГ, вот что это. Стрелялки, бродилки и прочие квесты. По большому счёту мне ничего не грозит. Нос разобьют и фонари на фасаде зажгут? Да и хрен с ним, всё равно ненадолго. На детях заживает быстрее, чем на собаках. Синяки и шишки — неотъемлемый атрибут счастливого детства. Потому и блаженствую на седьмом небе, несмотря на общий неубедительный баланс. И даже сильно отрицательный с учётом моих новых друзей. Затем я здесь и сейчас. Чтобы склонить баланс в нашу пользу.

О, идут! Быстро перехожу в положение наизготовку. Дорожка поперёк оврага, по дну которого в паводок или в сильные дожди бежит ручей, под прицелом. По широкой тропинке, — в один ряд могут идти не более двух взрослых, — спускается ватага пацанов от восьми до двенадцати лет. Девять человек. Если отмобилизовать все Выселки, наберётся пара дюжин. Но в одну компанию редко сбивается больше шести-семи. Так что это силища.

Закладываю в кожаную пяточку снаряд, враг приближается к переходу на наш берег. Там внизу положили полуметрового диаметра железную трубу, забили по бокам и сверху грунтом, так что перехлёстывает только в паводок. Наверное.

Боеприпас использую нелетальный. Высушенные обрубки глины. Сделать просто, раскатываешь колбаску, нарезаешь, сушишь. Получившиеся цилиндрики ложатся в приямок, — почему-то местные так называют кожаный овал в середине резинового жгута, — как родные. Аэродинамика не идеальная, ну так и до субзвуковых скоростей нам далеко.

Есть летальный вариант. Птицу и мелкую живность прибьёт напрочь. Человеку неслабая травма обеспечена. Но это камни, сейчас не тот случай.

В-ш-ш-ы-х-х! Первый выстрел, когда вражья сила ровно посередине оврага. Попадаю в бедро первому, пацану лет десяти-одиннадцати. Не самый крупный и не самый мелкий. Пацан от неожиданности вскрикивает и останавливается.

В-ш-ш-ы-х-х! Второму рядом в голень. Опять крик. Больно, понимаю, хе-хе. Рядом чуть не в ухо жарко дышит Алиска. Перезаряжаюсь.

С перезарядкой вообще засада. Рогатка ни разу не скорострельное оружие. Тренировался вкладывать в приямок снаряд одной рукой, не всегда получается. Вот и сейчас выпадает. Втыкаю рогатку в землю, заряжаю двумя руками…

В-ш-ш-ы-х-х! В-ш-ш-ы-х-х! В-ш-ш-ы-х-х! А дело-то пошло, спасибо Алиске. Я не дотумкал, а она сообразила. Берёт из кучки цилиндрик и кладёт в кожаное гнёздышко. Мне остаётся сжать пальцы, натянуть и стрелять.

Ха-ха-ха! А в стане врага-то паника, которой надо помочь. Но сначала…

— Всё, Алиска! Собирай снаряды, и валим отсюда!

И через секунду ору во всю мочь:

— Пацаны! Гаси этих козлов! — И последний выстрел вдогонку. Кому-то по заднице попадаю. Пацанёнку это придаёт скорости и громкости визга.

«Козлы» шустро взбираются на противоположный склон, а мы резко дёргаем до ближайших кустов и там буераками вдоль дороги до дому, до хаты. Переоценил своих противников, не палят нас. Если только по голосу опознают. Только как? Совсем не часто я так горланю.

Через четверть часа сидим во дворе бабушки Серафимы. Алиска до сих пор хихикает. А я занимаюсь тем, что восполняю боезапас.

Увертюра. За четыре недели до того.

— Я с Киром вместе в деревню не поеду. Лучше дома останусь, — тон мой категоричен и безапелляционен. Но на полтора родителя авторитета моего мнения не хватает. Даже в жёсткой форме.

Сидим все в гостиной, обсуждаем планы на лето. Ну, как обсуждаем? До меня их доводят, попытавшись не спросить моего мнения. Планы родителей наполеоновские. Они сваливают на море, где-то на месячишко, возвращаются и продолжают блаженствовать без детей. Мы, я и Кир, по их мысли пребываем на вольном житье-бытье в сельском раю. Речка, лес с грибами, всё в наличии.

— Сын, — терпеливо вздыхает папахен, мачеха помалкивает, только губы поджимает, — сам же по Кирюше скучать будешь.

— Вас двое, вы ему полностью родные, вы в два раза больше скучать будете, — ага, потягайтесь со мной в демагогии, — нет, в четыре. Потому что он мне родной только наполовину. Или вы его совсем не любите?

Мачеха дёргается, отец скрипит диваном. Сижу на кресле напротив. Залез с ногами, которые сверху придавил Кирюшка. Тоже участник семейного совета, бляха!

— Вить, — хм-м, нечасто он обращается ко мне по имени, — ты пойми! Неудобств куча. Даже в поезде ехать сложно…

— Летите в самолёте.

— Не перебивай. В ресторан вечером не сходишь, до обеда в кровати не проваляешься. А ты привык всегда с ним играть, тебе не тяжело будет.

— Играю я с Зиной, Катей и Димкой. Вчетвером за ним смотрим, и то бывает всякое. А тут я один? С утра до вечера? Я с ума сойду.

— Бабушка ж всегда рядом, — несмело подаёт голос мачеха.

— Бабушка за ним не угонится, она старенькая, ей самой помогать надо, — отвечаю, глядя в сторону и через губу. Всегда так с ней разговариваю, ежовых рукавиц не снимаю.

До паники боюсь наедине с Киром на всё лето попадать. Никакой свободы, это раз. Времени на себя = ноль. Всё время будет путаться под ногами. И самое главное…

— Как вы не понимаете? Опасно маленького ребёнка без взрослого пригляда оставлять, — начинаю закипать. — Может утонуть, упасть в яму, гуси заклюют, на грабли наступит… не, меня не хватит за ним усмотреть. У меня своя личная жизнь должна быть.

— А у нас?

Эгоизм зашкаливает. Что и объясняю.

— Ночью вас никто не беспокоит. Это я с ним рядом. Гуляю с ним тоже исключительно я. Вы с ним общаетесь, только когда захотите. Чуть надоело, спихиваете на меня. Не, это мне от него отдых нужен, а не вам.

Не то, что опасаюсь, а уверен, так и будет. Ребёнка они за пару месяцев испортят напрочь. Мне же потом и расхлёбывать. Но по-другому никак. Последнее лето перед школой, которая тоже тот ещё лабиринт с чудовищами. Не, Кира я люблю, но расстояние укрепляет чувства. А время смывает плохое. И мои полтора родителя просто потрясают. Отвезти за сотни километров и оставить маленького ребёнка фактически одного. Двоих, считая меня, пацанчика-дошкольника. На попечение старушки. Хренею с них!

— Сын, давай так, — папенька что-то решил? — Мы вас забросим бабушке, а через месяц, даже меньше, приедем и Кирюшку заберём.

Уже компромисс и в целом неплохой. Полтора месяца из двух с половиной буду свободен. Только есть одно но. Очень большое «НО». Я им не верю. Реально, вряд ли они приедут раньше, чем через полтора-два месяца. Только, когда сами соскучатся. Дожидайся, ага.

— Тысяча рублей в день, — хладнокровно заявляю я. — Платите сразу за два месяца вперёд, шестьдесят тысяч. Приедете раньше, разницу верну. Позже — будете должны.

Мачеха поражённо ахает, отец ошеломлённо крутит головой.

— Нет, сын, таких денег я тебе не дам. Да и нет столько. Всё распланировано.

Не хотят. Ещё дожимаю, но чую, бесполезно. Возможно, действительно, такого резерва у них нет. Впрочем, не важно. Они даже не обещают позже отдать. Да я и не поверю.

— Всё, сын, хватит спорить. Это окончательно. Я вас отвожу к бабушке, через месяц Кирюшу забираю, — отец хлопает могутной ладонью по столику.

Придётся заходить с самых тяжёлых козырей. А что делать, если по-хорошему не понимают?

— Хорошо, пап. Только сразу предупреждаю. Как только вы уедете, на следующий день иду в полицию и пишу на вас заявление. Вас прямо в отпуске полицейские за жабры возьмут. Куда вы там едете? В Адлер?

Очередное мачехино «ах!» предваряет долгое тяжёлое молчание.

— Давно пора забыть об этом, сын, — папахен ощутимо мрачнеет, взгляд тяжелеет.

— О чём? — До меня не сразу доходит, что он вспоминает о том «ратном подвиге» мачехи в тяжелейшей схватке с шестилеткой.

— Лучше вы вспомните, — не нахожу нужным заострять внимание, с того случая давно выжал все возможные плюшки, — позавчерашний фильм по телику.

Название не важно, таких эпизодов в американском кино полно. Родители куда-то уходят, а для ребёнка или детей нанимают одноразовую няню. Какую-нибудь девушку по соседству. Платят ей сколько-то, она и остаётся с ребёнком. Об этом и напоминаю. Мы все вместе его смотрели.