Дневник восьмиклассника

4 ноября 1981 года

«Я так и не понял, как вышло то, что вышло, но в результате уже сегодня в актовом зале собралась практически половина класса. И еще пара-тройка пацанов из параллельного. Вот уж неожиданность, где мы, а где спортсмены. Оказалось, и Ашки не чужды музыки. Валерка Арзамасцев вообще прямо вцепился в 'Юность». Она сегодня голос подала, вот он на этот голос и прибежал как крыса на звук флейты Гаммельского крысолова. Антоха голова! Прочухав, что у всех усилителей перегоревшие предохранители, он пошел по цепи питания и выяснил, что у синтезатора какая-то умная в кавычках головушка заглушила предохранитель перемычкой. В результате сгорела первичная обмотка трансформатора блока питания. И нам дико повезло, что стабилизатор не накрылся. А трансформатор что, трансформатор мы нашли подходящий. Мы — громко сказано, Антон Курко и нашел. Аппарат подключили к усилителю, и «Юность» запела. Если отойти подальше, а лучше вообще уйти в зал, то вполне неплохо. А если стоять рядом, то ощущение портят клацающие клавиши. Это вам не пианино, тут сплошная пластмасса и алюминий.

Когда врубили усилитель погромче, то эта хреновина прямо загремела через колонки, намертво стоящие на сцене актового зала, заставляя уважать себя неплохим сочным звучанием. Лепота! Вот только я никак не могу понять, как можно исполнять эстрадную музыку, а тем более рок на органе. Пять регистров как бы синтезатора, а по факту электрооргана весьма узнаваемо имитировали как раз орган, если не начинать баловаться с различными режимами. Искусственный электрический звук лично меня не шибко радовал, а одноклассники чуть не визжали от восторга. Ты такой по клавишам па-ба-пам, а оно тебе в ответ муур-взуу-мурь! Как настоящий вокально-инструментальный ансамбль песни и рукоблудия. По поводу последнего — пара человеков в школьной мастерской под руководством Максима Петровича лепят из чего-попало стойки под два найденных по углам школы микрофона и основание под синтезатор. Кстати, в слове «вокально-инструментальный» на первом месте стоит вокал. И вообще, если хорошо петь, то никто не услышит, как ты играешь. Это не я сказал, это всеобщее мнение, как я понял. Главное, чтоб слова были правильные.

А ударная установка у нас пока на самом деле собрана на стульях. Стулья, струбцины, пруток — выглядит как голимый треш, но барабаны зафиксированы. А кто у нас будет стучать на ударнике? Выяснилось, что никого родители в музыкалку по классу «бубен» не отдали. Не факт, что в нашем городе вообще кого-то учат этому тонкому и весьма деликатному инструменту. Та же история с барабаном и литаврой. Так что в то время, пока одни терзали электронику, бегали с подставками под микрофоны, таскали основание от парты, приспособленное под синтезатор, остальные по очереди выдавали своё понимание пользования ударной установкой. Жутко хочется написать в дневнике, что потом пришёл я показал, как надо. Увы, Миша Корчагин не стал местной вариацией на тему Ринго Стара'.

Да уж. Мне ближе Старки из «Игры Престолов», но до выхода данного сериала еще много десятилетий. Что тут сказать, в этом веке нас кроме «Приключений Электроника» ничем не порадуют. Ну и ладно, первое, чему я научился во второй жизни… блин, самое первое — пользоваться мятой газетой в качестве туалетной бумаги. А уже прямо следом я научился не вспоминать про всякие иные устройства типа смартфо… Тормози, Михаил! Ты всё оставил в будущем, ты ни о чём не жалеешь. Ты будешь ходить в школу, сдавать экзамены и радоваться, что не заставляют сдавать макулатуру. Будешь разучивать с одноклассниками каверы на самые популярные песни своей эпохи, делать свою жизнь не комфортной, а просто не такой ужасной, какой она является сейчас. Но не как попало, а по уму. С Шуфутинским третьего сентября хорошо же вышло, мы ничего у него не покрали. Вот и дальше не станем воровать. Что у нас на очереди? Андрей Вознесенский со своим «Первым льдом»? Вот и хорошо. Только сначала мы инструменты научим издавать гармонические колебания, то бишь музыкальные звуки, а не какофонию. Хм, какое забавное и точное слово кто-то придумал: како-фония. То есть звук, но какашчатый.

После обеда я прогнал Арзамаса от синтезатора и велел Антохе почистить контакты клавиш.

— Что, все?

— Все, Антон! Видишь же, что звук плавает.

— А оно это из-з этого? — Как же меня бесит неумение складывать слова так, чтобы получалось по-человечески. А с другой стороны, не всем же быть мастерами слова. Мастера паяльников тоже нужны. — Антон, на тебя вся надежда! Я же вижу, что ты с электроникой на «ты».

— Это да! Тута я вот! — Курко приосанился и выдал на полуразобранной «Юности» какую-то заковыристую руладу.

— Повторить сможешь?

— Такое? Такое никто не повторит, надо сразу ноты записывать и в нетленку класть. И вообще, ты чего раскомандовался?

А правда, чего это я раскомандовался? Ведь хотел, чтоб всё само без моего явного участия развивалось! Не удержался, начал раздавать указания, подсказывать, каким концом в какую дырочку вставлять… Ну невозможно же спокойно смотреть, когда двое собирают винтовое соединение и крутят не в ту сторону! И ведь с каким усердием фигачат. Еще пять минут — и закрутят против резьбы, как пить дать! Или создадут локальный прорыв в Инферно, что тоже нехорошо.

— Пирожки, пирожки, горячие пирожки!

— С чем пирожки-то?

— С повидлом! Сам же сказал, чтоб другие не покупал.

Это Чуга, он не участник движухи, потому как без музыкального образования, он из примкнувших, бегает на подхвате. В этот раз собрал со всех карманов всех шарящихся по школе восьмиклассников всю мелочь и сбегал на вокзал. За пирожками, естественно, они там всегда самые горячие, самые свежие. Идея с пирожками возникла, когда стало ясно — до обеда не управимся. И вообще, расходиться добровольно никто не собирается, народ просидит тут до вечера. Шутка ли — участвовать в создании школьной вокально-инструментальной группы! Ванька Чугуев, конечно, не за так метнулся на вокзал, ему за это пообещали дать постучать на барабанной установке. Мы все уже привыкли к постоянному долбежу, а если будем терпеть эту вакханалию не просто так, а с пирожками — то пусть! Так что на первое сегодня у нас всех жареные пирожки, на второе вода из-под крана. Вон уже очередь около фонтанчика скопилась. А на третье будет пытка барабанами.

Возвращаясь с водопоя, я услышал, что Чугу кто-то уже прогнал и посадил человека с руками, а главное — с чувством ритма. Это я по звуку ориентируюсь, нормально так долбит пацан. То есть не вижу, что пацан, но девчонка так не сможет. Вон, уже и тарелка зазвенела не просто так, а вполне по делу. У меня такое подозрение, что лучше уже не будет. Не у этого нашего нового ударника, а в плане кандидата — оставим того, кто сейчас сидит среди стульев. Это моё осознанное решение, отменить которое вряд ли кто-нибудь осмелится. Чёрт, опять зарываюсь. Ладно-ладно, это моё мнение, согласиться с которым есть святой долг каждого одноклассника. Погодите, это что, Чуга долбит? Вон там на сцене кто сидит с довольным видом и держит темп, это та скотина, которая мне первого сентября по башке портфелем засандалила? Вот хрен ему!

Стоп, портфелем меня ударил Корней, он через два дома живёт, так что пусть Ванька долбит на установке.

— Молодец, ты принят!

— Чего? Куда принят? В роддом пупки завязывать? Уже не канает, Корчага, придумай что-то поновее и посмешнее.

— В группу ты принят, дуралей! Нормально стучишь, чувство ритма есть.

— Правда что ли⁈ Честно-честно? — И где этот уверенный и довольный как кот перед миской со сметаной ударник? На его месте вдруг оказался растерянный школьник, которого неожиданно похвалили за рисунок цветными карандашами на мятой бумажке. Ага, ты еще покрасней мне тут. Не, братишка, ударник должен не пунцоветь от похвалы, а сплёвывать через зуб или окурок об подошву тушить. — Что, у меня реально нормально выходит?

— Нет, конечно! Выходит отстойно, но у всех остальных еще хуже. Кстати, у меня тоже получается так, словно мне в руки насрали.

Всеобщий гогот сигнализирует о том, что мои слова слышали все. А еще, что речевые обороты про «отстойно» и «в руки насрали» пока свежи как майские розы. Вот тоже выраженьице. Раньше не резало ухо, а сейчас задумался: а кто сказал, что майские розы самые свежие? Самые свежие те, которые вот-вот распустятся. И пофигу, в каком месяце. Просто в старину не умели выращивать их круглогодично, первые розы зацветали как раз в мае. Не у нас, а в Европах. Вот и появился эпитет. Устаревший, но пока еще не увядший окончательно.

— Мишка, ты чего завис? — А правда, чего я завис? За розы задумался? Или в голове какие-то скрытые тектонические сдвиги происходят?

— Задумался. О репертуаре задумался. А что, кто-то кроме меня уже думал, что мы исполнять будем?

— Ха! Дельтаплан Леонтьевский!

— Не потянем, у него голос петушиный, лично я так не смогу. — И слава Создателю, Д е нис, что ты так не сможешь. Не надо нам такого. Хотя да, сильный у патлатого голос, не отнять.

— А кто будет на фоно играть, Арзамас? Или всё-таки я? — Так, пошли вопросы по составу, за вопросами могут и конфликты начаться. Группы еще нет, а дрязги уже наклёвываются.

— Ира дорогая, с какого перепугу у тебя в речи появилось словечко-паразит «или»? Валерка в синтезатор вцепился, а тебе, как я погляжу, фортепьяно больше нравится. Так что у нас будет не «или». У нас будет и синтезатор с примерзшим к нему Арзамасцевым, и пианино с восседающей за ним Долгополовой. Та-дааам! — Это я взял бравурный аккорд на «Юности».

— А ты на чём будешь?

— А я как все. То на одном, то на другом. Будем экспериментировать и учиться. За каким-то хреном мы отдали годы жизни той долбанной музыкалке, так пусть наши навыки помогут нам сейчас!

— Ура! Поджигай музыкалку! Бей окна! Круши!!! — О как, гнев народный не утих, пепел Клаасса по-прежнему бьётся в грудь униженных и оскорблённых.

— Так это, чего играть будем?

— А что, уже есть на чём играть? — Я напрямую обратился к Антону, главному в группе по инструментам.

— Две гитары я подключил. Сейчас настроим, можем попробовать без соляка. — Да, у выпускников музыкальной школы проблем с настройкой гитар возникнуть не должно.

— А давайте уже что-нибудь сбацаем! Только такое, что все умеют.

— Или наоборот.

— Это как?

— Что никто не умеет и никогда не слышал. Тогда можно будет на-равных играть.

— Ну да, одинаково плохо.

— Как вариант. Сейчас кое-что покажу. Эту вещь еще вообще никто никогда не играл и не слышал.

— А ты тогда где её спёр?

— Сам написал.

— Опачки, Корчага у нас не только в газету, он и на сцену пишет!

— Да погоди ты, Корней, изгаляться. Давай, показывай.

Первым делом я прогнал Чугу с его стула, чтоб показать темп и рисунок. Примерно с минуту держал бой, чтоб он впитал его. На удивление, вернее, ко всеобщему офигеванию Ванёк справился с задачей. Сев на своё законное место, он взял темп одновременно на бочке и на рабочем барабане, а потом вплёл в рисунок наш единственный альт, привинченный к бочке. Удачно нашлись педальки. Сразу две — к бочке и к синтезатору нашлись в той же кладовке в отдельной коробке. Пока Чуга не потерялся, я взял бас-гитару и поддержал его на басу, чуть добавив жизни. А потом мотнул головой в сторону Арзамаса, мол подходи к аппарату. Сам положил гитару и встал к «Юности».