Свет в океане

Глава 42 — «Тайный друг»

20 апреля

— Блестящее выступление! — прочитала Гермиона и отложила газету.

Скитер не скупилась на похвалу. Вероятно, пыталась загладить осенний инцидент с помолвкой. Зря старалась. Гермиона не испытывала и одной десятой радости, на которую рассчитывала. Да, её проект получил высокую поддержку. Да, главы отделов и лично Кингсли Шеклболт приняли её речь благосклонно. Да, всё прошло гладко. Гарри даже умудрился проникнуть на собрание: закончив выступление, Гермиона увидела в воздухе его взявшуюся из ниоткуда руку с поднятым большим пальцем. Что бы она делала без друга? Но чего-то не хватало — причём настолько, что Гермиона не могла найти себе места. В душе было пусто, и эту пустоту ничем не удавалось заполнить.

— Нельзя! — прикрикнула она, когда Живоглот ударил лапой по свисающему из вазы розовому бокаловидному бутону. Букет шикарных роз «Pink Floyd» в первые же минуты после окончания совета ей вручил Рональд. Это много значило. Они мало общались после его дня рождения, и Гермиона всерьёз переживала, как бы в их многолетней дружбе не произошёл раскол. Обошлось. Рон выглядел довольным жизнью и собой. Он занимался семейным магазином, что его целиком и полностью устраивало.

В соседней вазе попроще стоял подарок Монтроуза — пять «длинноногих» гербер. Живоглот не мог дотянуться до лепестков, не свалив всю композицию, поэтому даже не рисковал. На подоконнике в кувшине аккуратно сидели белые тюльпаны. Открытка, пришедшая с ними, была больше самого букета. Гарри был весьма красноречив и восклицательных знаков как всегда не пожалел. Тео оказался не столь многословен, но три великолепных пурпурных орхидеи искупали скупость сопроводительного письма. Часть подарков Гермиона оставила в рабочем кабинете. Она не понимала, почему её так поздравляли, словно она открыла новый материк, где сплошь текли кисельные реки, а по облакам скакали пони в балетных пачках.

— Нобби Лич — первый и пока единственный магглорождённый министр магии, — объяснил ей Монтроуз, — однако его политику считают провальной. Абраксас Малфой так постарался, что Лич покинул пост раньше срока. С тех пор ни одному магглорождённому не удавалось вызвать к себе народную любовь в стенах этого учреждения, мисс Грейнджер. Вы — исключение. Старая гвардия чистокровок больше не помеха. Вы будете среди смельчаков-энтузиастов, которым предстоит построить новый мир на ненужных обломках того, что достался нам после Волдеморта. Так многие считают, не переживайте.

Она не переживала.

На обломках, говорили ей они: магглорождённые коллеги, полукровки из вновь набранных отделов, старые друзья из Ордена Феникса.

Они торжественно поручали ей построить для них новый мир на обломках старого, всё равно что возвести колонны, стены и крышу дома на месте расчищенного пустыря.

Ненужные обломки. Кому решать, что нужно, а что нет? Кто ведёт перечень?

Обломки. Странное слово. Причудливое. Что-то было, а потом оно сломалось. Или его сломали. Но оно не исчезло в никуда, не растворилось без остатка. Оно ещё здесь. Как части кораблей после кораблекрушения. Они ещё держатся на воде какое-то время и лишь спустя часы, дни, а иногда и недели уходят на глубину чуждых им океанов. И даже там они остаются самими собой, пока время и подводные жители не обратят их в прах.

Обломки тоже кому-то дороги, как стрелки часов с именами братьев миссис Уизли, спрятанные на чердаке «Норы», как кольцо Ориона Блэка, которое Кричер вытащил из мусорки, как осколки Воскрешающего камня, которые Гарри носил с собой.

— Живоглот, я не шучу! — воскликнула Гермиона, пресекая новую попытку кота добраться до цветов. — Я тебе всыплю.

Кажется, подействовало. Кот унёсся на кухню и спрятался за холодильник. Слава Мерлину, тот работал без сбоев, иначе бы торт-мороженое, который Гермиона купила, превратился бы в холодную кляксу. Но всё под контролем. Гермиона сдерживала себя и не колдовала в квартире, оберегая как собственные нервные клетки, так и остальных жильцов дома.

Она считала, что ведение быта по-маггловски её дисциплинировало. Гарри был в корне не согласен. Он говорил, что ей дисциплинировать себя уже некуда. Сам он умудрялся изолировать от магии одну комнату в своём коттедже в Годриковой Впадине и мог всю ночь смотреть в ней обожаемые боевики. Впрочем, в той деревушке всё было не как у людей. Магглы и маги жили там вместе так долго, что, казалось, сама магия пошла на некоторые уступки. Забавно.

Гермиона услышала, как в комнате что-то щёлкнуло и, удостоверившись, что Живоглот не собирается в скором времени показать нос из-за холодильника, пошла посмотреть, что там происходит.

Афина — почтовая сипуха Блэков, научившаяся отодвигать оконную щеколду лапой — оторвала клювом письмо, притороченное к лапе, и собиралась дать дёру.

— Стоять! — воскликнула Гермиона.

Сипуха испуганно вжала голову в пернатые плечи.

— Ни с места, — выдохнула Гермиона. Она сама не ожидала от себя такой прыти — подскочила к окну и захлопнула его прямо перед совиным клювом. — В этот раз ты дождёшься ответа.

Афина смиренно прошлась по подоконнику и уселась неподалёку от тюльпанов Гарри. На Гермиону птица упорно не смотрела. Обиделась. Гермионе тоже было на что обижаться. Последний раз в конце марта, когда Афина проделала тот же трюк и смылась так же тихо, как собиралась провернуть и сегодня, письмо от Регулуса было просто возмутительным.

«Поздравляю! — написал он. — Искренне рад за тебя и твоих родителей. Я не сомневался, что всё получится. От всей души желаю вам счастья». И подпись не забыл. Куда без неё? «Р.А.Б.»

Разве не возмутительно? Разве не возмутительно коротко? Нет, дело вовсе не в жажде поздравлений. Её заслуги в том, что произошло в лесу Дин, было мало. Основной путь, приведший её и родителей к утиному озеру в хвойной рощице, проложили Теодор, его мама Агнесс и Арнольд Миргурд. Гермиона сама была ведомой. Чего она ждала от Блэка? Чуточку участия? Так вот она, чуточка.

Гермиона нетерпеливо задёргала ленточки, оставшиеся на новом письме. Когда конверт оказался у неё в руках, Гермиона обернулась к Афине, так и норовившей выскользнуть на улицу.

— Извини меня. Я прочту и напишу твоему хозяину ответ.

Сипуха, немного оттаяв, покровительственно ухнула.

Гермиона улыбнулась и вскрыла конверт. Внутри была открытка. Маггловская. С видом на море. На обратной стороне — несколько затасканных вежливых фраз. Гермиона прочла их несколько раз: сначала про себя, потом вслух коту, затем зачем-то крылатой вестнице. Дурацкие острые буквы. Как по линейке. Вензеля. Ещё одно сухое, как чешуйки саламандры, поздравление. На этот раз с успешным выступлением перед чародеями.

Гермиона неосознанно заскребла по подписи пальцами, как будто хотела снять с неё тонкую змеиную кожицу — или с того, кто прятался за ней. Она несколько раз медленно вдохнула и выдохнула. Подошла к шкафу, сняла с полки «Историю Хогвартса», открыла. Между страницами который год хранилось приглашение в Хогвартс и два письма от Блэка. «Очень жаль» — всего одна строчка в первом, и ещё то, что пришло после того, как к её родителям вернулась память.

Регулус Блэк был неизменно содержателен.

О да, она напишет ответ. Она ему напишет! Такое горячее письмо, что Регулус обожжёт об него свои холёные пальцы. Сколько она не видела его высокомерной физиономии? Месяц? Почти два? Он не приглашал её в Бери, как и миссис Тонкс.

Гермиона поставила учебник в шкаф — свой первоклассный шкаф, который она была готова спалить дотла, даже если магическая волна выбьет пробки по всему дому! Однако планам не дали осуществиться. В дверь постучали.

Теодор обещал зайти. Он попросил Гермиону провести для него ликбез по нынешнему составу Министерства магии и взять его в качестве спутника на вечер «Клуба Слизней», куда профессор зельеварения в честь юбилея созывал звёздных выпускников.

Гермиона открыла дверь и столкнулась со злющей как мантикора миссис Поппинс. Она без объяснений вручила вибрирующую и пищащую коробку.

— Сами расхлёбывайте последствия того, что сотворило ваше чудовище! — звенящим криком разразилась домовладелица. — Эти животные невменяемые. Это не кошки, а саблезубые тигры в миниатюре.

Гермиона наконец заглянула в коробку и увидела там нескольких котят.

— Делайте с ними что хотите! — объявила миссис Поппинс. — И вообще, мисс Грейнджер, мне кажется, что вам стоит съехать, — добавила она и была такова.

Гермиона закрыла дверь и поставила коробку посреди комнаты. Живоглот, отец семейства, в порыве любопытства заглянул внутрь. Афина язвительно ухнула и всё-таки выскочила в окно, которое успела снова открыть.

* * *

28 апреля

Теодор держался молодцом. Пожалуй, ни один человек в зале, за исключением Гермионы, не представлял, сколько усилий он вкладывал в то, чтобы льстиво улыбаться присутствующим. Он был безупречен, но его откровенно не жаловали. Она не могла понять, в чём дело.

Гермиона вообще ощущала себя не в своей тарелке. Её, наоборот, приветствовали очень дружелюбно. Некоторые гости Слизнорта недоумённо провожали взглядом её кавалера, словно гадали, что могло связывать Грейнджер и Нотта, но она не заостряла внимание на глупостях.

Профессор был в центре внимания: вот он принял поздравления от редактора «Пророка», вот Гвеног Джонс подарила ему квоффл со своим автографом, вот заместитель Кингсли разразился пламенной речью в честь юбиляра.

— Гарри! — воскликнул Гораций, стоило Поттеру перешагнуть порог зала. — Я уж испугался, что вы забыли своего учителя, мой дорогой! Принц зелий не должен забывать о своих наставниках.

Раздались щелчки затворов колдокамер, без которых появление Гарри на торжествах не обходилось. В эти минуты он отчаянно завидовал Невиллу, мирно переписывающему меню на грифельной доске в скромном зале «Дырявого котла». Впрочем, друзья не сомневались, что Лонгботтом начнёт новый учебный год в качестве профессора травологии в школе чародейства и волшебства.

— Привет! — сказал Гарри, выбравшись из толпы и присоединившись к стоявшим у окна Тео и Гермионе. — Ну и денёк сегодня. Джинни, к сожалению, не придёт. Пришлось извиниться перед стариной Слизнортом. Сегодня ему не удастся блеснуть обеими звёздами «Холихедских Гарпий».

— С ней всё в порядке?

— У неё съёмки для обложки «Ежедневника ловца», — с гордостью произнёс Гарри. С тех пор, как он признался Джинни в чувствах, выйдя на громкую связь на стадионе, эти двое стали любимой парочкой таблоидов. Поттеру было плевать. Он добился своего. Джинни пребывала на седьмом небе от счастья. Стоило ли говорить об Артуре и Молли?

— Что это на тебе надето, Поттер? — осведомился Теодор, приподняв брови. — Сейчас стажёры так одеваются?

— Нет, это куртка моего крёстного, а что? — тоном бритта, готового в одиночку ринуться в бой с римским легионом, спросил Гарри.

— По-моему, тебе очень идёт, — ввернула Гермиона, пока Нотт что-нибудь не ляпнул.

Тео снял стакан огневиски с пролетающего мимо подноса и, сделав глоток, повернулся к ней.