Король гор. Человек со сломанным ухом

зато нам больше не грозила бы опасность встречи с бандитами. Когда утром Король придет, чтобы узнать, как прошла ночь, он поймет, что ночь прошла в бегах, а поскольку учиться приходится всю жизнь, он убедится на собственном опыте, что рассчитывать можно только на себя, а водопад — не лучшее место для содержания пленных.

Этот план показался мне настолько блестящим, что я туг же поведал о нем той, которая вдохновила меня на его составление. Поначалу Мэри-Энн и миссис Саймонс слушали меня с таким видом, с каким осторожные подпольщики слушают провокатора, засланного полицией. Тем не менее юная англичанка решилась и бесстрашно заглянула в пропасть.

— Здесь можно спуститься, — сказала она. — Конечно, не в одиночку, а опираясь на чью-то крепкую руку. Достаточно ли у вас сил, сударь?

Не знаю почему, но я ответил так:

— Если вы доверитесь мне, тогда силы прибудут.

Скорее всего, в этих словах, в которые я не вкладывал никакого особого смысла, была заключена какая-то нелепость. Я так решил, потому что девушка покраснела и отвернулась. Но через минуту она вновь повернулась в мою сторону и сказала:

— Сударь, возможно, мы составили о вас неверное мнение, но вы должны нас понять — несчастье озлобляет. Я охотно поверю, что вы отважный молодой человек.

Полагаю, она могла бы найти более любезные слова, но и этот сомнительный комплимент был произнесен таким ласковым голосом, а ее взгляд был таким проникновенным, что я взволновался до глубины души. Недаром, сударь, говорят, что смысл песни не в словах, а в мелодии!

Она протянула мне свою очаровательную ручку, и я уже собрался протянуть в ответ свою пятерню, но внезапно она спохватилась и, шлепнув себя по лбу, спросила:

— А где вы возьмете материал для запруды?

— У нас под ногами. Я имею в виду дерн.

— Но вода его размоет.

— Не раньше, чем через два часа. После нас хоть потоп.

— Хорошо, — сказала она и наконец протянула мне ручку, которую я поднес к своим губам. Но внезапно ручка капризно выдернулась из моих ладоней, и я услышал: «А вы подумали о том, что нас охраняют круглые сутки?»

По правде говоря, мне это не пришло в голову, но я уже так распалился, что готов был преодолеть любое препятствие. Поэтому я ответил ей с небывалой для себя решительностью, которой, по правде говоря, сам удивился:

— Вы имеете в виду корфинянина? Я сам им займусь. Привяжу его за ногу к дереву.

— Он будет кричать.

— Тогда я его убью.

— А где вы возьмете оружие?

— Украду.

Как только я поцеловал ее руку, воровство и убийство стали для меня обычным делом. Видите, сударь, на что я способен, когда влюблюсь!

Миссис Саймонс прислушивалась к нашему разговору с почти благожелательным видом, и, как мне показалось, взглядами и жестами одобряла мои слова.

— Дорогой мой, — сказала она мне, — ваша вторая идея мне нравится гораздо больше первой. Да, гораздо больше. Я никогда не снизойду до того, чтобы заплатить выкуп, даже если буду уверена, что деньги удастся возвратить. Повторите, пожалуйста еще раз, какие действия вы собираетесь предпринять, чтобы нас спасти.

— Сударыня, я беру на себя всю ответственность. Сегодня же я добуду кинжал. Этой ночью бандиты лягут спать рано и спать будут очень крепко. Я же встану в десять часов, свяжу нашего охранника, заткну ему рот кляпом, а если будет надо — убью. Это будет не убийство, а казнь. За все, что он натворил, он двадцать раз заслуживает казни. В половине одиннадцатого, я вырою пятьдесят квадратных футов дерна, вы поможете мне отнести дерн к роднику, и я сооружу запруду. На все уйдет полтора часа. До полуночи мы будем укреплять нашу плотину, и за это время ветер высушит дорогу. В час ночи я обхвачу мадемуазель левой рукой, и мы вместе спустимся вот в ту расщелину, а там, держась за траву, доберемся вон до той дикой смоковницы. Затем мы передохнем у зеленого дуба, проползем вдоль того уступа до красных скал, а уже оттуда мы спрыгнем в овраг и считайте, что мы свободны!

— Отлично! А как же я?

Это «я» охладило мой энтузиазм, словно на него вылили ведро ледяной воды. Невозможно все предусмотреть. Я совсем забыл о спасении миссис Саймонс. О том, чтобы вернуться за ней не могло быть и речи. Без лестницы подъем наверх был невозможен. На мое смущение добрая женщина отреагировала скорее с жалостью, чем с досадой, заявив следующее: «Бедный вы мой, теперь вы видите, что романтические проекты всегда страдают серьезными недоработками. Позвольте уж мне придерживаться моей изначальной идеи и спокойно дожидаться жандармов. Я англичанка и по сложившейся привычке полагаюсь исключительно на закон. Кроме того, мне знакомы афинские жандармы. Я видела, как они маршируют по дворцовой площади. Все они красивые мужчины и для греков довольно чистоплотны. У них длинные усы и капсюльные ружья. Нравится это вам или не нравится, но они вызволят нас отсюда».

Тут появился корфинянин и освободил меня от необходимости реагировать на доводы миссис Саймонс. Оказалось, что он привел горничную. Это была албанка, причем

довольно миловидная несмотря на вздернутый нос. Она куда-то шла в парадной одежде со своей матерью и женихом, и по дороге попала в руки бродивших по горам бандитов. Ее крик мог бы растопить сердце любого злодея, но ее успокоили, пообещав отпустить через две недели и заплатить за труды. В итоге она смирилась и даже обрадовалась, поняв, что свалившаяся беда поможет ей накопить побольше приданного. Счастлива та страна, в которой сердечные раны можно залечить пятифранковыми монетами! Эта философски настроенная служанка оказалась совершенно бесполезной для миссис Саймонс, потому что умела только пахать землю, а с другими видами женского труда была не знакома. Мне же она окончательно испортила жизнь своей привычкой жевать чеснок. Жевала она из-за пристрастия к этому лакомству, а также из кокетства, и этим напоминала гамбургских дам, постоянно грызущих конфеты.

Остаток дня прошел без происшествий. Следующий день казался нестерпимо долгим. Корфинянин не отходил от нас ни на шаг. Мэри-Энн и ее мать непрерывно смотрели вдаль, пытаясь обнаружить на горизонте жандармов. А я, как человек, привычный к активному образу жизни, мучился от безделья. Я мог бы отправиться под охраной

в горы, чтобы пополнить свой гербарий, но какое-то неясное чувство удерживало меня подле дам. Ночью я плохо спал. Из головы не шел придуманный план побега. Я заметил, куда корфинянин кладет перед сном свой кинжал, но я счел бы предательством бегство без Мэри-Энн.

В субботу утром между пятью и шестью часами я проснулся от необычного шума, доносившегося из кабинета Короля. Я вскочил и, не приводя себя в порядок, отправился на разведку. Приводить себя в порядок мне не требовалось, поскольку спал я одетым.

Хаджи-Ставрос стоял посреди своего войска, и было видно, что он настроен весьма решительно. Вооруженные до зубов бандиты также демонстрировали высокую боевую готовность. На земле лежали носилки с погруженными на них сундуками, которые раньше мне не приходилось видеть. Я понял, что в сундуках хранятся какие-то ценности, а наши хозяева собираются сворачивать лагерь. Корфинянин, Василий и Софоклис о чем-то отчаянно спорили и при этом орали во весь голос. Издалека доносился лай часовых, державших первую линию обороны. Прибежал одетый в лохмотья гонец и во весь голос выкрикнул одно лишь слово: «Жандармы!»