Нетерпение сердца

— Верно, — Мэри довольно кивает. — У вас, кажется, вечером занятие по зельеварению? Мое задание вам: в этом ящике — наши флоббер-черви. Соберите у них слизь в колбы и возьмите с собой для профессора Снейпа. Думаю, слизь пригодится вам для сегодняшнего зелья.

Один из мальчишек во втором ряду робко поднимает руку.

— Да?

— Виктор, — представляется он, и на мантии у него, кажется, герб Гриффиндора. — А их слизь разве не ядовитая?

— Ты путаешь с бубонтюбером, — стоящий рядом с ним мальчик закатывает глаза. — Тот черный и вообще — растение. Нечего хватать все, что растет в теплицах. А флоббер-червь безобиден.

— Это правда, — Мэри отвечает подбадривающим взглядом на взгляд Виктора. — Можешь не бояться. Если что — мадам Помфри всегда на месте и готова нас спасать.

Разумеется, Мэри понятия не имеет, пригодится ли Северусу слизь червей, но раз уж он так усиленно вовлекал ее в преподавание — почему бы не сыграть с ним безобидную шутку? И до самого конца занятия улыбка не сходит с ее губ.

Следующее занятие у нее в замке, в небольшом классе на втором этаже. Дверь распахивается ровно в два часа, и первыми входят Олридж и Абрамсон — главные нарушительницы спокойствия.

Мэри раздает листы пергамента, пока шестикурсники переговариваются шепотом, поглядывая на нее со своих мест.

— Я хочу, чтобы вы написали все классы магических существ, которые знаете, и привели примеры. На следующем занятии мы разберем результаты и продолжим изучение. У вас есть сорок минут.

— Как вы себя чувствуете, мисс Макдональд? — Олридж смотрит на нее невыносимо нахально. — Мы видели, как профессор Снейп нес вас в Больничное крыло.

Несколько девушек позади нее тихонечко фыркают от смеха. Мэри старается быть невозмутимой и только отвечает:

— Напоминаю, что у вас только сорок минут.

…Она встречается с Северусом только за ужином. Он выглядит более живым, чем обычно, и его черные глаза непривычно блестят.

— Спасибо, что снабдила меня запасом слизи, — произносит он спокойно, но уголки губ дергаются, и тогда Мэри, не выдержав, смеется, прикрывая губы ладонью. — По-моему, ты впервые смеешься по-настоящему. Но слизь в самом деле пригодилась для работы с первокурсниками. Как прошел первый день?

— Не без открытий, — отзывается она, глядя на него искоса. — Оказывается, ты принес меня в Больничное крыло. Я думала, для несчастных случаев существуют носилки.

Его рука застывает над блюдом с пирогом.

— Ты была вся в крови, мне даже в голову не пришла мысль о носилках, — произносит он сдержанно. — Я испугался, потому что ты — Хранитель.

Мэри машет на него рукой и отворачивается, пытаясь скрыть выступивший румянец. В другом конце Большого зала часы громко бьют девять вечера, и Дамблдор поднимается из-за стола.

— Уже поздно, — говорит она тихо. — Мне пора возвращаться в Хогсмид.

— Я провожу, — он произносит это невозмутимо, и Мэри приподнимает брови. — Ты должна написать отчет о первом дне и отдать МакГонагалл, но она сама предложила, чтобы ты сделала это уже дома и прислала ей сову. Сама понимаешь, что посылать сову — неразумно, их могут отслеживать.

Мэри пожимает плечами. Он хочет ее проводить? Да Мерлина ради! Ей всегда нравилось находиться рядом с ним, а сейчас они могут поддержать друг друга, и ей нужна эта поддержка.

Они выходят в холодный январский воздух, оставляя замок за спиной. Над хижиной Хагрида вьется дымок, и далеко в лесу воют волки. Мэри поеживается на ветру и прячет руки в карманы. Северус идет рядом, задумчиво поглядывая на нее искоса.

— Мне не очень понравилось на месте Кеттлберна, — она отвечает на его немой вопрос. — Да и застрять в школе на всю жизнь — сумасшествие! Тут у вас личной жизни совершенно нет.

Северус громко хмыкает и отводит взгляд.

— Значит, ты долго не задержишься.

— Тебя это огорчает?

Он пожимает плечами.

— До конца учебного года может случиться все, что угодно. Например, ты станешь еще одной МакГонагалл. Или Стебль. Думаешь, они планировали оставаться в школе на всю жизнь? И, отвечая на вопрос — да, я бы хотел, чтобы сейчас ты была в школе.

Мэри украдкой улыбается, глядя на холодные звезды над головой. Жизнь кажется очень длинной, и следующий поворот все еще не виден вдали.

Северус проводит у нее пару часов и уходит неохотно, словно не желая оставаться в одиночестве, но Мэри не решается его задерживать.

Северус

Он заходит в комнату и сразу ощущает этот запах: запах табачных листьев, и все воспоминания детства обрушиваются на него неприятным холодным потоком. Отец сидит на стуле у окна, задумчиво глядя на улицу. Он выглядит лучше, чем в прошлый раз, и Северусу приятно смотреть на его гладко выбритое лицо. Дома он таким не был.

— Давно не заходил, — отец окидывает его изучающим взглядом. — Что-то случилось, как я вижу. С матерью все хорошо?

Северус кивает. Кажется странным, что отец интересуется здоровьем матери, хотя сам же от нее и сбежал.

— Ты другой, — замечает отец задумчиво.

— Я был в старом доме Принцев, — Северус опасливо садится на перекошенный стул. — Встретил там свою бабку. Кажется, у нас с ней есть некие общие черты.

Отец усмехается.

— Да, от меня тебе не так много досталось, может, и к лучшему. Единственное, что могло передаться — это невезение с женщинами. Не помню, что случилось с этой рыженькой девочкой, за которой в детстве ты ходил хвостом?

Северус поджимает губы.

— Выросла и вышла замуж.

— А, — отец тяжело выдыхает. — Значит, не твоя судьба и была. Я вот за мать всю жизнь держался, хотя с ее стороны никаких чувств и не было. Думал, влюбится, раз я рядом. А ей наплевать было, я был для нее способом сбежать из дома. Что, в этой вашей школе больше и женщин-то нет?

Северус мгновенно вспоминает болотные глаза Мэри и едва заметно вздрагивает.

— Есть одна. Но она просто рядом как помощник. И у нее свои проблемы.

— Смотри по сторонам, а то однажды окажешься здесь, — отец указывает на свой стул.

Северус передергивает плечами, но мысль — тяжелая, больная мысль проносится в его голове. Лили никогда не будет его, он просто создает иллюзии, думая, что однажды она проснется и поймет, что хочет увидеть в нем другого человека. Если не отказаться от этой иллюзии, то действительно, всю жизнь можно прожить вот так — в одинокой темноте.

— Видел старый дом? — в глазах отца интерес. — Я ни разу его не видел, даже не знал, что эта бабка там жива еще. Она первое время все пыталась Эйлин вернуть, брат ее однажды приходил. С ним какая-то трагедия потом случилась, черт его знает, что.

— Она хотела, чтобы мама осталась хранительницей традиций, наверное. Тяжело признавать, что ты — последний из рода и никому это больше не нужно, кроме тебя. Честно говоря, это даже странно — что мама не желала иметь с ними дела. Насколько нужно быть чужими людьми, чтобы сбежать к первому встречному.

Он осекается и переводит взгляд на отца. Тот только снова усмехается и барабанит пальцами по подоконнику.

— Не нужно мне было питать иллюзий на ее счет, вот и все, — произносит он едко. — Я не мог дать ей того, что она хотела.

— Она могла сама взять, могла изменить все, — Северус отворачивается. — Но она терпела. Возможно, все остальные отношения тоже были бы другими. Я пойду, мне пора возвращаться в школу. Я рад, что ты хорошо выглядишь.

По дороге в Хогвартс он все время думает о Мэри. Она появилась в его жизни внезапно, но с того появления он ни разу не думал о ней плохо, она не раздражала его, скорее — рядом с ней было спокойно, и это тоже сбивало его с толку. Рядом с Лили он всегда немножко нервничал. Но что означает спокойствие?

Мэри

Они с Северусом оказываются в Паучьем Тупике почти одновременно: она приходит навестить Лили, а он наверняка — по поручению Дамблдора, потому что за Регулусом нужно приглядывать. Мэри некоторое время пережидает за деревьями, смотря, как его напряженная фигура скрывается за входной дверью. Каково этого: приходить в дом, где живет та, которая безразлична к твоей любви?

Когда она входит в дом, Северус о чем-то разговаривает с матерью. Мэри коротко кивает Эйлин и поднимается наверх, к Лили и Регулусу. Они по-прежнему сидят за столом, увлеченный каждый своим делом: Регулус листает толстую энциклопедию, Лили показывает Гарри разноцветные картинки с животными и улыбается.

— Слава Мерлину, — Лили выдыхает. — Посидишь с ним? Я хоть смогу помочь Регулусу, а то с этим вертлявым мальчишкой ничего не успеваю.

— Эйлин не помогает?

Лили как-то странно передергивает плечами и отводит взгляд.

— Я стараюсь не просить ее ни о чем. Она устала от меня, а я — от вечной этой ее мрачности. Невозможно постоянно жить с таким человеком. От нее так и исходит постоянная печаль, я скоро с ума сойду. И сошла бы, если бы не Регулус.

Он молча приподнимает ладонь в знак приветствия, и Мэри замечает, что он выглядит намного лучше. Его темные волосы аккуратно обрамляют лицо, которое ничуть не менее привлекательно, чем у Сириуса.

Лили уже протягивает ей книжку с картинками, как вдруг замирает.

— Ты не одна?

— Северус пришел к Эйлин.

Лили бледнеет, отодвигает Гарри в сторону и поднимается на ноги. Руки у нее дрожат, и лицо принимает жесткое замкнутое выражение.

— Оставайтесь тут, — произносит она ледяным голосом и выходит из комнаты, но Мэри, взяв Гарри на руки, торопливо идет следом.

Толкнув дверь на кухню, она останавливается на пороге: Лили стоит напротив Северуса, уперев кончик палочки в его бледную худую шею. Он смотрит на нее бесстрашно и изучающе, с той обреченностью, которую Мэри уже видела в его черных глазах.

— Я знаю, что ты сделал, — говорит Лили громким шепотом. — Ты предал меня. Ты выдал Пророчество. Ты убил Джеймса.

В его глазах остается только обреченность. Все остальные чувства исчезают.

— Да, — он произносит это почти равнодушно, но с каким-то облегчением.

Почему он молчит, что сделал это, не подозревая о том, что под Пророчества попадают только два ребенка: Долгопупсов и Поттеров? Спустя мгновение она понимает: он устал. Он не хочет оправдываться, он, наверное, даже будет рад умереть вот так, от ее руки. И у Мэри начинает бешено колотиться сердце. Гарри, испугавшись, прижимается к ней всем телом и вцепляется ручонками в свитер.

— Ты жалкий, — Лили смотрит на него с сочувствием и с неприязнью. — Да, жалкий. Почему ты просто не можешь меня отпустить? Почему ты так цепляешься за меня? Мы дружили, Сев, но это время прошло. Оно исчезло, понимаешь? И я — обычная девушка, самая обычная. А ты смотришь на меня так, словно я с небес спустилась.

— Я любил тебя все эти годы, — произносит он, болезненно морщась.

— Нет, — рука Лили с зажатой палочкой не дрожит. — Нет. Любящие так не поступают.

— Тогда отомсти за него, — у Северуса в глазах лед. — Давай. Я Пожиратель Смерти, а ты уже убивала Пожирателей. Никто не вспомнит обо мне. Никто не осудит тебя.

Лили борется с собой: Мэри никогда не видела в ее лице столько борьбы. И Мэри отчего-то не сомневается: Лили отомстила бы за Джеймса, если бы Северус не стоял перед ней вот таким: холодным и одновременно несчастным.