Нетерпение сердца

Северус отчего-то ясно представляет себе мать на этом крыльце: нерешительную, ненужную, далекую от всех. И он уверенно толкает калитку от себя. Мэри идет следом, засунув руку в карман, где точно лежит палочка: на всякий случай.

Они поднимаются по ступеням и касаются двери: та открывается легко — обычной «Алохоморой», и они оба, войдя в холл, вдыхают запах старого дерева, пыли и книг.

— Может быть, она все-таки умерла? — шепчет Мэри за его спиной, и Северусу вдруг хочется сказать ей спасибо за то, что она сейчас здесь. — А книга старая и неисправленная.

— Книги по родословным зачарованы специальной магией, — отзывается он. — Мне рассказывал Лорд, еще очень давно. В книгах сразу появляется вся информация, о смерти или о рождении. Так что ошибки быть не может.

Дверь из холла ведет в большую гостиную с поблескивающими обоями, в которой, в свою очередь, есть две двери, ведущие в разные стороны анфилады комнат. Северус решает повернуть направо, и они оказываются в гостиной поменьше, с камином и потемневшими картинами на стенах. Мэри рассматривает их очень внимательно.

— Твоя мама, — шепчет она, указывая на одну из картин.

Северус разглядывает бледное вытянутое лицо девушки на портрете и черные волосы, зачесанные назад в низкий пучок. Глаза ее смотрят холодно и несколько надменно, но совсем мертво, без желания жить, хотя на вид девушке лет шестнадцать, не больше. Рядом висят другие портреты, не менее холодные и чопорные, за ними — другие.

Мэри тянет его за рукав и ведет вперед, в узкую галерею, стены которой до половины обиты дубовыми панелями, а наверху — еще портреты. Не выдержав, Северус останавливается посередине.

— Тысяча шестьсот пятый, — произносит он негромко. — Это шутка какая-то?

Мэри пожимает плечами, и они оба выходят в маленькую комнату, из которой наверх ведет лестница с толстыми перилами.

— Марта? — спрашивает скрипучий голос, как только они оказываются на верхнем пролете.

Мэри входит в комнату первая, Северус чуть отстает, касаясь груди рукой. Сердце бьется сильно и тяжело, и на мгновение у него кружится голова. Да, сейчас бы Темный Лорд вытащил из него любую информацию: он чувствует, что не в силах закрываться, что вся его душа открылась и ждет чего-то, чего и он сам не знает.

— Меня зовут Мэри. Мэри Макдональд. А это Северус.

Женщина, сидящая в кресле у окна, затянутого тюлем, с трудом поворачивается к ним, и кресло поворачивается вместе с ней. Северус сразу понимает: она не может ходить. Вот зачем ей загадочная Марта. Он жадно рассматривает ее высохшее желтоватое лицо, напоминающее материнское: те же поджатые губы, как и у мамы, как и у него самого, те же черные ледяные глаза. Она одета просто и строго: белая блузка с кружевным воротником, украшенным зеленой брошью, и темная свободная юбка.

И женщина, кажется, тоже видит в нем частицу себя, отчего ее лицо покрывается красными пятнами.

— Северус Снейп, я полагаю. Или Северус Принц?

— Снейп, — отвечает он дерзко, краем глаза замечая, что Мэри отходит в сторону к шкафчику с какими-то тарелками, не влезая в разговор. — Вас, кажется, зовут Присцилла.

— Глупый мальчишка, — отвечает женщина холодно, не сводя с него глаз. — Ты все делаешь неправильно. Ты видел дом изнутри, когда поднимался сюда? Эйлин всегда было наплевать, Джозефу — подавно. Мой муж умер, не выдержав забвения, а я осталась тут, посреди разрушения. Но ты, мальчишка, ты мог все исправить. Ты вступил в ряды людей, которые могли напомнить магическому обществу, что Принцы еще живы, но потом свернул с пути. Поэтому я не хотела тебя знать ни тогда, ни потом. Впрочем, может быть, еще не слишком поздно?

Северус оглядывается на Мэри, и та, не отрываясь от блюдец с узорами, делает круглые глаза. Ему почему-то хочется засмеяться. Изо всех сил. На весь дом.

— О чем вы говорите?

Присцилла еще сильней поджимает губы.

— Принцы — английский род волшебников. Мы, так скажем, никогда не были особенно богаты или известны, но топчем землю давно. До Блэков, Малфоев, Лестрейнджей нам далеко, мы изначально застряли посередине, не двигаясь ни наверх, ни вниз. Главное, что у нас было — чистота крови. Теперь и этого не осталось, потому что Эйлин сбежала отсюда с каким-то магглом, которого даже не любила. Ты полукровка, и это унизительно. Впрочем, опять — середина…

Она начинает кашлять — так сильно, что ему становится страшно. Мэри быстро наклоняется к ней, и Присцилла дрожащими пальцами указывает на флакон из темного стекла, стоящий на подоконнике.

— Медленно умираю, — сообщает Присцилла равнодушно, расправляя старческие плечи.

— Откуда вы знаете, что моя мать не любила отца? — у Северуса холодеют кончики пальцев.

— О, она никого особенно не любила. Только свое одиночество и независимость, — Присцилла трогает горло рукой. — Знаю, что у нее жизнь не сложилась — я этому рада, хотя ты и не поймешь. Если ты в нее — никогда не поймешь. Себя мне жаль — умираю в умирающем доме.

Северус продолжает ее разглядывать: властная, жесткая женщина, помешанная на имени и чистоте крови. Но есть в ней что-то ускользающее, что-то неуловимое, что хочется узнать. Не все так просто, каким кажется на первый взгляд — этот урок он давно усвоил.

— Вы сломали матери жизнь, — начинает он негромко, но Присцилла морщится.

— Она сама сломала ее, — заявляет она спокойно. — Ты мальчишка еще и ничего не понимаешь. Если ты собираешься выговаривать мне за мать — можешь убираться, я и так не долго протяну.

Северус пожимает плечами и поворачивается к дверям. Мэри, сложив руки за спину, повторяет его движение. Уже у самых лакированных створок скрипучий голос догоняет их, как волна прилива:

— Ты больше похож на меня, мальчишка. Захочешь вернуться — пришли сову. Твой Темный Лорд одобрит возвращение к чистым корням, можешь не бояться.

Ни Северус, ни Мэри не оборачиваются. Они торопливо спускаются по лестнице, проходят сквозь анфиладу и с наслаждением вдыхают свежий лондонский ветер, оказавшись на крыльце.

Регулус

Лили, с забранными в хвост волосами, устраивается напротив него и достает самую первую книгу из стопки «Темные искусства».

— Не пригодится, это школьный уровень, — замечает Регулус, и огонек в глазах Лили быстро гаснет. — Даже в Запретной секции не такие уж серьезные книги, хотя кое-что интересное там было.

— Как думаешь, почему Дамблдор расправился с Гриндевальдом, но не может покончить с Реддлом? — Лили проводит пальцем по золотому корешку. — У меня подозрение, что он кое-что знает.

Регулус достает из кармана медальон и молча протягивает Лили, потом рассказывает ей все, что случилось в пещере. Она слушает жадно, вертя медальон в руках, и пытается открыть.

— Он не открывается, — произносит Регулус немножко нервно, и ему неприятно, что пальцы Лили касаются золотой поверхности. — Я пробовал. Он словно намертво запечатан, даже не Коллопортусом, а не знаю, чем. Темной магией, скорее всего.

Лили кладет медальон на стол и задумчиво кусает губы.

— Зачем ему понадобился медальон? Что в нем может быть спрятано?

— Возможно, в нем спрятана какая-то сила, которая освобождается при произнесении нужного заклинания? — Регулус кладет медальон в центр стола. — Что-то вроде запасного оружия, если начинаешь проигрывать. Но тогда непонятно, зачем прятать его в пещере под охраной инферналов. Нет, я уверен, что это личное.

Лили щурится, пристально глядя на медальон.

— Нам нужно его открыть.

— Нет, — мягко отрицает Регулус. — Сначала нам нужно понять, что может быть внутри. Вдруг это проклятие? Ты же не хочешь, чтобы Гарри отправился к Петунии.

Лили сердито поджимает губы, но не возражает, и Регулус тихонечко выдыхает, отвернувшись. Ребенок — единственное, что сдерживает безудержное желание Лили выйти против Лорда один на один.

— Все твои книги никуда не годятся, — Регулус пробегает глазами по корешкам. — Кроме «Истории Темных искусств», там можно почитать о попытках разных магов экспериментировать с магией, но большего там не найти. Энциклопедия по травам не пригодится. Можно посмотреть справочник всех темномагических заклинаний, но ведь Лорд мог изобрести и свое.

— Как Северус, — бормочет себе под нос Лили и заправляет прядь волос за ухо. — Он тоже выдумывал в школе. Одно — смертельное.

— Сектумсемпра, я знаю. Его фирменное заклинание, — Регулус вспоминает мертвую крысу, исполосованную глубокими порезами. — Даже Лорд был впечатлен. Правда, на людях это заклинание так никто и не попробовал.

Лили смотрит на него недоверчиво и одновременно с подозрением.

— Хочешь сказать, что Северус никогда не убивал?

— Кажется, нет, но я могу ошибаться. Еще в самом начале он участвовал в нападениях на магглов, но почти сразу же нашел свое место у Лорда: он шпионил. Собственно, он делает это и сейчас, теперь на две стороны, и делает превосходно, хотя и сражается он отлично, если верить Пожирателям.

Регулус не придает значения, что глаза Лили темнеют и загораются гневом. Она быстро отворачивается и нетерпеливо переспрашивает:

— Шпионил?

— Да, собирал информацию, — Регулус кивает, еще раз пробегая стопку учебников глазами. — У него всегда это получалось хорошо, и Лорд был доволен подробными новостями. Северус не пропускал ни одного слуха, и Лорд был и остается в курсе дел. Правда, наверное, сейчас он знает не все… Слушай, давай начнем с перечня волшебников и списка заклинаний. Но этого будет недостаточно, нам нужны серьезные книги. Мэри согласилась помочь?

Лили отвечает не сразу. В горле у нее словно что-то булькает и хрипит, а потом облекается в слова:

— Она не откажет, я уверена. Мэри слишком добра, чтобы отказаться спасать мир.

Мэри

Северус сидит за круглым кухонным столом с каменным выражением лица, потом закрывает его руками. Мэри возится с чайником и чашками, убирает тарелки с сушилки в шкаф и старается дышать тихонько.

— Сядь, — тихо произносит он наконец, придвигая к себе чашку, и Мэри садится напротив. — Чай мятный?

— Да.

— Хорошо. Можно было бы еще добавить ромашки или зверобоя. Я потом принесу, — голос у него слегка вибрирует. — Дьявольская штука жизнь, конечно. Думаешь, ты знаешь человека, а потом все идет мантикоре под хвост.

Мэри понимающе усмехается. Она тоже считала, что влюбилась взаимно и знала человека, который смотрел на нее по утрам с восхищением. Она таскала завтраки в кровать, отдавала всю себя, а потом, однажды, просто обнаружила пустую квартиру.

Можно оставаться спокойной, можно держать себя в руках, улыбаться, но довериться еще раз — очень сложно.

И она сочувствующе, не думая, кладет ладонь поверх его руки. Северус переводит на нее тяжелый взгляд, но не отнимает руку.

— Странно, — произносит он тихо. — Не думал, что кто-нибудь пойдет со мной туда.

Мэри дергает плечом и тянется к печенью.

— Хочешь увидеть ее еще раз?

— Не знаю, — видно, что ему хочется сказать что-то еще, но он не привык делиться. — Я не умею разговаривать на личные темы, Мэри. Привык, что это опасно. А сейчас я плохо представляю, что нужно делать дальше.