Нетерпение сердца

11

Мэри

Они стоят друг напротив друга несколько тоскливых минут, потом Мэри отрывисто произносит:

— Я принесла книгу.

И она протягивает Лили увесистый том в черном переплете, едва заметно поджав губы. Лили берет книгу решительно и кладет на широкий подоконник, за которым прячется зима.

— Я знаю, что ты злишься, — говорит она твердо и без колебаний. — И даже немного понимаю почему. Только попробуй представить себя на моем месте.

Мэри невозмутимо заправляет прядь волос за ухо, но ее голос дрожит:

— Северус ничего не знал, и ты это прекрасно понимаешь. Тебе просто нужен человек, которому можно отомстить за Джеймса, вот и все.

Щеки Лили розовеют, и она поспешно наклоняется к черному тому, загадочно лежащему на подоконнике.

— Тут, наверное, полно Темной магии, мне даже…

— Ты поступила некрасиво, — Мэри скрещивает руки на груди. — Он не знал, что в пророчестве говорится о твоем ребенке, о Гарри. Ты же понимаешь, что если бы у него было хоть одно сомнение… Он тебя боготворил, Лили. Ходил за тобой хвостиком, смотрел как преданный пес…

— Ввязался в изучение Темных искусств, — тем же тоном вторит ей Лили, краснея еще больше. — Таскался за Мальсибером и Эйвери. Ты забыла историю, которая случилась с тобой? Или стоило увидеть черные глаза Северуса, и всю память стерло как заклинанием? Очнись, Мэри, и держись от него подальше. Он предал меня, он предаст и тебя, как только ему это будет выгодно.

Мэри пожимает плечами. В отличие от Лили она спокойна и бледна.

— Мы иногда предаем, не замечая предательства в своих словах.

— А, ты опять тычешь меня носом в ту историю на пятом курсе, — Лили шумно выдыхает и в это мгновение выглядит совершенно несчастной. — Я сто раз объясняла: наши с Севом пути разошлись. Он хотел власти, знаний, он хотел превратиться из оборвыша из Паучьего Тупика в человека, который обладает силой, которого будут уважать и бояться. Жаль только, что ему это не удалось и сейчас, и дело не в знаниях, а в том, что он не уважает сам себя. Можешь бесконечно его выгораживать и биться за него, но он так и останется мальчишкой из Тупика, из этого ужасного дома, где его никто не любил.

Мэри хмурится.

— Может, в этом все дело?

— Доверяю это тебе, — отвечает Лили мягко, но с ноткой иронии. — Смотрю, ты увлекаешься все больше и больше.

Мэри совершенно не смущается и лишь замечает:

— Однажды тебе будет стыдно, но сейчас ты даже не понимаешь, что говоришь. И ты не видишь в Северусе то хорошее, что в нем есть.

— Я рада, что ты видишь, — отвечает Лили, взяв книгу с подоконника и передавая ее растерянному Регулусу. — Извини, сейчас Гарри проснется, и нужно будет его покормить.

Мэри переглядывается с Регулусом, и тот слегка дергает плечом, а потом бросает взгляд на белую блузку Мэри, под которой едва видны очертания медальона.

— Тогда еще как-нибудь свидимся, — Мэри бросает взгляд на кроватку и поворачивается к двери. — Пойду поговорю с Эйлин, если буду нужна еще — я внизу.

Регулус догоняет ее на узенькой лестнице. Мэри смотрит на его худое бледное лицо и понимает: он устал и отчаялся, и несокрушимое желание Лили выйти победительницей давит на него всей своей силой.

— Они с Эйлин давно не разговаривают, — шепотом сообщает он; его лицо некрасиво обрамляют отросшие смоляные волосы. — Мне кажется, еще немножко, и они обе взорвутся. Я думаю, ты должна поговорить об этом с Дамблдором. Нам нужен другой дом, но тот же Хранитель.

— Я поговорю, — обещает Мэри, тяжело вздыхая и уже представляя себе недовольное и мрачное лицо Эйлин. — Обещаю.

До самой последней ступени перед глазами Мэри мелькают все годы, проведенные в Хогвартсе, улыбки Лили, ее смех, их долгие зимние вечера за учебниками, весенние прогулки на опушке Леса, первые увлечения, первые свидания, свадьба Лили… Все перечеркнуто теперь, безвозвратно. Война действительно калечит души.

Северус

Он сердито ходит взад-вперед по кабинету директора, и Дамблдор внимательно следит за его хаотичными движениями.

— Она применила Империо к моей матери, — произносит он мрачно. — Она сейчас на все способна, а мать — мстительная женщина, она этого не забудет и не простит. И я не забуду.

— Я знаю про Империо, — мягко замечает Дамблдор. — Я присматриваю за Эйлин и за домом.

Северус останавливается посреди кабинета и хмыкает. Кто бы сомневался, что Дамблдор не доверит все только ему и Мэри, а обязательно будет одним глазом приглядывать сам.

— Как справляется Мэри? — интересуется Дамблдор невозмутимо.

— Замечательно, — Северус подходит к окну и смотрит на опушку Леса, где далекая Мэри, размахивая руками, что-то объясняет третьекурсникам. — Она в некотором смысле помогает мне, а я планирую разработать свое собственное лекарство для миссис Макдональд.

Лицо директора мрачнеет.

— Будет великолепно, если вы сможете ей помочь, Северус, — произносит он тихо. — Мэри лучше бы пореже появляться в Мунго, тем более после этой встречи с Мальсибером. Вам стоило применить к нему Обливиэйт.

Северус устало морщится. Он уже и сам пожалел о том, что слишком быстро трансгрессировал из района библиотеки. Нужно было остаться и проследить за Мальсибером. Остается надеяться, что сейчас у того начнутся дела поважнее. Если Мэри больше нигде не заметят, то ее личность не вызовет подозрений.

— Я стер память хранителю библиотеки и имя Мэри из книги посещений, — замечает Северус. — Так что выяснить, кто она, будет очень непросто.

Дамблдор довольно кивает, но видно, что он в курсе, и Северуса это немного сердит: директор доверяет и не доверяет одновременно и ведет свою линию, едва заметную, но четкую. Но вслух он ничего не произносит.

…У Мэри от волнения блестят глаза, и когда они садятся рядом в Большом зале, она тут же наклоняется к его уху.

— Нужно поговорить. Это касается пса, — говорит она торопливо, делая ударение на слове «пес». — Он сегодня встретил меня у дверей дома.

Северус зло втыкает вилку в беспомощную индейку, представляя вместо нее осунувшееся лицо Блэка.

— Ему запрещено выходить, на «Кабанью голову» наложено заклинание, — быстро произносит он, бросив взгляд на пустующее место Дамблдора. — Получается, на анимага оно не действует?

Мэри разом выпивает бокал тыквенного сока.

— Или он каким-то образом его обошел. Он бежал за мной почти до самой школы и остался сидеть у порога. Я не знаю, чего он хочет, и, честно говоря, думаю, что ничего хорошего. Ты давно видел Ремуса?

— Недели две назад, — Северус чуть расслабляется. Люпин — единственный, с кем можно хоть немного вести диалог. — А что?

Мэри наклоняется еще ближе, от нее пахнет тыквой и яблоками.

— Мне кажется, у него какая-то личная беда, и от этого тревожно. Ты можешь проводить меня сегодня до Хогсмида?

И она едва заметно краснеет, но это смущение не ускользает от Северуса.

— Конечно, — отвечает он тихо. — Обязательно. Я не собираюсь оставлять тебя наедине с этой ненормальной собакой.

Мэри тихонько смеется, и Северус с удивлением замечает, что ему нравится ее смех. И он с силой заставляет себя вспомнить лицо Лили в тот последний разговор. И в который раз ему становится больно — а потом — еще больнее от того, что он не может понять, что чувствует: чувства словно вытекли из него. От этого становится страшно, и он пытается нащупать ту любовь, ту ниточку, которая связывала его с Лили, но не может. Ее нет. Он и сам не понимает, когда она оборвалась окончательно — в один из тех разговоров в Тупике или в тот ужасный вечер.

И он на ощупь находит руку Мэри, лежащую под столом на коленях, и с силой ее сжимает. Мэри вздрагивает, но не пытается высвободиться, только чуть слышно шепчет:

— Он ведь меня не узнал? Мальсибер?

— Нет.

…Блэк ожидает их прямо за замком, выбежав из-за старого сухого дерева, и сразу ощетинивается на Северуса. В промозглой тишине они доходят до Хогсмида, и Мэри, оглядевшись по сторонам, быстро толкает дверь в свой скромный домик. Блэк протискивается впереди Северуса, тихо рыча.

— Я больше не могу торчать у Аберфорта, от меня воняет дерьмом и козлиной шерстью, — Блэк встает напротив Мэри и смотрит на нее с возмущением. — Отправь меня к Лили. Я слышал краем уха, что она наложила Империус на мать Нюниуса и что у них этот проклятый медальон. От него нужно избавиться, понимаешь?

— Что ты знаешь о медальоне?

Блэк кривит губы, повернувшись к нему.

— Ничего конкретного. Только то, что Реддл запихнул его далеко и скрытно, да еще инферналов на защиту поставил. И когда я взял его в руки, то почувствовал вибрацию, но Регулусу об этом не сказал. Дамблдор знает о медальоне?

Северус пожимает плечами. Может быть, стоит срочно идти к директору, пока не поздно? Блэк может оказаться прав, и чем дольше Лили изучает медальон, тем сильнее попадает под его влияние.

— Я боюсь брать тебя к Лили, — Мэри скрещивает руки на груди. — С тобой невозможно управиться.

Сириус зло топает ногой.

— Ты понимаешь, каких дел она наворотит? Я долго сидел у Аберфорта и думал, чем может оказаться этот медальон. И знаешь — всем, чем угодно. Возможно, даже ключом к его жизни.

Северус скептически приподнимает брови:

— Тогда зачем он брал с собой эльфа и оставил его в живых?

— Потому что, — Блэк смотрит на него с насмешкой, — потому что он не воспринимает эльфов как существ. Он не знает об их магии и думал, разумеется, что Кричер погибнет от рук инферналов. Вот только все вышло иначе. Не стоит недооценивать других, верно?

Мэри поспешно встает между ними.

— Я могу взять тебя к Лили. Но тогда тебе придется там остаться.

— Мама ни за что не примет его, — шипит Северус, представляя, какой союз может выйти между Лили и Блэком. — Это уже слишком.

— Обещаю: если она откажется, я не оставлю его там, даю слово, — Мэри смотрит на него решительно, и Северус лишь кривится в ответ. — Только если Эйлин согласится.

Блэк самодовольно сверкает глазами, и Северус едва сдерживается, чтобы не достать палочку. И что в нем только находят женщины? Деньги, конечно. Больше ничего, кроме денег, у него нет. Впрочем, это «больше» никому и не нужно.

— Я скоро вернусь, — произносит Мэри ободряюще и протягивает Блэку свою маленькую крепкую руку. — Жди.

И она возвращается не одна.

Мэри

Эйлин просыпается немного раньше, и когда Мэри с растрепанными волосами выходит в кухню в теплой пижаме, на плите уже кипит ароматный кофе.

— Доброе утро! — Мэри садится за стол и с воодушевлением смотрит на свежий хлеб, масло и сухофрукты. — Как спалось? Я через полчаса убегаю. Бабушка, наверное, еще не вставала?

Эйлин качает головой. Она наотрез отказалась жить с Блэком под одной крышей, но зато предложила пожить некоторое время в Хогсмиде, пока «эта женщина» остается в ее доме. Глядя на Эйлин сейчас, уже спустя неделю их совместных завтраков, Мэри начинает понимать: она просто устала от Тупика. Тупик ей осточертел. Может, плохими воспоминаниями, может, рыжими волосами Лили или капризами Гарри, но здесь, на маленькой кухне Хогсмида, она выглядит более довольной, чем в собственном доме.