Белый якорь

Обычные ошибки секретарей

Санитары бережно внесли в кабинет носилки с Скворцовым. И ушли.

У носилок беспомощно и растерянно стоял секретарь. И не успел он протянуть руку к трубке телефона, как перед ним стоял невредимый Скворцов с хитрой улыбкой.

Секретарь, видавший на своем веку много видов, особенно в последние годы совместной работы со Скворцовым, пожал плечами и реагировал на чудесное воскресение своего начальника так:

– Правильно!

– Пустите слух, что я сильно разбился и положение мое безнадежно.

– Слушаюсь… Часового у западной половины поставить?

– Ни в коем случае.

– Есть!

За секретарем закрылась дверь.

Одним прыжком Скворцов был опять у своего наблюдательного окна.

И тяжелая суконная штора закрыла его от всяких любопытных глаз…

Ибо было время проулки заключенных. И шли пересуды о злобе дня.

В числе гуляющих был и почтенный господин Кара; всегда брезгливо относившийся к толпе, на этот раз он забыл свой обычай и вступил в переговоры с своими товарищами по несчастью:

– Кто это разбился? – с очаровательной улыбкой спросил Кара ближайшего соседа.

– Инспектор Скворцов, – последовал ответ.

– Он жив?

– Нет. Слыхать – помирает…

– Собаке – собачья смерть! – с не менее очаровательной улыбкой заключил Кара.

И отошел от толпы.

– Что это за порядки? И уголовные и политические и просто бандиты – все здесь равны… – думал Кара, присвоив себе квалификацию «политического подпольника».

Он передернул плечами, вышел из рядов и пошел к зданию.

Надзиратель счел своим долгом предупредить:

– Вы, гражданин Кара, зря не пользуетесь воздухом… Это третья прогулка и до утра другой не будет… Или вы нездоровы? Можно вызвать врача…

– О нет, милейший друг. Я не привык вращаться в таком обществе, – иронически сказал Кара, указав на толпу гуляющих.

И пошел в свою камеру.

Жизнь понемногу замирала…

Люди располагались на ночлег.

Ночь была темна. Лил сильный дождь. Природа в эту ночь была решительно против человека.

И только долг, священный долг мог заставить человека отмахнуться от разразившейся стихии…

И часовой стоял у западной половины.

Ему видно было окно Кары.

В камере Кары была тьма и ничего не сулящая тишина…

Крот делал свое дело…

Камень в стене был вынут.

Грозная решетка валялась на полу, как ненужный хлам…

По канату спускался человек…

По тому самому, который предал Скворцова и сейчас спасал Кару.

Кара на земле… Но свобода за стеной.

Поза Кары ничем не отличалась от напряженной стойки легавой собаки на охоте.

Но все спокойно.

Часовой стоит спиной.

Кара подкрался, остановился, как вкопанный, и смотрел, и видел, и не верил себе.

Часовой спал!

– Только русская свинья может спать под таким ливнем… И притом, прислонившись к стене, – так думал Кара.

И одной рукой измерял высоту стены.

Но маневр сей великолепному Каре показался неудачным.

Он растолкал часового, схватил его за ворот и нарочито грубо крикнул:

– Спать! На часах! Собака! Сгною в подвале!

– Простите, товарищ начальник… Не погубите!

– Смо-о три! Дери тебя горой. Нельзя, товарищ, спать на посту.

– Уж больно замаялся, товарищ начальник. Да и табачку нет…

– На тебе папиросы. Кури и не спи. Пропуск знаешь?

– Знаю.

– Ведь врешь – не знаешь?

– Знаю…

– Ну скажи?

Кара подставил ухо.

– Собачка и нарез… – прошептал часовой.

– Молодец! Слыхал – Скворцов помирает?

– Да он уже помер… Только вынесли!

– Жаль человека… Ну то-то же, товарищ… Не спи!.. Можешь упустить такого преступника, что никогда не поймаешь его… Разве только один Скворцов мог…

Спокойной походкой, держа руку в кармане, направился Кара к воротам, небрежно буркнул пропуск.

И вышел на улицу.

Часовой прислонил винтовку к стене, поднял воротник.

И бесшумно скользнул вслед…

Глухой особняк

I