Хайноре. Книга 1

Жестокая женщина, которую она всегда считала подругой, подошла к леди и сжала ее лицо в ладонях.

— Ты думаешь, я не люблю тебя? Это не так. Просто скажи мне, что ты больше не можешь. Скажи, что не способна пройти этот путь. Я пойму и отпущу тебя. Это и есть любовь. Но она не должна мешать в деле столь важном, что выше любых земных страстей.

Капля тепла пролилась из жёлтых ведьминых глаз, и Валирейн стало чуточку легче дышать. Она еще любит ее! Она еще с ней!

— Нет, — леди качнула головой, обнимая ладонями руки Альмы. — Я закончу это дело с тобой, я тебя не брошу.

Ведьма кивнула с улыбкой, но улыбка быстро покинула ее лицо.

— Хорошо, — Альма резко отпустила леди. — Но теперь никаких нежностей, Валирейн Оронца. Все это только ослабляет нас с тобой. Хватит. Мы будем действовать отныне расчетливо и жестко. Без глупостей. Я хочу доверять тебе, зная, что ты не слабая трусливая девчонка, и все сделаешь, как нужно. Теперь ты понимаешь как все серьезно? — Лира отрывисто кивнула. — Через три дня, в ночь последнего мы совершим таинство. Жди моего указа, слушайся моего слугу. Исполняй все, что тебе будет велено, не задаваясь излишними вопросами и не предаваясь сомнению. Я долго жалела тебя, выполняла всю грязную работу сама. Хватит.

— Я все сделаю. Не сомневайся во мне ни минуты.

— Тогда иди. Обниматься не будем.

Валирейн судорожно вздохнула. В ней еще теплилась малодушная дрожь, привычка к поддержке и любви. Она все еще чувствовала себя олененком, чьи кости недостаточно крепки, чтобы держать даже вес собственного тела. Но теперь ей придется окрепнуть. Нужно окрепнуть. Иначе она и впрямь не достойна Древних. Теперь она все сделает правильно. Теперь она будет безжалостна и сильна, как Альма. Иначе зачем она прошла весь этот путь?

Валирейн, новая Валирейн Оронца, перерождённая в этих стенах, омытая слезами и болью разбитого сердца. Так, верно, женщина и становится ведьмой?..

Она замешкалась у выхода из залы, сир Галлир манил ее рукой у начала коридора ниш, но Лира поняла, что просто не может не задать этот вопрос.

— Альма, — негромко позвала она и та обернулась. — Это ты убила девушку?

Ведьма посмотрела на нее долгим пронзительным взглядом. * * *

Огромную тушу Зверя Близ Гри, как его прозвали местные после случая со служанкой, приволокли на хозяйственный двор. Об этом Лире рассказала Сорка — саму леди к убивцу ее возлюбленной подруги не пускал будущий муж. Хозяин Холмов, верно, боялся, что его нежная невеста не вынесет зрелища, но он не знал, что сердце ее отдало прошлой ночью все силы и чувства, и едва ли способно снова дрогнуть. Ей даже хотелось посмотреть. Увидеть эту ужасную картину, окровавленного медведя, пойманного в капкан или заколотого мечом лорда. Может статься, что Дормонд сдержал слово и лично отсек чудовищу его жуткую голову с пастью о сто зубов, с глазами цвета крови и мертвецов, с безжалостной жаждой и голодом. Лира жалела, что не повстречала этого зверя при жизни.

— Вы бы его видели, госпожа, это точно он! Никто иной и не мог сотворить с девочкой этот кошмар. Вы радуйтесь, моя милая. Справедливость силами милорда, сохрани его Отец, восторжествовала. Ваша Альма отомщена и покоится в его руках, я верю. Вам бы теперь облегчить душу у приора, миледи. Вон те, в местной деревушке приход стоит, дайте наказ, я распоряжусь чтоб подготовили экипаж. Говаривают, в деревне тоже девушка пропала, в лес ушла и с концами. Попалась зверю, видать. Даже косточек не сыскали.

Зверю, как же, горько усмехнулась про себя Лира, в юбках, бусах и перьях.

К обеду подали медвежатину. В этот раз за столом с леди и лордом сидел сир одноглазое чудовище, он тоже завел речь о деревне.

— Она недалеко, у северного оконечья холмов, — заговорил Варой, чинно откушивая плоти зверя, которая на вкус Лиры была слишком жилистой. — В деревне живут в большинстве своем рыбаки и прядильщицы. Я там побывал. Скучное место, никаких событий. Только вот недавно, староста рассказал, у него дочка пропала. Невысокая такая, худая. Чернокосая. Немужняя. Все ему говорят, что ее зверь в лесу съел, особенно когда узнали о вашей служанке.

— Может статься, — кивнул лорд Дормонд, ковыряясь в зубах. — Одной девицы ему перед спячкой было мало.

— Я сказал старику тоже самое, — поджав губы, барон промокнул их салфеткой. — Но бедняга недоумевает. Его дочка отроду слепая и никогда не ходила в лес. Что ж она там забыла вдруг, интересно?

Мужчина поднял свой единственный глаз на Лиру, и у той комом встал в горле кусок медвежатины.

— Но примечательно другое, — как ни в чем не бывало продолжил Варой из Шэлка, отхлебнув из кубка. — Обе девчонки так похожи. Черноволосые, хрупкие, только одна смуглая, а другая по-северному белая. Но то не проверишь, покуда мертвецы почти все одного оттенка. Дочка старосты хранила невинность для мужа, а насчет служанки леди я не уверен. Дочка старосты была слепа, а другая, насколько мне известно, нет. Но это также не проверить, ведь медведь… ну вы знаете, не к столу. И вот одна мысль не дает мне покоя…

— Вы думаете… — заблеяла Лира, стараясь разыграть изумление, хотя на деле испытывала страх и ужас.

Сейчас он раскусит ее. Их. Все поймет. Все-все. И конец. Проклятый слуга Гаракаса! Один глаз, а сколько видит…

— Ты думаешь, девчонка, которую мы похоронили, может быть дочкой старосты? — продолжил за нее лорд, хмурясь и блестя промасленными губами.

Варой так резко вскинул брови и посмотрел на милорда, будто не ждал такого вывода, будто совсем ни на что не намекал. Словно его застали врасплох.

— О. Нет, я сомневаюсь. Я сомневаюсь, что миледи могла так ошибиться при опознании своей подруги.

— Вы хотите ее выкопать, да? — Лира вскочила с места, бряцая столовыми приборами, как порывистый молодой боец — мечами. — Хотите вскрыть ее тело, безумец?! Этого вы добиваетесь?!

— Ни в коем случае, миледи, — сердечно заверил ее одноглазый насмешник с совершенно каменным лицом. — Я лишь поделился своими мыслями. Поскольку девица принадлежала вам, решать, что делать с ее останками, тоже вам.

Лира вскипела мгновенно.

— Альма не принадлежит мне! Она никому не принадлежит! И я не позволю!..

— Не принадлежала, вы хотели сказать? — Единственный глаз смотрел спокойно и неподвижно.

— Ч-что?..

— Неверно будет говорить об умерших так, будто они еще живы. Слышал, что это тревожит их на том свете. Впрочем, я понимаю, что для вас подруга, верно, все еще где-то рядом.

Лира рухнула обратно на стул, словно тело, потерявшее опору. Она не знала, что ответить, слова бусинами разбегались у нее на языке и в мыслях.

— Всё, — мрачно завершил лорд, сжав руку Валирейн под столом. — Хватит уже этих разговоров. Не при миледи. Прояви сочувствие хотя бы к девушке.

Изверг из Шэлка жестом показал, что умолкает, и продолжил обед.

После этого Лира окончательно поняла, что рано или поздно Варой добьется своего и выкопает тело несчастной девушки для своих мерзких изучений. В том, что мертвая девица — эта слепая дочка старосты, леди уже не сомневалась, как и в том, что демон тоже быстро это поймет. Ох, еще три дня… вдруг они не успеют? Что же Альма поручит ей, Лире? Какую отыграть роль? Она все еще не получала от ведьминого раба указаний, все еще не знала, что будет дальше, и это немало беспокоило.

В ожидании сигнала, леди предавалась мечтам о том, как все изменится после ритуала Древних. Какую силу ей подарят боги за преданность и любовь? Папа Ромох наградит Матерь богов своим семенем, она родит сына могущественного и великого. Лира лежала на краю своей застеленной шелком постели, болтая свесившейся ногой, и смотрела в распахнутое окно, словно на дверь в Лим, источающее свет и клекот диковинных птиц. Она воображала себя матерью, мудрой и смелой, сильной, как сама королева. Даже стать Алессы не шла ни в какое сравнение со статью ее величества. Все же сестра хоть и являлась женщиной, имеющей большую власть и способность влиять на короля, но все же была лишена того шарма величественности, который исходил от каждого жеста королевы Крис.

Валирейн хотела быть такой. Хотела перешагнуть сестру. Она станет женой наместника Севера, она станет матерью перерожденного Папы Ромоха. Интересно, как Сашая отнеслась к тому, что ее небом нареченный должен возлечь с другой? Сама бы Лира так не смогла. Если уж она полюбит сердцем своего мужа, то он должен быть только ее. Отец, как говорила Алесса, любил их мать настолько сильно, что никогда не брал других женщин, хотя у кого-кого, а уж у первого советника короля девиц могло быть не меньше, чем у монарха. Он был предан жене даже после ее смерти, и это восхищало Валирейн. А вот преданность ее будущего супруга вызывала сомнения. Но глубоко в душе леди Оронца верила, что сила богов поможет ей удержать в узде неуемную страсть своего мужа.

Тебя ждет величие, помни, шептала себе Лира, зажмурив глаза и сжимая в ладони край шелкового покрывала. Тебя ждет корона Лима.

Предоставленная самой себе, одолеваемая тоской одиночества, нетерпением и скукой, леди бродила по своему алькову, мечась, но не как львица в клетке, а скорее, как бесплотный дух умершей накануне свадьбы невесты. Она то ерзала в старом кресле, расшитом золотистым майном и бархатно-алым вероцветом, то нарочито неуклюже танцевала придворный кан на узорчатом ковре из Фандия. В конце концов Лира села у зеркала и принялась подражать Альме в ее медитациях. Так ведьма общалась с богами, вдыхая дым от тлеющих лесных трав. Леди же оставалось дышать пылью и преддверием пряной осени, которой тянула из окна.

Скоро она тоже станет ведьмой или даже больше, а значит нужно учиться входить в состояние одурманенности, отсекая все внешнее, наполняя внутреннее осознанием. Лира воображала, что трогает себя изнутри, и это чувство вызвало странную щекотку где-то в животе. Интересно, что чувствует Альма? Они редко говорили о подобном. Общение с Древними — это таинство, наравне с первой брачной ночью, интимное прикосновение влюбленных губ к порогу Лима, так описывала сама ведьма. Если один лишь разговор с богами вызывает такие ощущения, что же почувствует Лира, когда Папа Ромох, облачившись в лорда Дормонда, проникнет в ее лоно?

Думать об этом сладко, страшно и даже чуточку больно — низ живота покалывало, как колит полубесчувственную онемевшую руку, а между ног леди ощутила влагу, какая случается в обилии только после месячной крови, но никак не в такое время, как сейчас. Она становится женщиной от одной только мысли о божественном соитии.

Следующей ночью за ней пришли.