Осень на двоих. Пороги безмолвия

"О чём я вообще думаю?" — девочка тряхнула головой, отгоняя странные мысли, когда со стороны Арчера послышался язвительный голос:

— Если ты пришла порыдать над моим бездыханным телом, то можешь уходить, я всё ещё жив.

Гермиона вздрогнула от неожиданности, а через мгновение осознала, что Том уже не спит, а она смотрит в его обсидиановые глаза, словно завороженная и никак не может вспомнить, зачем вообще пришла в лазарет. Щеки девочки вспыхнули от смущения. Разозлившись на саму себя за такое глупое поведение, она фыркнула и поспешно отвернулась. Надо сказать, что Том её реакцию воспринял с недоумением, явно не понимая, что это вдруг на неё нашло.

— Если ты не спал, то так бы и сказал, зачем притворяться? — с укором заметила Гермиона, скрестив руки на груди.

— Я не притворялся, — Том пожал одним плечом и зевнул, — просто ни один нормальный человек не сможет спать, когда у него так назойливо и громко сопят над ухом, — он нахмурился. — Что ты вообще здесь делаешь?

— Пришла узнать, как ты себя чувствуешь, — пробормотала девочка.

— Зачем? — он подозрительно сощурился.

Гермиона сделала глубокий вдох:

— Затем, что ты болван! — рявкнула она, Том удивленно моргнул, но ответить она ему не дала, тут же продолжив развивать мысль. — Зачем ты всё это устроил?! Я знаю, что много чего тебе наговорила, но тебе не нужно было мне что-то доказывать, Том! Ты же мог серьезно пострадать! — она запнулась, — ты и так пострадал! А Гарри? О нём ты подумал? На нём же лица не было, когда с тобой это случилось. Почему ты никогда не думаешь о других, когда принимаешь решения? Да, я была не права, и мне очень жаль! Я не хотела говорить тебе, что ты посредственность, но зачем так реагировать?! Не нужно было доказывать мне ошибочность моей теории таким образом, Том, это не честно!

Пока она говорила, недоумение на лице Арчера постепенно сменялось пониманием и злорадством.

— Так вот что тебя сюда привело, — медленно протянул он с приторной улыбкой на губах, когда Гермиона, наконец, замолчала: — нашу правильную, благородную девочку замучило чувство вины?

— Но я не...ведь я не могу врать самой себе, отрицая, что это я отчасти виновата, — забормотала гриффиндорка, — только я не понимаю, зачем ты так поступил...

— Всё просто, — он развел руками, словно фокусник, исполняющий замысловатый трюк, — Ты права, Грейнджер, это полностью твоя вина.

— Что? — Гермиона растеряно посмотрела на него, почему-то она не ожидала, что он так легко начнет её обвинять.

— Ты возомнила себя самой умной. Пришло время спуститься с небес и перестать мерить людей по критериям твоего идеального мирка. Пойми одну простую истину, твоя навязчивость и неспособность принимать людей такими, какие они есть однажды может навредить тем, кто тебе действительно дорог. Людям не нужна твоя деспотичная правильность и твои бессмысленные советы. Друзья нужны не для того, чтобы вечно отчитывать их и поучать, — он презрительно хмыкнул, — впрочем, почем тебе знать, у тебя ведь нет друзей.

Гермиона молча открывала и закрывала рот, не в силах выдавить из себя хоть слово. Он был прав. Он был до обидного прав. И это самое отвратительное во всей этой ситуации. Покачав головой, гриффиндорка медленно поднялась со стула:

— Поправляйся, Том, — прошептала она и торопливо оставила слизеринца в одиночестве. Сейчас ей было все равно, что он смотрит на неё с насмешливой улыбкой, улыбкой человека выигравшего в споре. Больше всего она боялась, что расплачется прямо у него на глазах.

Когда гриффиндорка скрылась за дверью, Арчер закинул руки за голову и медленно улыбнулся: "Какая же ты дура, Грейнджер" — почти с жалостью подумал он.

* * *

Со всеми событиями этого дня, Гарри допоздна засиделся в гостиной за домашним заданием и опомнился лишь когда часы на стене уже показывали полночь. Потерев глаза, подросток зевнул и потянулся, разминая затекшие от долго сидения в одной позе мышцы. Пора было ложиться спать. Гарри собрал разбросанные по столу книги и исписанные пергаменты, закинул на плечо сумку и поплелся в спальню. Драко и Блэйз уже спали, поэтому он на цыпочках пробрался к своей кровати и, стараясь не шуметь, свалил школьные принадлежности на тумбочку, придавив все это сумкой, чтобы ничего не рассыпалось. Уже собравшись переодеваться в пижаму, Поттер замер, хмуро глядя себе под ноги. В спальне было темно и очень тихо. Пустующая кровать Тома у противоположной стены давила на нервы, воскрешая в памяти сегодняшний урок зельеварения. Гарри практически физически ощущал отсутствие друга, и это внезапно так испугало его, словно он остался совершенно один во всем мире, запертый где-то глубоко под землёй в абсолютной темноте. От этих мыслей по спине подростка пробежал холодок, и он тряхнул головой, отгоняя это пугающее видение. Понимая, что уснуть в таком состоянии он определенно не сможет, Гарри, помедлив, залез в тумбочку и вытащил оттуда альбом с фотографиями, который подарил ему Люпин на первом курсе. Мальчик надеялся, что снимки родителей развеют его мрачные настроения хотя бы немного. Скинув ботинки и бросив мантию и галстук на спинку стула, Гарри забрался на кровать прямо в школьной форме, совершенно не заботясь о том, что она может помяться, и задёрнул полог, чтобы беспрепятственно зажечь слабый огонек на конце волшебной палочки, не мешая спящим однокурсникам и не привлекая к себе внимания, если кто-то из них вдруг проснется. Какое-то время подросток бездумно листал альбом, разглядывая смеющиеся лица родителей и забавляясь бесчисленным множеством деталей, которых он раньше не замечал. К примеру, на одном из снимков Гарри заметил хмурого молодого человека, одетого в форму Слизерина. По-видимому, он попал в кадр случайно, просто проходил мимо, когда Джеймс кривлялся перед камерой для фотографии, и лишь мельком глянул в его сторону, но мальчик мгновенно узнал его. Потому что только профессор Снейп мог вложить в один единственный взгляд такую бездну презрения. Оказалось, он и в шестнадцать лет умел так смотреть. Гарри несколько минут с глупой улыбкой рассматривал фото. Это было так необычно — видеть своего строгого, требовательного декана, который до одури пугал половину школы, всегда такого собранного, сдержанного и надменного, обычным подростком, с немного взъерошенными тёмными волосами, ссутуленными плечами, одетого в школьную мантию, которая явно была ему немного коротковата. До этого мгновения Снейп всегда казался Поттеру в какой-то степени недосягаемым, будто он сразу родился хмурым взрослым в длинной черной мантии со званием мастера зелий, исключительно невыносимым характером и способностью ответить на любой вопрос. Гарри даже не задумывался, что его декан когда-то тоже был сопливым подростком. Это внезапно заставило мальчика пересмотреть своё отношение к профессору. Раньше Гарри почему-то находился под впечатлением, что его декан непогрешим, безупречен и просто не способен допускать ошибок в силу своего блестящего ума и исключительной выдержки, но сейчас, глядя на тощего мальчику с болезненно-бледной кожей, худым, некрасивым лицом и спутанными, грязными волосами, он вдруг впервые увидел живого человека. Со своими страхами, предрассудками, неуверенностью, мечтами и желаниями. И это так потрясло его, что Гарри вдруг совершенно перестал на него злиться. Да, Снейп скрыл от него правду, да он пошел на поводу у директора, но он ведь обычный человек. Разве люди не имеют права на ошибки? Профессор ведь даже хотел всё рассказать ему... Скорее всего, Слизеринский декан был растерян и сам не знал как поступить и, тем не менее, он пытался помочь, как мог, как считал правильным. Может ли Гарри винить его за это? Он ведь и правда нарисовал в голове некий идеальный образ, искренне поверил в него и страшно разозлился, когда этот образ разлетелся на части. Мальчик задумчиво почесал бровь и перевернул страницу альбома. Возможно, ему не стоило так реагировать? Возможно, пора было по-настоящему узнать, что за человек его профессор, а не обижаться на него за то, кем он не является? Поттер медленно выдохнул и улыбнулся. Холодный ком, застрявший где-то в груди после того случая в больничном крыле постепенно таял и исчезал, оставляя после себя лишь слабое покалывание.

Гарри листал альбом, выискивая на фотографиях другие знакомые лица, отчего каждый снимок вдруг оживал, приобретал особую неповторимость и ценность. Вот Флитвик, читает лекцию, в то время как кто-то тайком сфотографировал спящего Джеймса и Ремуса, рисующего какие-то закорючки на полях тетради. МакГонагалл отчитывает какого-то студента на заднем плане в то время, пока Джеймс с заговорщицкой улыбкой подсовывает Лили какую-то записку и та мрачно смотрит на него в ответ. Мадам Помфри в дверях больничной палаты с опасным блеском в глазах угрожающе хмурится, пока Джеймс, сидящий к ней спиной на больничный койке с ватными тампонами в разбитом носу, левитирует по комнате огромное количество перышек из разорванной больничной подушки и широко ухмыляется. А вот ещё один лучший друг Джеймса, который почему-то был запечатлен только на одной фотографии. Одной рукой он обнимает старшего Поттера за шею, а во второй держит гриффиндорский шарф, размахивая им словно флагом. Гарри так и не узнал, как его зовут, он даже не знал, что с ним случилось. Возможно, он тоже погиб? Мальчик все смотрел на его красивое улыбающееся лицо и пытался понять, где он мог видеть этого человека раньше, когда внезапное осознание буквально вышибло весь воздух из его легких. Гарри сделал судорожный вдох и поднес альбом ближе к глазам, словно мог ошибиться. Да, на фото в "Ежедневном пророке" он был старше и выглядел изможденным и больным, но это определенно был тот же самый человек.

— Сириус Блэк, — сипло прошептал подросток, вцепившись в альбом с такой силой, что обложка тихонько затрещала под его пальцами, — это же Сириус Блэк.

Мальчик застыл на мгновение, а потом дернулся, словно кто-то с размаху влепил ему пощечину. Чуть не разорвав страницу, слизеринец порывисто вырвал фотографию Блэка из альбома. Отшвырнув его в сторону, Поттер вскочил с кровати, попутно пытаясь запихнуть снимок в карман и, запутавшись в балдахине, чуть не рухнул на пол. Позабыв обо всем на свете, не задумываясь о том, сколько сейчас времени, он не глядя натянул на себя ботинки, схватил мантию-невидимку, почти бегом выскочил из спальни и уже через пять минут шагал по коридору в сторону кабинета ЗОТИ, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Ему нужно было поговорить с профессором. Ему необходимо было сделать это прямо сейчас. Он готов был стучать в дверь кабинета хоть всю ночь, пока Люпин не откроет дверь. Он не уйдет, пока не получит ответы. И эти ответы ему даст только Ремус. Гарри ускорил шаг, попутно прислушиваясь к тишине коридоров и надеясь, что он не наткнется сейчас на Филча, Снейпа или ещё кого-нибудь. Но Хогвартс, на счастье, был тих как никогда. Молчаливая ночь взирала в узкие стрельчатые окна замка бесчисленным множеством звезд в иссиня-чёрном небе, разливая на укрытую снегом землю холодный свет полной луны, что расчерчивала сумеречные окрестности школы блеклыми тенями.