Осень на двоих. Пороги безмолвия

Глава 13. Когда тайное становится явным

Гермиона расправила плечи и ткнула пальцем в книгу, что лежала на столе перед ней.

— Проклятье! — объявила она, Том кисло покосился на гриффиндорку.

— Хм?

— Вполне вероятно то, что происходит с Гарри, вызвано чьим-то проклятьем, — пояснила девочка, — очень похожая симптоматика, только эти его выбросы никуда не вписываются... — она задумчиво закусила губу.

— Браво, Грейнджер... симптомы у неё сошлись, — Арчер вальяжно откинулся на спинку стула, бросив на Гермиону уничижительный взгляд. — Эта идея так же «гениальна», как и десять предыдущих... и так же лишена смысла.

— Я хоть что-то делаю, — оскорбилась она, — а ты последние два часа вообще никаких идей не предложил.

— Потому что прежде чем исторгать кретинический бред, я его тщательно обдумываю, — усмехнулся слизеринец, — слышала про такое понятие, как «аналитика»?

— О, и что же надумал твой гениальный ум? — язвительно уточнила гриффиндорка.

— Чтобы он ни надумал, это тебя не касается, — мстительно ответил Том и снова уткнулся взглядом в книгу, давая ей понять, что разговор ему наскучил, Гермиона обижено поджала губы.

— Ты невозможен, ты знаешь это?

— Ага, — Арчер самодовольно усмехнулся, не поднимая на неё глаз.

— Неужели тебе доставляет такое удовольствие насмехаться над людьми?

— Нет, Грейнджер, — он все-таки посмотрел на неё, — люди как таковые меня совсем не интересуют, но ставить на место выскочек — сплошное удовольствие, — он хмыкнул. — Надо же себя чем-то иногда радовать.

Гермиона некоторое время молча его рассматривала и вдруг совершенно спокойно улыбнулась:

— Знаешь, иногда мне кажется, что ты совсем не такой ужасный, каким хочешь казаться, — заявила она, Том удивленно моргнул. Впервые за три года эта девчонка, вместо того, чтобы обижаться, ругаться и противоречить... улыбалась!

— Ты у нас теперь и в светила психологии записалась? — уточнил он, скрывая своё удивление ядовитой ухмылкой.

Она продолжала отвратительно безмятежно ему улыбаться.

— И когда ты растерян или напуган, то становишься таким как сейчас, — она склонила голову к плечу. — Колким и жестоким, но на самом деле тебе просто страшно, да?

— Да что ты знаешь?! — рявкнул Том, начиная злиться по-настоящему. Какого дьявола было нужно этой лохматой, настырной, невозможной... конечно, он боялся! Все чего-то боятся, Том прекрасно осознавал собственные слабости, хоть их было и немного. Но это никого не касалось, и уж тем более это не касалось упрямой гриффиндорки напротив, которая отчего-то так сильно его раздражала. — Не лезь не в своё дело, Грейнджер, — зашипел он, подавшись вперед, — я терплю тебя только потому, что Гарри по какой-то неизвестной мне причине, вполне возможно просто из жалости, решил причислить тебя к узкому кругу своих друзей и посвящает в наши дела. А ещё потому, что ты вызвалась помочь ему. Так что сделай милость, обрати свои благородные гриффиндорские извилины на исследования, а не на мой психологический анализ.

Она смерила его долгим задумчивым взглядом и, высокомерно хмыкнув, вернулась к чтению. Том вздохнул с облегчением — если бы она сказала ещё хоть слово, то ему, возможно, пришлось бы объяснять лучшему другу, куда бесследно исчезла одна конкретная гриффиндорская отличница. О, Мерлин, как же она бесила его! Он бы с радостью придушил её, если бы у него появилась такая возможность. Ну почему у Гарри такая потребность подбирать всё жалкое, одинокое и побитое жизнью? На кой черт вообще ему нужны ещё друзья, кроме самого Арчера? Мир за чертой их дружбы стоило делить на людей полезных, вроде Малфоя, и бесполезных, вроде Уизли. Остальное совершенно не имело значения.

Но разве объяснишь это сердобольному Поттеру?

* * *

Вернувшись в школу после похода в министерский архив, Гарри проспал практически все выходные. А отоспавшись как следует, с утра пораньше в понедельник принялся предельно ужато и максимально запутано пересказывать лучшему другу всё сразу, начиная с Библиотекаря и заканчивая историей светлых и тёмных магов, то и дело перепрыгивая с одного на другое, бурно жестикулируя и вставляя собственные комментарии и точки зрения. При этом он мало заботился о том, чтобы лучший друг хоть что-то понял из того эмоционального потока бессвязных фактов, которые исторгал его рот, но забывал обработать мозг.

Наконец он опрокинул кубок с тыквенным соком на Малфоя во время завтрака и окончил своё повествование, болезненно потирая голову после звонкого подзатыльника от выше упомянутого залитого соком слизеринца. Том, верный себе, всё это время сохранял завидную выдержку, и происходящее комментировать не стал, хотя в его черных глазах искрилось откровенное и весьма злорадное веселье.

Некоторое время друзья молчали, пока Арчер размышлял над рассказом Поттера, отстранённо ковыряя вилкой свой омлет в тарелке.

— Итак, ты узнал, откуда пошли Тёмные и Светлые семьи волшебников, — заключил он, скосив глаза на друга, — и что ты теперь собираешься делать?

Гарри моргнул:

— Напишу об этом эссе.

Том с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Потрясающе. Молодец, Гарри, мудрый вывод, — язвительно пропел он, зеленоглазый слизеринец непонимающе нахмурился, и Арчер вздохнул. Нужно было срочно что-то делать, пока тот не разболтал свою теорию ещё кому-нибудь: — Тебя не смущает то, что этой информации нет ни в одном учебнике, например?

— Нет, — просто ответил его друг.

— А что если твою работу оспорит комиссия? — он с нажимом выдвинул новый довод, надеясь, что тайный подтекст все же дойдёт до тугодумного Поттера.

Подтекст доходить не пожелал.

— Тогда я докажу, что они неправы.

— Каким образом?

— Факты, мой друг, — чопорно заявил Гарри, делая вид, что поправляет невидимые очки, — факты и холодная логика.

— Логика? — Том иронично изогнул бровь. — У тебя?

— Ну, тогда просто засыплю их фактами, — мальчик беспечно пожал плечами, — у меня полно данных.

— Данных о чём? — Арчер начал излагать свою мысль более понятными словами, иначе это лишённое здравого смысла человеческое создание так и останется в счастливом неведении. — Гарри, это же вода. Сказка, рождённая твоим воспалённым сознанием под влиянием обстоятельств и романтического склада характера.

Поттер нахмурился:

— У меня не романтический склад характера.

Том смерил друга насмешливым взглядом.

«То есть из всего сказанного он решил оспорить именно это, — подумал мальчик, — или он только это и услышал».

Он прекрасно знал сверхъестественную способность лучшего друга с блеском игнорировать всю неудобную для себя информацию. Задумываться о последствиях Гарри просто не умел. Арчер попытался подойти к проблеме с другой стороны:

— Ты сейчас хочешь мне сказать, что «светлые» и «тёмные» это всего лишь политические взгляды, так?

— Нет, — он энергично мотнул лохматой головой, — магическая предрасположенность тоже имеет место быть, но она определяется наследственностью или семьёй, или ещё чем-то... это...нечто глубже...сложнее...

— Сложнее политики? — Том усмехнулся.

— О, да...

— Допустим, — Арчер покорно кивнул. — Итак, жили были две политические партии: «Светлые» и «Тёмные»... и почему же нигде об этом не написано?

— Написано! Много где! Просто никто почему-то не хочет как-то... ну... систематизировать и упорядочить эту информацию! Том, задумайся на мгновение! Все эти войны можно прекратить! В них нет смысла. Это битва двух иллюзий. Волшебники делают её реальной, но они же и могут её остановить. Нужно лишь рассказать миру об этом!

— А тебе не приходило в голову, что миру неплохо живётся и так? — флегматично протянул Арчер. — Это ведь словно бесконечное соревнование, побуждающее обе стороны постоянно держать себя в хорошей форме.

— Война ведёт только к убийству и смерти, — хмуро обронил Поттер, уставившись в свою тарелку, Том понимал, о чем сейчас думает лучший друг, но необходимость увести разговор в другое русло была сильнее, чем желание пощадить его чувства.

— Всего лишь естественный отбор, — он пожал плечами, — слабые уходят, сильные остаются. Всё честно, — в зелёных глазах слизеринца полыхнул гнев, когда он повернулся, чтобы посмотреть на Арчера, и тот вдруг подумал, что немного перегнул палку. Нужно было исправлять ситуацию, пока Поттер в конец не обиделся.

— Да брось ты, Гарри, — пренебрежительно фыркнул он, — неужели ты и правда решил, что это твоё «Эссе» сможет хоть что-то изменить? Не уподобляйся Грейнджер. Книги не всегда говорят правду и уж тем более не тогда, когда на твои выводы влияют личные мотивы. Или ты думаешь, что споёшь красивую песенку, и все решат жить дружно? Людям плевать на причины. Им просто нравится рвать друг другу глотки, вот и всё. А ты лишь выставишь себя на смех. Или тебя сочтут чудиком. Тебе мало внимания?

Поттер скривился, но в ответ больше ничего не сказал, внезапно впав в глубокую задумчивость. Том тихо выдохнул, этого он и добивался. Друг, конечно, обиделся, но, по крайней мере, перестал отстаивать свою идеалистическую точку зрения, и главное, так открыто рассуждать о ней. Здесь было не лучшее место для подобных разговоров. Малфой, сидящий рядом с ними, и так почти не дышал, прислушиваясь к их беседе, не хватало ещё, чтобы он сейчас подлил масла в огонь какими-нибудь скудоумными комментариями, начинающимися со слов: «Мой отец говорит...» Если его достаточно сильно замотивировать, то с Гарри станется во всеуслышание объявить о том, что многовековое противостояние Тьмы и Света есть следствие того, что давным-давно кто-то что-то между собой не поделил и развязал междоусобную войну, попутно перепутав понятия добра и зла. И значит, все идеологические противоречия, которые годами копились в упрямых волшебных мозгах, лишены всякого смысла и теперь они, всеми четырьмя факультетами, включая директора и деканов, могут беспрепятственно устроить коллективные объятья, поливая друг друга слезами счастья и примирения. Учитывая исключительно «тёплые» отношения между четырьмя факультетами, это будет та ещё картина. Арчер вообще серьёзно опасался, что этого лохматого идейного вдохновителя в едином порыве, не сговариваясь, попытаются придушить все разом. На Поттера и так уже многие косо смотрели, после всех его многочисленных злоключений. Не хватало ещё, чтобы кто-то решил, будто Мальчик-Который-Выжил пытается навязывать миру новую идеологию.

Не стоило давать этим людям больше знаний, чем мог постичь их скудный умишко. Тот, кто хочет знать правду, ищет её, а не слепо идёт за лживым поводырём. Это понимал Том. Это понимал и тот, кто тщательно похоронил истину в переплётах старинных, забытых Богом книг, и отравил удобной и простой ложью умы серой массы.

«Они не знают, потому что не хотят знать, — думал Арчер. — Потому что это перевернёт их хаотичный бездумный мирок с ног на голову. Потому что это заставит их задуматься о смысле собственных решений и поступков. Они не позволяют себе знать».

Сегодня и сейчас тот, кто попытается исцелить этих людей ото лжи, падёт жертвой их невежества и страха перед истиной. И Гарри не станет этой жертвой. Том не позволит ему. Даже если это будет значить, что ему придётся стереть воспоминания лучшего друга о том, что он узнал в Министерстве.