Внутри мужчины. Откровенные истории о любви, отношениях, браке, изменах и женщинах

Счастливчик

Это случилось: первый снег начал сыпаться с неба На улице резко похолодало, и большой синий свитер стал для меня важнее воздуха. Я сидела в дворовом ресторанчике, пила глинтвейн из белого вина и ждала Мишу. Я была настроена очень романтично. На этот раз мне хотелось выслушать нежную историю мужских чувств, наполненную кремом сентиментальности. Всему виной «Привидение» с Патриком Суэйзи, которое я пересмотрела накануне этой встречи. Бывают же подобные истории и в реальности? Почему бы не в складках жизни Михаила?

Я знала о нем только то, что он работает в соседнем офисе, всегда носит костюм и улыбается при встрече в лифте. Это был хороший знак.

И интуиция меня не подвела: откровения Миши были по-зимнему вкусными.

Он был снова в костюме. Белоснежная рубашка, черный пиджак и серые глаза. У Миши была отличная фигура и приятный запах, который я почувствовала, прикоснувшись к нему краешком губ, чтобы поцеловать в знак приветствия. Его мужская щека коснулась моей женской, и в ресторанчике стало еще немного теплее.

— Ты замечательно выглядишь. От твоих глаз невозможно оторваться.

— Спасибо.

— Не отказывай себе сегодня ни в чем, заказывай все, что захочется, договорились?

Я кивнула.

— Ты здесь часто бываешь, Тамрико?

— Нет. Только ближе к зиме, когда хочется тепла.

Он улыбнулся мне. Так, как будто бы мы когда-то вместе учились, сидели много лет за одной выцветшей деревянной партой, а теперь случайно встретились спустя годы.

Так иногда бывает: ты вдруг начинаешь скучать по воспоминаниям, которых в твоей жизни никогда не было.

Люди называют это «родственная душа».

— По-моему, это прекрасное место для встречи с любимой женщиной. Как ты считаешь, Тамрико? Ты бы пришла сюда на свидание с любимым мужчиной?

— На свидание с любимым мужчиной я пойду куда угодно.

— Это сейчас, Тамрико. Через десять лет все будет совсем иначе, — Миша расстегнул пиджак и немного освободил дыхание от дерзкого галстука.

— О чем ты мне хочешь рассказать?

— О своей любви к юной девочке, которая мне годилась в дочери. Будешь слушать?

— Буду. А еще я буду заварные пирожные.

Официант подошел так быстро, словно к нашему столику было подключено прослушивающее устройство. От глинтвейна голова моя была уже немного в облаках.

— Я закурю, ты не против? — Миша достал из кармана брюк пачку сигарет и неторопливо закурил. Ну и пусть, я точно никуда не спешила. — Это случилось три года назад. У меня все было хорошо: и с женой, и на работе. Но я и представить себе не мог, насколько я ошибался. Насколько я не знал о том, что такое счастье. Каждый день я ходил на работу, возвращался домой и думал, что у меня все как надо. А потом как будто проснулся после долгого сна. Мне повезло, как везет не многим людям: я ощутил настоящий вкус к жизни, и все благодаря моей девочке.

— Ты любил ее?

— Очень. Она была моей кровью, которая пульсировала в венах.

— А кем еще она была?

— Она была дочкой моего коллеги по работе, — Миша усмехнулся и тут же закурил новую сигарету. Он нервничал, а его глаза

блестели. Похоже, ему очень хотелось вспомнить эту историю. Я по- / чувствовала запах табачного дыма и погрузилась в прошлое Миши. — Да, это было три года назад. Я только отметил сорокалетие и был очень доволен собой. Осень — отличный сезон в работе, перспективы сыпались, как мука из сита. Я был спокоен и собирался прожить так всю оставшуюся жизнь. Правда собирался. Если бы только меня не задержал телефонный звонок жены.

Официант принес мои пирожные, и мы немного помолчали. Паузы в разговоре иногда важнее всей беседы. Это именно тот момент, когда можно поймать кусочек дыхания в воздухе. Дыхание — оно никогда не обманывает, это душа сердца, а разве может быть что-то более искреннее?

— Продолжишь?

— Да. Я просто смотрел, как ты ешь.

— И как тебе?

Миша рассмеялся.

— Как в кино. Какой твой любимый фильм?

— Много. Вчера смотрела «Привидение», а потом много плакала.

— Но ведь это были хорошие слезы?

— Восхитительные, — я убрала с лица прядь волос, которая непослушно выпала из хвоста.

— Помню, однажды мы с ней забрались с ногами на диван и смотрели фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?»5. Совсем не романтичное кино, но ей так хотелось чего-то черно-белого. И весь фильм она просидела не шелохнувшись. Она ни разу не прикоснулась ко мне и даже не взглянула на меня. Для нее существовала только история на ж ране. А как только пошли титры, она заплакала. И это тоже были восхитительные слезы.

Передо мной замелькали кадры из знаменитого фильма и девочка в слезах. Хорошо, когда можешь заплакать при любимом человеке. Хорошо, когда кто- то с любовью смотрит на твои слезы и принимает их. Хорошо, когда любовь такая бытовая — на диване, в обычный вечер.

— Так, а что твоя жена? Зачем она тогда звонила?

— Жена… — Миша вернулся к началу своего рассказа. — Я уже собирался уходить, вечером уезжал в командировку на пару дней, но звонок жены задержал меня. Она сказала, что собака ее сестры родила щенков. Представляешь: красивенная такая черная доберманша — и восемь таких же черных комков. Мы собирались взять одного из них себе, и жена поехала к ним. Это был буквально трехминутный разговор, и ровно в тот момент, как я отключился, в кабинет вошла моя девочка. В желтом плаще, с каштановыми волосами длиной чуть до плеч. Она искала своего отца и вдруг случайно посмотрела на меня. Я зачем-то улыбнулся ей. Вся моя жизнь в эту секунду уместилась в ее глазах и застыла там, боясь пошевелиться. А она спокойно продолжала смотреть на меня… Большими веселыми глазами…

Миша опустил голову и провалился в никуда. Мысли в моей голове начали волноваться и пениться. Сладкие воспоминания Миши переплетались с болью — что-то случилось не так в этой истории. Я начала молниеносно рисовать себе сюжеты, которые тут же превратились в схему линий Лондонского метрополитена, где потеряться — два раза вдохнуть. Но в глубине души мне верилось, что у этой истории хороший конец.

И я впервые видела с начала своих интервью, чтобы мужчина, да еще и в строгом костюме, говорил о женщине настолько нежно.

Мне тут же захотелось остаться здесь навсегда и слушать ею рассказ вечно.

— Прости, — Миша вернулся к нашему столику с бирюзовой скатертью. — Она подошла к отцу и начала что-то быстро рассказывать ему. Тот что-то

быстро отвечал ей, потом они рассмеялись очень похожим смехом. А я почему-то не двигался с места. Наконец-то коллега произнес: «Знакомься, это моя Кира. Правда, красавица?» — «Правда», — ответил я. Она протянула мне руку, и я впервые ощутил ее кожу. Как будто бы дотронулся до солнца.

Я понимала, о чем говорил Миша. Для любви мне нужно трогать, трогать и трогать.

Когда кожа любимого мужчины скользит под моими пальцами, / когда она становится влажной или, наоборот, слишком сухой, когда хочется сжать ее до появления синяков и не отпускать ни под каким предлогом. А потом и вовсе сорвать и натянуть на себя, словно футболку, и носить каждый день, не снимая. Когда очень сильно любишь, кожа становится одна на двоих.

— Что было потом? — мне казалось, что я читаю книгу, и не терпелось узнать, что ждет главных героев дальше.

— Оказалось, что нам было по дороге. Коллега попросил подбросить Киру, и я согласился. Так мы впервые оказались с ней наедине.

— Сколько ей было лет?

— Восемнадцать. Она вполне могла быть моей дочерью.

— А у тебя есть дети?

— Сын и дочь. Но это было другое. Несмотря на угловатость и юность, я увидел в ней женщину. Причем свою.

— Вот так сразу?

— Да. Сейчас понимаю, что сразу, но это пришло постепенно. Тогда, в машине, я еще ничего не понимал. Что-то ожило внутри меня, мне было очень приятно рядом с ней, но я отдавал себе отчет в том, что рядом со мной едет дочь моего коллеги, с которым я хожу на пьянки и обсуждаю женщин. Восемнадцать лет… Она просто светилась изнутри молодостью и чем-то свежим, как утренняя булочка.

Я громко рассмеялась и никак не могла остановиться.

— Что смешного?

— У тебя такие интересные сравнения: утренняя булочка… Где ты такого нахватался?

— Нигде, просто говорю первое, что приходит в голову. Но это и есть искренность, разве нет?

Он был прав: первым всегда говорит именно сердце. Вторая и третья мысль уже принадлежат общественному мнению.

Мне нравился Миша. Кроме костюма, у него были широкие плечи, морщинки вокруг губ и родинка под правым глазом. Внешне было понятно, что ему за сорок, но это никак не мешало увлечься им. Да, он был чертовски симпатичен.

— Я не помню, о чем мы говорили в машине, если честно. Наша поездка продлилась минут десять-пятнадцать. Она еще звонила под-

руге по мобильному, а потом рассказала мне, что ей очень нравится и институте. Кира мечтала стать биологом.

— Биологом?

— Да. Изучать живые организмы, их эволюцию.

— Занятный выбор для современной девушки. Или это как-то было связано с профессией кого-то из родственников?

— Нет. Ей просто нравилась биология.

Я задумалась. Впрочем, так бывает. Я вот всю жизнь мечтала стать писательницей, и в моем окружении за все эти годы не было никого с похожим желанием. Биология по сравнению с писательством — куда более прогрессивный выбор.

— И она училась на биолога?

— Да. Я высадил ее у какого-то торгового центра и поехал по своим делам. Приехал домой, перекусил и, собрав вещи, отправился на вокзал. Я, кажется, слишком вдаюсь в подробности, да?

— Да, но нет. Детали — это же жутко важно. Как пуговицы или цвет ниток на дорогом пальто. Это же дорогая история?

— Очень.

— Тогда подробничай. Тем более что этот ресторан работает до> последнего клиента, — я подмигнула Мише.

— Ты знала. Спасибо, — он поднял свой бокал в знак благодарности и отпил из него. — Я уехал, а Кира осталась — в моей голове. Я ничего такого о ней не думал, просто вспоминал ее лицо и представлял себе. Целых три дня она улыбалась мне в моих мыслях. Ну знаешь, не вылезала из головы. Мне даже смешно стало: какая-то восемнадцатилетняя девчонка, какого черта! Глупая, неопытная, да еще и дочка моего сотрудника. А я, я же взрослый сорокалетний мужик — мне нужна представительная, опытная женщина. Если уж решаться на измену.

— А ты до этого изменял жене?

— Мы на тот момент были в браке рке одиннадцать лет. Да, изменял пару раз. Но это было несерьезно: я был пьян и ничего не помню. Голый секс, даже без удовольствия как такового. Я поэтому и не люблю секс на стороне: редко случается, что остаешься доволен. Но даже если близость была приятной, потом гложет чувство вины. Зачем?

Я пожала плечами. Лицом к лицу с изменой я сталкивалась только один раз в своей жизни. Тогда уже было понятно, что мои официальные отношения катятся в тартарары, но я все равно не решилась. Видимо, я еще не до конца разочаровалась в сексе и мне был необходим смысл в интимной близости.

— Это было какое-то наваждение. В коридоре, в машине, в душе, на переговорах — Кира преследовала меня. Я даже не гнал этих мыслей: был уверен, что через пару дней улетучатся сами. И правда, через неделю я уже с трудом помнил ее лицо, но из памяти пока не выкидывал. И вдруг какого-то черта меня понесло в этот дикий переулок, чтобы объехать чертову пробку — и тут я увидел ее. Она стояла па остановке и ждала своего автобуса. Эту встречу я всегда буду считать нашим первым свиданием, которое устроила сама судьба.