В интересах истины

Розанова: — Гройс живет в Кельне, очень много работает, пользуется колоссальнейшей популярностью у немецких интеллектуалов, недавно выпустил книгу о Сталине на немецком. Предлагает ее печатать нам на русском. Недавно я выпустила его книгу «Дневник философа», мне помогала в этом Татьяна Горичева, которая издает журнал «Беседа». Книга идет плохо, но это, как говорится, наш расход — был бы человек хороший!

— Андрей Донатович, кто из русского зарубежья, на ваш взгляд, интересней?

Синявский: — Я хорошо отношусь к прозе Горенштейна, ценю из прозаиков также Сашу Соколова, Лимонова, Довлатова и Игоря Померанцева.

— Андрей Донатович, расскажите о ваших взаимоотношениях с Анатолием Марченко.

Синявский: — К сожалению, я с ним не сидел. Но я его глубоко уважаю. Даниэль с ним пересекся в лагере. После лагеря уже прочел книгу Марченко «Мои показания» — прекрасная книга, правдиво показывающая быт и нравы лагерей.

— Что вы думаете о будущем России? Есть ли у нас надежда выжить и расцвести?

Розанова: — Недавно Синявский выпустил книгу, которая называется «Основы советской цивилизации» — на базе его лекций в Сорбонне. Но когда книга должна была выйти, началась перестройка, и пришлось дописывать заключение. Синявский назвал его очень точно: «Можно ли перестроить пирамиду в Парфенон?..»

— Не собираетесь ли вы вернуться?

Розанова: — Я на этот вопрос как-то ответила: не вернусь, потому что боюсь. Боюсь умереть от раздражения… (Аплодисменты. — Ред.). Я вижу, что многое делается не так, а я бессильна сделать правильно, начинаю раздражаться, а у меня гипертония — бац, и нет старушки! Появилось ощущение колоссальнейшей потери времени. Сейчас мы подходим к повышению цен, чем это обернется дальше — неизвестно! Ведь деньги идут вовсе не туда, куда должны идти. До сих пор не взорвали Министерство мелиорации, идут миллиарды на его творчество, перестройка ничего не сделала с армией! И еще одно — пока мы не научимся любить «теневую экономику», не поймем, что она работает по каким-то более нормальным экономическим законам, пока не поймем, что богатый хорош тем, что может кого-то кормить, то ничего не получится. Ведь во Франции этого «социализма», то есть социальной справедливости, раз в сто больше, чем в Отечестве! (Аплодисменты — Ред.).

Я не знаю, что будет, и никто не знает. Мне очень обидно за Горбачева, потому что Синявский когда-то во французской газете «Либерасьон» назвал его «диссидентом № 1» в сегодняшнем правительстве. Но сегодня Горбачев теряет темп, он уже начал терять репутацию на Западе — в основном из-за Литвы!

— Что вы знаете о западногерманском журнале «Вече», кто его издает?

Синявский: — «Вече» — фашиствующий журнал. На немецком языке такой журнал невозможно было бы издавать, это было бы антизаконно. По памяти помню: «Скоро ли русский конь сбросит хазарского ездока?» Или «Семь прегрешений Александра Блока». Первое прегрешение — был плохой поэт, второе — поддерживал большевиков, третье — написал «Двенадцать», и так далее. Кстати, книгу Шафаревича «Русофобия» первым напечатал журнал «Вече», он же выпустил «Русофобию» отдельной книгой, а уже потом ее перепечатал «Наш современник». И «Вече» печатал Шафаревичу благодарственные письма: «Уважаемый Игорь Ростиславович, будем поливать посеянное Вами зерно так, чтобы оно дало стократный урожай!»

Розанова: — «Вече» очень часто перепечатывает материалы из «Нашего современника» и «Молодой гвардии», слово «демократия» часто пишет как «дерьмократия». Его издает человек по фамилии Красовский.

— Господин Синявский! Не спекулируйте, пожалуйста, на лучших русских именах. Такими, как вы, россияне сыты по горло! За семьдесят лет наелись, хватит! Лучше с помощью интриганки займите другим бизнесом. Желаю успеха.

Синявский: — Ну, в Италии мне однажды рабочий прислал записку: «Ты, империалистическая свинья, покайся перед своей великой родиной…» Вот эта записка в том же ряду. Нет, я пока не желаю заниматься другим бизнесом.

— Уважаемый Андрей Донатович, существует мнение, что ваш псевдоним раскрыло ЦРУ для КГБ. Как вы относитесь к этому мнению?

Розанова: — Это не мнение, это, к сожалению, печальная действительность. Даниэль всегда один экземпляр рукописи держал у себя, чтобы переслать с оказией на Запад, а второй отправлял друзьям в Харьков. Однажды с приехал к нам, чтобы передать с оказией на Запад рукопись «Искупления», а придя, сделал несколько поправок и написал записку издателю. Каково же было его удивление, когда на столе следователя он обнаружил ту самую рукопись, отправленную нами на Запад! Следователю не пришло в голову, что поправки есть только в одном экземпляре, что, показывая Даниэлю эту рукопись он раскрывает оперативную тайну. А у нас тоже ведь стереотипы, мы думаем: ага, это агенты КГБ проникли и Запад, там выкрали рукопись! Когда я читала в советской прессе о работе ЦРУ, думала: это абсолютная чепуха — ведь мы читали все четко наоборот! Лишь на Западе я поняла, что в любой стране есть своя разведка, что эти разведки очень прочно сотрудничают между собой. В общем, эту историю мы раскрутили, и два год назад я встретилась с одним «цэрэушным» чиновником, задала ему прямой вопрос. Он признал, что ЦРУ занималось этим делом, но он отрицал, что имена Даниэля и Синявского были выданы специально, он ссылался на утечки информации. В действительности же у меня много данных, что это была хорошо разработанная двусторонняя акция. Сначала их выдали, потом во всем мире развернулась большая кампания за спасение Даниэля и Синявского, в которой ЦРУ тоже принимало участие.

— Не считаете ли вы, что посевы «Молодой гадины» и «Нашего шизофреника» действительно могут дать стократные всходы у нас в России? (Смех в зале — Ред.). И как вы объясняете феномен Шафаревича?

Синявский: — Да, считаю, что могут дать, и я по этому поводу проявляю беспокойство. Что касается Шафаревича, то он большой друг и единомышленник Солженицына. Шафаревич — глубочайший русский мыслитель, знаток истории — но это все осталось в ранних его работах.

— Охарактеризуйте, пожалуйста, творчество Василия Аксенова.

Розанова: — Я этого делать не хочу, поскольку мы с ним в ссоре, и я боюсь быть необъективной.

— Мария Васильевна, подарите, пожалуйста, подписку на «Синтаксис» библиотеке Дома писателя или Публичке.

Розанова: — Пожалуйста. Единственное — перевоз. Если ко мне приедет человек — я ему с удовольствием дам.

— Ваше отношение к личности Довлатова, что он за человек?

Розанова: — Он замечательный, красивый и очень добрый человек. И пишет он все лучше и лучше. В предпоследнем номере «Синтаксиса» его заметки — я очень рада, что он дал их нам. Но в предпоследнем «Континенте» тоже его заметки, и он, негодяй, назвал их точно так же, как и наши — «Соло на ундервуде».

— Ваше отношение и личности Ельцина?

Розанова: — У Ельцина очень большая популярность, но я его боюсь. Мне кажется — он человек, который читал очень мало книжек.

— Знаете ли вы, что Борис Николаевич Ельцин столь неординарная личность, что, пытаясь наверстать пробелы в образовании, читает каждую ночь по три часа художественную литературу?

Розанова: — Ну, я об этом узнаю с большим удовольствием! Но я видела по телевизору перепалку Ельцина и Зиновьева — и, простите, это сидели два неуступчивых крокодила… А вообще я боюсь, что мы в очень большой мере еще идолопоклонники. Выбираем себе икону и начинаем молиться. Мы порой любим не за положительные, а за отрицательные программы — за то, что он предложил уничтожить привилегии… Я не уверена в том, что положительная программа Ельцина более продуктивна, чем положительная программа прочих деятелей. Я за больший разброс мнений, я стала очень многопартийным человеком…

5.06.1990