По следам тунгусской катастрофы

Телеграфный лес в центре катастрофы

Сразу от водопада начинается прямая, как стрела, просека. Тропа идет по ней, углубляясь вскоре в знаменитый телеграфный лес. Сейчас он, правда, поредел, многие стволы, подгнив, упали на землю, но большая часть стоит на корню. Унылое впечатление производят эти голые, мертвые стволы, поднявшие к небу свои обожженные тела. А жизнь берет своё: это немое древесное кладбище густо поросло юными деревцами, и тридцати-сорокалетние березки и осины радостно шелестят листьями, согретые лаской жаркого июльского ветра. Кое-где стволы перегораживают дорогу.

Перебираемся через них, невольно ускоряя шаг: всем хочется поскорее выйти к знаменитому Южному болоту.

Вот, наконец, лес кончается, и под ногами попадаются первые кочки. Собственно, это еще не самое болото, а лишь юго-западный его «отросток», но за купами невысоких деревьев, загораживающих обзор на восток, угадывается уже гладь знаменитой топи. Метров через пятьсот тропа снова выходит на твердый грунт. Останавливаемся и, покамест Дима возится с радиометром, осматриваем остатки огромной — метров 15 в длину — полусгнившей лестницы, лежащей здесь, верно, еще со времен Кулика.

Пока мы с Виктором гадаем, для чего такое сооружение могло понадобиться, Дима что-то колдует возле прибора, а затем, забрав его, отходит от нас в сторону метров на двадцать. «Ну, что там у тебя? Скоро ли ты кончишь?» — нетерпеливо спрашиваем мы. «Обождите, на мешайте», — после недолгой паузы объявляет Дима. В ожидании проходит минут десять. Наконец, Дима под ходит к нам и говорит, что прибор дает цифры выше обычного. До сих пор у нас не было случая, чтобы показания радиометра превышали 23 деления на первом диапазоне. Здесь же стрелка прибора лезет за тридцать.