По следам тунгусской катастрофы

Центр катастрофы. Видны округлые кратерообразные образования, принятые Куликом за метеоритные кратеры. Вид с горы Фаррингтон

Снова на тропе. Все чаще и чаще попадаются следы работ экспедиций Кулика. То на нашем пути окажется раскопанная воронка, то обширная, наполовину утонувшая в болоте гать, то встретится пень со следами ударов топора. Где-то вблизи должны быть Избы. Перейдя по гати топкое болото, выходим на высокие красноватые бугры сухого торфяника. Виктор опускается на землю, вытаскивает карту, водит по ней пальцем и приходит к неожиданному выводу, что Избы мы уже прошли. «Не иначе, как на озеро Чеко порем», — заключает Виктор свой оптимистический прогноз. Решаем: идем вперед еще полкилометра. Если Изб не будет, поворачиваем назад, к Южному болоту, и начинаем поиск сначала. Спускаемся с холма, переходим гать, вступаем в густой смешанный лес. Но что это темнеет там, в стороне, среди стволов сорокалетних крепышей?

«Дошли!» — вторично раздается дружный возглас, и винтовочный выстрел, разрывая дремотную тишину июльского полудня, вспугивает полусонную птицу, нахохлившуюся на крыше избы Кулика.

Открываем дверь, входим в крайнюю избу. Пусто. Сквозь небольшое застекленное оконце скупо пробиваются лучи дневного света. Посредине — массивный, грубо сколоченный стол, несколько табуреток, в глубине комнаты дощатые нары, у окна — небольшое сооружение, напоминающее письменный столик. Над окном — плакат конца двадцатых годов «Добыча торфа ручным способом»: благообразные и чинные крестьяне, в посконных рубахах с цветным пояском, в фетровых шляпах и в лаптях, лопатами режут торф. Заходим в соседнюю избу. Здесь, видимо, была лаборатория: полки, заставленные пузырьками с реактивами, на стене календарь; если верить ему, — сегодня 31 августа 1930 года.

1930 год… Я тогда учился ходить. Димы Демина не было еще на свете и вряд ли даже Плеханов помышлял о метеоритах. А люди уже работали здесь.