Таруса - древний город на Оке

VI. Таруса и Тарусский уезд в дореформенное время

Народонаселение и внешний вид города

После войны 1812 г. наблюдается значительный рост населения города Тарусы. Если к концу первой трети XIX в. в Тарусе проживало 1419 человек, то в 1846 г. - уже 2368 (1354 м. п. и 1014 ж. п.) 368, а в 1857 г. - 2795 (1508 м. п. и 1287 ж. п.369). Соответственно число деревянных домов в Тарусе увеличилось с 217 до 250 (1857 г.). Число каменных домов возросло почти вдвое: с 6 в 1837 г. до 9 в 1846 г. и 11 в 1857 г. В 1857 г. в Тарусе было 11 улиц, из них - 4 мощеных, 8 переулков, одна соборная площадь и 2 каменных церкви - Воскресенская (возобновленная в 1757 г.) и Петропавловская соборная (построенная в 1789 г. на месте сгоревшей Николаевской).

В деревянном одноэтажном доме помещались уездный суд, дворянская опека, уездное казначейство, земский суд, городническое правление и квартира городничего. В городе имелись также гауптвахта и казармы для квартирующихся войск 370. Через реку Тарусу в летнее время, после паводка, ставился деревянный мост, второй (тоже деревянный) мост находился на ручье Посерке (на том самом месте, где в настоящее время стоит земляной мост).

Промышленность и торговля

О промышленном развитии Тарусы свидетельствует появление в ней миткальной фабрики, на которой в 1846 г. было 50 рабочих из крестьян. В 1846 г. в уезде существовали Мышегский чугунолитейный завод княгини Бибарсовой (основанный в 1729 г.), две фабрики бумажных материй - купца третьей гильдии Елисея Панова в сельце Грибкове и мещанина Морозова в селе Буринове, пять шляпных фабрик - Экельна и купцов Марина, Абросимова и Дидовых371. С XVIII в. в городе действовала толченная мельница. Число лавок в городе Тарусе увеличилось с 8 (в первой трети XIX в.) до 20 (в 1846 г.) 372. В 1857 г. в Тарусе насчитывалось 11 постоялых дворов, 1 гостиница, 3 питейных дома и 2 штофных лавки373. Обороты Петровской ярмарки, происходившей в Тарусе 29 июля (на Петров день) каждого года, составляли в 1846 г. 12 тыс. руб. серебром374. Развитие торговли в городе и уезде было настолько значительным, что в Тарусе возник гостиный двор 375. В уезде ежегодно бывала ярмарка в селе Сашкине 376. Большинство жителей города занималось мелочной торговлей и нанималось по винным откупам.

Дворянское землевладение.

Быт и нравы помещиков

Интересным источником по истории замлевладения, быта и нравов тарусского дворянства первой половины XIX в. являются записки графа Михаила Дмитриевича Бутурлина (1807 - 1876 гг.), который посетил Тарусский уезд (село Игнатовское-Знаменское) впервые в 1825 г. и неоднократно бывал в нем в 30 - 60-х годах. В первой четверти XIX в. Игнатовское-Знаменское принадлежало неродной тетке Бутурлина Е. И. Нарышкиной. В 1834 г. Бутурлин женился на ее дочери - Екатерине Ивановне. С 40-х годов, когда родное имение Бутурлина село Белкино (в 60 верстах от Знаменского, в Калужской губернии) было передано за долги казне 377, Бутурлин все чаще стал жить в Знаменском, которое перешло к нему как приданое жены. В 1847 - 1852 гг. он жил в Игнатовском-Знаменском почти безвыездно. Писать мемуары Бутурлин начал в селе Знаменском в 1867 г. и, очевидно, писал их с перерывами до 1876 г. Изложение событий автор довел до 1860 г. 378

В своих записках Бутурлин в хронологической последовательности (иногда нарушаемой небольшими отступлениями) описывает историю своей жизни. В молодости он много времени провел в Италии, жил в Москве, Петербурге, затем служил в Рязани, Калуге, Тарусе и др. На своем веку он повидал немало русских и зарубежных государственных деятелей, был знаком с художниками, писателями. Наделенный живым воображением и восприимчивым умом, Бутурлин дал очень колоритные зарисовки виденных им людей. У него мы находим целую галерею представителей дореформенного тарусского общества.

Записки Бутурлина пронизаны духом умеренного либерализма и монархизма. В его суждениях чувствуется классовая ограниченность либерального барина. В мемуарах Бутурлина сообщается огромное количество фактов и имен. Трудно предположить, чтобы автор мог все это воспроизвести, не имея дневниковых записей. Степень достоверности его мемуаров в целом нуждается в специальном исследовании.

Бутурлин указывает несколько наиболее запомнившихся ему имений Тарусского уезда. Конечно, самые подробные сведения сообщает он об Игнатовском-Знаменском.

Игнатовское-Знаменское. Помещичий быт Игнатовского-Знаменского в первой четверти XIX в. описан Бутурлиным в следующих словах: «По старинному русскому помещичьему быту при селе Знаменском (менее 200 крестьян) числилось до 60 дворовых душ. Из них годных для прислуги едва ли была половина, а остальные были старики и малолетние. У Елисаветы Ивановны было вверху (дворовый термин, обозначавший барский дом) 379 до семи, помнится мне, молодых горничных девушек и две старухи-ключницы, между тем как собственно за нею ходили только две девушки. Насмешники утверждали, что у барыни было по одной отдельной горничной для всякой части ее туалета, в том числе по одной де на каждый ее башмак… Из двух лакеев один, престарелый Иван Желыбин, служил своим господам до третьего их поколения, и когда барыня выезжала в гости в громадной своей шестиместной карете, служившей ей чуть ли еще не до московского пожара, Желыбин при спуске с каждой крутой горы слезал с запяток кареты (где он по старинному держался стоя на балансе) и шел рядом с экипажем, держась за ручку дверей с той стороны, где сидела его госпожа, чтобы в случае де падения кареты он мог ее поддержать…» 380 «Уже несколько лет как доживал тогда (1825 г. - Н. Г.) в Знаменском екатерининского времени француз Петр Карлович Бальтюс-де-Варимон; его приютила к себе г-жа Нарышкина из жалости. Французский эмигрант при начале революции, он поступил в нашу службу при Екатерине II в инженеры, вышел в отставку секунд-майором или полковником и хранил до конца жизни в комоде свой красный мундир… Папа Варимой, как все звали его в Знаменском, был давно православным, ревностно посещал церковные службы, хотя по-русски говорил не только что плоховато, но с простонародными выражениями, как будто бы более вращался в низшем кругу, чем в обществе высшей сферы, в противоположность его приемам и манерам, отзывавшимся даже иногда утонченностью французского маркиза прошлого столетия, тогда как во французской речи его нередко проглядывали остатки прекрасного слога и аристократической фразеологии. Сверх того, уже и в преклонных летах он хорошо фехтовал. Он был неопрятный, небритый, ходил почти постоянно в длинном балахоне сурового холста и таких же штанах, с коротенькою трубкою в зубах и нередко навеселе от простой сивухи…» 381

В первом десятилетии XIX в. доморощенный механик и живописец Нарышкиных крепостной Абакумов сделал и установил в усадьбе деревянную фигуру сидящего монаха, «который, по надавлении ногою пружины, вставал п кланялся». Место получило название «У монаха»: «так называют густо заросшую бузиною куртину на краю первой лужайки (налево, идя от дома к Красным воротам), на склоне к 3-му пруду, возле гигантских осокорей» 382.

Дом М. Д. Бутурлина в Игнатовском-Знаменском. Постройка середины XIX в.

Ко временам Нарышкиных относится существование в Знаменском оранжереи для фруктовых деревьев и цветов. Бутурлин пишет: «Застал я там также оранжерею в трех отделениях: абрикосовую, персиковую (обе в шпалерах) и цветочную; но последняя была почти что пустая, а пред оранжереей выставлялись на лето три ряда персиковых деревьев, в кадках, отлично выдержанных, и 30 или 40 шпанских вишневых деревьев, также в кадках, которые все переносились на зиму в оранжерейный задний пристенок. Оранжерейные (шпалерные) персиковые и абрикосовые деревья были еще современны деду моей жены Василию Сергеевичу Нарышкину, и, следовательно, в 1847 году им не могло быть менее 50 лет; но до окончания их существования (одновременно с разрушившеюся оранжереей), в начале 60-х годов, деревья эти не переставали приносить плоды. И не надо воображать, чтобы роскошным состоянием их, как и тех, что выставлялись на лето на площадку, они были обязаны искусству какого-нибудь ученого из немцев-мусье; вовсе нет. Как во времена тестя моего, умершего в 1818 г., так и при управлении детским имением его вдовою… единственным садовником был дворовый их человек и старик уже в мое время Илья Николаев. Быть может, он в своей молодости и был отдан в ученье к кому-нибудь в Москве, но практическое его по этой отрасли мастерство было удивительно, впрочем, исключительно по фруктово-оранжерейной части только, а по цвето-оранжерейной и по воздушной он был несведущ» 383. Деятельность в Знаменском М. Д. Бутурлина ознаменовалась прежде всего постройкой нового дома на базе материалов старого. Дом был готов к 1847 г., в нем поселилась семья графа 384.

В Знаменском Бутурлин активно занялся садоводством: «Кроме воздушного фруктового сада, возобновленного после прежнего, погибшего почти что дочиста от лютых морозов с 1835 на 1836 г., я только поддерживал остальное, а вновь завел несуществовавшую почти цветочную часть и развел орнаментальные плантации на голом совершенно дворе, перед вновь выстроенным домом. Фруктовый сад я начал сажать еще с осени 1846 г., на пространстве около двух десятин, и в 1852 г., когда я переселился один в Рязанскую губернию, у меня было уже с тысячу (как полагаю) хорошо выхоленных, прямо-штамбовых (посредством мало принятой у нас вообще правильной стрижки „la taille") яблочных и грушевых корней» 385. В уже упоминавшейся оранжерее Бутурлин уделил особое внимание «цветочной части»: «Я нанимал первоначально московских и из других мест садовников; но в конце концов все они в подметки не годились моему дворовому самоучке Семену Максимовичу…» 386. В 60-х годах, во-первых, рухнула оранжерея, отстроить которую заново у Бутурлина не было средств, и все растения померзли387, во-вторых, фруктовый сад «почти что весь погиб от необыкновенно суровой зимы с 1866 на 1867 г.» 388 После этого Бутурлин «бросил заниматься новыми посадками и пришел к заключению, что в здешней полосе России наши фруктовые сады обыкновенно вымерзают в каждые 30 лет» 389.

Граф М. Д. Бутурлин и его жена Екатерина Ивановна были похоронены на западной окраине села Игнатовского, возле Кирилло-Афанасьевской церкви.

Лопатина. В имении Лопатине проживала тетка (по жене) Бутурлина А. И. Нарышкина. Нарышкина занималась благотворительностью и слыла самой гостеприимной помещицей Тарусского уезда. «Когда калужским губернатором был Н. М. Смирнов, жена его Александра Осиповна (бывшая красавица-фрейлина Росетти) гащивала со своими детьми в Лопатине по нескольку дней. Домовый быт Авдотьи Ивановны был на старобоярской ноге, как бы перенесенный из допожарной Москвы. В передней болтались три-четыре лакея и официанты, каждый из коих был занят своим ремеслом: кто сапожничал, или портняжил, или вязал чулок, или плел сеть. Войдет приезжий гость, и челядинцы, сняв с него шубу или пальто, снова принимались без зазрения совести за свою работу. Да и весь лад дома был патриархальный. У престарелого кривошеи, дворецкого Ивана Михайлова, руки тряслись до того, что, наливая гостям обычную мадеру и шато-марго, он спотыкался и обливал гостей, но не соглашался сдавать свою должность другому, как на то ни намекала его госпожа…» 390