Шумерские ночи. Том 2

— Брат, ты восемь лет был женат на кушитке, — укоризненно сказал Шамшуддин. — Почему ты не знаешь их языка?

— Мы оба знали шумерский, — раздраженно ответил Креол. — Шумерский — единственный стоящий язык, все остальные существуют только потому, что на них говорят тупые варвары. Ты понимаешь, что они говорят?

— Понимаю, — вздохнул Шамшуддин. — Они приветствуют нас. Говорят, что они нам очень рады.

— Первый раз в жизни мне кто-то рад… Они не людоеды, случайно?

Но кушиты не были людоедами. Во всяком случае, не того рода людоедами, которые пытаются сожрать каждого, кого видят. И уж во всяком случае они не были настолько глупы, чтобы нападать на людей, прилетевших по воздуху.

Нет, они оказались дружелюбным и гостеприимным народом. Ни в Содоме, ни в Та-Кемет Креола так тепло не встречали. Он почти сразу выучил местный язык, истратив еще одну вавилонскую рыбку Шуруккаха, и с интересом осмотрел местные достопримечательности.

Вокруг Напаты не было крепостных стен, от врагов их защищали горы. Дома стояли как попало, возводились без всякого порядка. Ничего похожего на улицы, только в самом центре была своеобразная площадь, и на ней росло священное дерево — огромное, с толстой корой и редкими листьями. Оно как раз недавно отцвело, завядшие бутоны мерзко смердели, а на ветках висели круглые мохнатые плоды.

Это дерево заменяло кушитам храм. Внутри жил их бог, которому глупые дикари приносили дары. У ствола они лежали во множестве — ткани, монеты, ракушки, какие-то шкатулки. Все самое ценное, привезенное из Офира, Нубии и Пунта.

У самых корней сидел старикашка, неприятно напомнивший Креолу Халая, но в отличие от вонючего кассита, этот оказался учтивым и добродушным. Он лишь попросил гостей деревни оставить священному дереву какое-нибудь подношение, но это нормальное поведение для жреца, они всегда что-нибудь клянчат.

К тому же тут разрешалось сопроводить жертвоприношение желанием. Кладя что-нибудь под корни, кушит хлопал в ладоши и говорил: хоп!.. дерево-дерево, пусть мой сын выздоровеет!.. хоп!.. Если желание исполнялось, кушит возвращался и приносил еще один подарок. Если же нет… в толстой коре было множество сколов, выбоин, глубоких царапин, а кое-где торчали и гвозди.

Гвоздям Креол особенно удивился — даже в Шумере они стоят дорого, и никто не станет вбивать их просто в дерево. Но кушиты явно не скупились ни на подношения своему богу, ни на его наказание.

Креол служил только Мардуку, но с равным уважением относился ко всем богам. Он положил у корней несколько медных сиклей и сказал дереву, что если останется доволен пребыванием в Куше, добавит еще несколько — серебряных. А если добудет что-нибудь ценное — то и золотой.

С золотыми сиклями у Креола сейчас не очень — потратил почти все на выкуп для поганого Троя.

Кроме священного дерева кушиты поклонялись змеям. Они ползали тут повсюду, в том числе очень ядовитые, но местные их не боялись. Еще до того, как дети начинали ходить, жрецы делали на их телах небольшие надрезы и в каждое новолуние втирали смесь высушенного яда и сока растений. Детям такое вряд ли нравилось, зато когда они начинали бегать, то могли без страха бегать везде — змеиные укусы становились для них совсем безвредными.

Для Креола они безвредными не были, так что он внимательно глядел под ноги.

Многие обычаи кушитов ясно показывали — вот, се варвары и дикари, Энки презрел их и изблевал, так что мудростью они воистину обделены. Людей, например, они хоронили не как подобает, на плетеной циновке в нише гробницы, а закапывали в землю, да еще и в согнутом положении, засунув голову между ног.

И они не приносили заупокойные жертвы Нергалу, Эрешкигаль и прочим богам Кура, а ломали мертвецу хребет (убить злого червя, в нем живущего) и набрасывали кожаный плащ (не позволять дышать трупным ядом). А закопав — заваливали могилу камнями (чтобы не вылез) и никогда больше к ней не возвращались.

Но Шамшуддин по своей недалекости отказывался осудить обычаи кушитов и признать, что его предки по отцу — суть бесхвостые обезьяны. Шамшуддин только улыбался, сидя под пальмой, да прихлебывал эту мерзкую черную жижу — кавах. Креол тоже попробовал из великой учтивости и снисходительности, но тут же все выплюнул.

— Брат, здешний кавах гораздо лучше того, что подают в питейных домах Шумера, — укоризненно сказал Шамшуддин.

— Я никогда не видел этой дряни в питейных домах Шумера, — возразил Креол.

— Потому что не спрашивал. Но ты прав, его подают лишь в некоторых питейных домах, и готовят его там неправильно. Они даже не используют бунаджбену. А здесь… о, брат, ты многое теряешь, отказываясь приобрести привычку к каваху.

— Я хочу видеть негуса, — нетерпеливо сказал Креол. — Когда нас примет негус?

Они с Шамшуддином уже пятый час сидели под этой пальмой. Им обещали аудиенцию у негуса Напаты, потому что Шамшуддин надеялся узнать что-нибудь о своем отце, а Креол — о Белом Кубке. Он не знал, что кушиты захотят взамен, но поскольку это варвары, они точно не знают цену сему сокровищу, так что вряд ли это станет проблемой. Креол просто вылечит старого негуса от подагры, или наколдует для него дождь, или изгонит злокозненного демона… наверняка есть что-нибудь, в чем ему может помочь маг.

Негус все не принимал и не принимал. Не из высокомерия или гнусности нрава — он просто спал, и его не смели разбудить. Кушиты, в отличие от та-кеметцев, не отличались хитростью и коварством, зато отличались легкостью нрава и почти детской непосредственностью.

Если кушит что-то пообещал, это еще ничего не значит. Он запросто может забыть, передумать, уснуть или уйти в пустыню охотиться на антилопу, а когда ты снова с ним встретишься, кушит даже не поймет, чем ты недоволен. Ну пообещал, ну и что. Он же правда хотел тебе помочь, но вот — ему захотелось спать или просто расхотелось тебе помогать. Так боги пожелали, брат.

Креола это бесило. Но он не уходил, он упорно продолжал ждать, потому что если отойти хоть на минутку, негус может просто выглянуть из своего дворца, как сова из дупла, увидеть, что никого нет, и сказать: вот, я ждал-ждал, и не дождался. Какие неучтивые гости, не хочу их больше видеть. Возвращайтесь через три дня, и подарков приносите побольше.

Именно так три дня назад и случилось, и Креол тогда едва сдержался, чтобы не запустить во дворец негуса Огненным Шаром. Благо дворцом эта постройка только называется, а сделана из того же самого пальмового дерева и просто больше остальных хижин.

Но сегодня Креол собирался негуса дожать. Если понадобится, он просидит тут до утра, но с этим царьком встретится.

Сколько снисхождения Креол к нему проявляет, если вдуматься. Негус Напаты — это ведь не император Шумера. Это даже не Верховный маг Гор-Тутмос. Он властвует отнюдь не над всем Кушем, который хотя и дикий, да зато обширный. В Куше вообще нет единовластия, тут не одна страна, а несколько сотен больших и малых племен.

Напата — просто одно из них, причем даже не самое крупное, причем даже не единственная Напата, потому что это слово на кушитском означает попросту «город», и так они называют все свои значительные поселения, чем жутко путают путешественников. Креол-то поначалу думал, что это их столица, а оказалось, что у них вообще столицы нет.

Солнце уже почти зашло, когда негус наконец проснулся и велел звать гостей пред свои очи. Две бритые наголо женщины помогли подняться сначала Шамшуддину, а потом Креолу, и повели их за руки, в чем не было никакого смысла, но по кушитским понятиям означало уважение.

Дворец негуса состоял всего из трех помещений. Сразу за входом (двери не было) простирался большой четырехугольный зал с резными колоннами, за ним — узкая глухая галерея, а за ней — круглый тронный зал с небольшими окнами по периметру. Вдоль стен стояли грубо высеченные из камня статуи воинов, а в самом дальнем конце — две большие женские. Во весь потолок раскинулось изображение стоглавого дракона, а под ним — трон из слоновой кости.

На нем и сидел негус.

Сидела. Негусом оказалась женщина. Царица Напаты.

Она была высокой. Очень высокой. Бритой наголо, как и ее служанки, но с огромными золотыми кольцами в ушах. Они так оттягивали мочки, что те со временем вытянулись.

Но если не считать роста, отсутствия волос и изуродованных ушей, она чем-то напомнила Креолу Тхари, и он почувствовал смутную тоску.

— Как приятно встречать таких сильных знахарей, — заговорила царица на цокающем кушитском языке. — Я видела, как вы спускались с неба, да. Очень мало какой знахарь так умеет, да. Значит, вы из мудрецов, которые знаются с духами, да. Что я могу для вас сделать хорошего, а?

Шамшуддин улыбнулся. Почтительно сложив руки перед грудью, он поклонился и заговорил о том, что вот, из этой деревни был родом его отец, Барака. Конечно, минуло почти полвека с тех пор, как он отсюда уехал, но не осталось ли кого-то, кто его помнит?

Царица задумалась. На вид ей было лет сорок, так что отца Шамшуддина она знать никак не могла.

— Надо поспрашивать стариков, — сказала она. — Но что ты хочешь от них услышать, а? Что они скажут — что твой папи тут был, а потом уехал? Ты это сам знаешь.

— Я хочу услышать, был ли он человеком, — мягко, но настойчиво сказал Шамшуддин.

— Ах!.. — отшатнулась царица, и ее служанки тоже отшатнулись. — Что ты говоришь, а?! Говоришь, твой папи не был человеком?! Почему?!

Шамшуддин сказал, и у царицы загорелись глаза. Креол и так уже давно понял по ауре, но теперь услышал от нее самой — негус Напаты сама была магессой, Говорящей с Духами. Не прямо уж могущественной, но мастера ей в Шумере дали бы.

Теперь понятно, почему она тут властвует. Разумеется, обычная женщина не может главенствовать над мужчинами, но магесса — дело иное.

Женщина-маг — уже не совсем женщина, ее почти можно считать настоящим человеком.

— Ты благословлен духами, да, — поднялась она с трона. — Может, твой отец был могущественным лоа, а? Тогда ему даже не нужно было сходиться с твоей мами! Он просто вселился в твоего папи, а тот и не знал!

— Это одно из моих предположений…

— Да, так и было, наверняка!

— Но я хотел бы узна…

— Ты благословлен духами, — подошла вплотную и положила Шамшуддину руки на плечи царица. — Ты дорогой гость Напаты. Сегодня ты гость негуса. И завтра гость негуса. Мы будем жевать кавах, и пить кавах, а потом поговорим со стариками, и призовем духов, да. Мы узнаем все, я говорю тебе.

Креол, на которого в какой-то момент вовсе перестали обращать внимание, громко прочистил горло. Царица недовольно повернулась к нему, никакими духами не благословленному, и спросила почти грубо:

— А тебе что, белый человек?

— Белый Кубок, — таким же тоном ответил Креол. — Я готов заплатить за него деньгами или Искусством — чем сама выберешь.

— Белый Кубок — великая святыня, я его не отдам, — отмахнулась царица. — Уходи.

Креол быстро оценил ситуацию. Он посреди чужой страны, вокруг тысячи кушитов, подвластных этой лысой бабе. Сама она тоже магесса — явно уступающая Креолу, но все-таки магесса, к тому же у себя дома. Да и Шамшуддин вряд ли одобрит, если Креол захочет решить вопрос самым простым и быстрым путем.