Атласный башмачок

СЦЕНА VI

КОРОЛЬ, КАНЦЛЕР

Король Испании в окружении придворных в Парадном Зале Белемского Дворца[20], возвышающегося над эстуарием реки Тежу.

КОРОЛЬ Мой Канцлер, вы уже давно убеленный сединами муж, тогда как у меня появилась лишь первая проседь,

Ответьте мне, не говорят ли, что юность — время иллюзий, тогда как к старости постепенно начинаешь принимать реальность такой, как есть?

Причем реальность довольно грустную, маленький, бесцветный мирок, и к тому же все более сужающийся.

КАНЦЛЕР Это то, что меня самого неизменно учили повторять древние.

КОРОЛЬ Они утверждали, что мир кажется грустным тем, кто ясно видит?

КАНЦЛЕР Я не стану отрицать эту истину вопреки всеобщему мнению.

КОРОЛЬ Это у старости, по–вашему, ясный взгляд?

КАНЦЛЕР Я бы сказал, искушенный.

КОРОЛЬ Искушенный видеть лишь то, что себе полезно.

КАНЦЛЕР Себе и своему маленькому королевству.

КОРОЛЬ Мое же королевство огромно! Да, но как бы ни было оно велико, мое сердце, объединяющее его, отказывает в праве останавливать его любым границам, Ведь даже само море, безбрежный Океан у моих ног, Не только не указывает ему предел,

Но, напротив, вручает новые владения в ответ на мое запоздалое желание!

Хотелось бы мне найти, наконец, то, о чем вы могли бы сказать королю Испании, что это создано не для него.

Мир грустный! Как можно говорить, не богохульствуя, что подлинная природа вещей, созданных совершенным Богом, грустна? И разве не нелепа мысль, что мир, созданный по его образу и подобию, менее велик, чем мы сами, и оставляет наше воображение без поддержки?

Я же скажу, что юность — время иллюзий, но только оттого, что она воспринимает мир бесконечно менее прекрасным и разнообразным и притягательным, чем он есть на самом деле, и от этого разочарования мы с возрастом излечиваемся.

Вот хоть это море, куда заходит солнце, эта блистающая безбрежная гладь,

Там, где поэты видели, как каждый вечер устремляется к воде невообразимая колесница какого–нибудь смехотворного божка в окружении сардин, из ювелирной мастерской Аполлона,

Дерзкий взор и перст моих предшественников Властно указывали другой берег, новый мир.

И вот уже один из их подданных устремляется к югу, находит страну Хама и, обойдя ненавистный мне Мыс[21], Пьет из вод Ганга! Пройдя множество кривых перевалов, он ступает ногой на землю Китая — для него теперь бесконечный круговорот шелков и пальм, и нагих тел,

Все эти трепещущие пласты человечьих мальков, превышающих по числу сонм мертвых в ожидании крещения.

Другой же…

КАНЦЛЕР … Наш великий Адмирал!

КОРОЛЬ За носом его каравеллы открылось ему великое новое, Целый мир огня и снега, устремивший навстречу нашим штандартам эскадру своих вулканов!

Америка, необъятный рог изобилия, я бы добавил, чаша покоя, осколок звезды, огромный кусок рая, своим краем вклинившийся в океан наслаждений.

Ах! Да простит мне небо! Но когда, как сегодня, с берегов моего эстуария, я наблюдаю солнце, расстилающее для меня длинную ковровую дорожку к тем землям, от которых я вечно оторван,

Что мне Испания, обрученная со мной супруга, по сравнению с той неизвестной рабыней, с той самкой с медными бедрами, которую распластывают для меня там, вдали, в пространстве ночи!

Благодаря тебе, Колумб, сын Голубки[22], мое королевство подобно теперь сердцу человеческому:

Тогда как одна половинка сопутствует его телу здесь, другая нашла себе пристанище за морем;

И навсегда бросила якорь в той части света, где светят другие звезды.

Тот, кто ориентируется на солнце, не сможет ошибиться! И эта частица вселенной, что ученые мужи древности относили к иллюзии и безумию,

Именно из нее сегодня мой министр финансов извлекает животворящее золото, что приводит в движение всю государственную машину, и заставляет расти отовсюду, погуще, чем майские травы, пики моих эскадронов!

Море не внушает нам больше ужаса, но лишь одаривает своими сокровищами;

Да, этой круговерти вод вряд ли удастся помешать золотой дороге, что соединяет две мои Кастилии,

Где в стремительном движении начертаны пути моих кораблей, идущих с противоположных берегов,

Туда везущих моих миссионеров и воинов, и возвращающих мне взамен языческие сокровища, зачатые солнцем,

Что в зените своего бега между двумя океанами На единый миг замирает в торжественном замешательстве!

КАНЦЛЕР Королевство, завоеванное вашими подданными для вашего величества вчера,

Нынешние должны расширить и сохранить.

КОРОЛЬ Вы несомненно правы, но с некоторых пор я получаю из Америки лишь пагубные известия:

Грабежи, высадки пиратов, вымогательства, несправедливости, уничтожение невинных народов,

И, что еще хуже, алчность моих капитанов, которые стремятся урвать себе как можно больший кусок моей земли, а потом грызутся между собой,

Как будто для этой тьмы кровожадных комаров, а не для одного лишь короля под сенью мирного Креста Бог выдвинул новый мир из глубины Вод!

КАНЦЛЕР Где нет хозяина, погонщики дерутся.

КОРОЛЬ Я не могу быть одновременно в Испании и в Индиях.

КАНЦЛЕР Пусть кто–нибудь будет представлять там ваше Величество, один вознесенный над всеми, облеченный той же властью, что и вы!

КОРОЛЬ И кого же мы выберем, чтобы он был там Нами самими?

КАНЦЛЕР Человека разумного и справедливого.

КОРОЛЬ Когда потухнут вулканы моей Америки, когда истощатся ее трепещущие недра, когда сможет она отдохнуть от того огромного усилия, благодаря которому вышла из небытия, вся пылающая и нетерпеливая,

Только тогда я дам ей в правители человека разумного и справедливого.

Тот, в котором я узнаю себя, тот, кто предназначен, чтобы представлять меня там — не мудрец и не праведник, пусть приведут мне человека ревнивого и ненасытного!

Что мне делать с разумным и праведным, разве для такого я оторву от себя мою Америку, эти чудесные Индии в лучах заходящего солнца, если он не сможет полюбить ее неправедной и ревнивой любовью?

Разве в трезвости и праведности обручится он с этой дикой и жестокой землей и возьмет ее в свои объятия, ускользающую из рук, полную неповиновения и яда?

Нет, говорю я вам, только в терпении, и в страсти, и в битве, и в чистоте веры! Потому что какой здравомыслящий человек не предпочтет то, что он знает, тому, чего не знает, и поле своего отца этому питомнику посреди хаоса?

Но тот, кого хочу я, едва переступит порог, который ни один человек до него не прошел,

В единый миг почувствует, что все это принадлежит ему, и эта вся голубеющая сьерра уже давно поднималась к горизонту его души; и нет ничего на карте, расстилающейся под его ногами, о чем бы он уже не знал и прежде не слышал от меня.

Для него путешествия не будут долгими, и не навеет скуку пустыня, в его глазах она уже будет заселена городами, которые он построит;

И в войне он не увидит случайности, и политика его будет проста, он только слегка удивится всем этим легкомысленным мятежам.

Также и я взял в жены Испанию вовсе не для того, чтобы, как разбойник, наслаждаться ее плодами и женщинами,

Или, словно рантье и землевладелец, шерстью ее овец, и рудниками ее недр, и мешками золота, что купцы ссыпают на таможне,

Но для того, чтобы дать ей разумение и единство и ощущать ее всю целиком живой и послушной, и на все откликающейся под моей рукой, а я сам, подобно голове, которая одна понимает, что делает все тело,

Потому что не дух находится в теле, но дух содержит в себе тело и управляет им полностью.

КАНЦЛЕР Я знаю только одного человека, который отвечает желанию вашего Величества. Он зовется дон Родриго де Манакор.

КОРОЛЬ Я не люблю его.

КАНЦЛЕР

Я знаю, что послушание не его конек. Но человек, о котором вы просите меня, не может быть скроен иначе, чем из королевской материи.

КОРОЛЬ Он слишком молод еще.

КАНЦЛЕР Америка, которую вы ему отдаете, едва ли старше.

Он был еще совсем ребенком, когда она была уже его чудесным видением, по рассказам отца, которого он сопровождал повсюду, о Кортесе и Бальбоа.

И позже, вспомните, его переход через Анды, высадку его войск не в море без препятствий, как Магеллан, Но от Перу до Парамарибо сквозь океан листвы,

И, наконец, его правление Гренадой, опустошенной бунтом и чумой,

Показали, на что способен Родриго, ваш верный слуга.

КОРОЛЬ Я согласен на Родриго. Пусть придет!

КАНЦЛЕР Государь, я не знаю, где он. Я уже дал ему понять, что Америка снова призывает его.

Он слушал меня с мрачным видом, не возражая.

А наутро уже исчез.

КОРОЛЬ Пусть приведут его силой!