Атласный башмачок

Похвальное слово Луне из “Атласного башмачка”

Среди всех линий “Атласного башмачка”, сплетающихся в чудесную гибкую и прочную сеть, в которой сюжет вьется в разных направлениях, ни разу не запутавшись, я выбираю мотив Луны за элегантность и тайну ее образа.

И я выбираю ее еще и потому, что она сияет на небе моего детства, сливающегося с прозрачной громадой, встающей ночью над замком в Бранге[116], где я родилась.

С этим торжественным небом навсегда связаны воспоминания о Поле Клоделе, моем деде. Вот мы собрались вечером после ужина на террасе красной гостиной, где едва угадывается его присутствие. Его или одного из его пятерых сыновей и дочерей, Мари, Пьера, Рен, Анри, Рене, ставших в свою очередь родителями и сменивших его в роли звездочета для еще маленьких детей. Ведь это волшебство длилось долго, каждое лето, вплоть до того дня, когда он исчез, словно уже закончил рассказывать свою историю. Нет больше вечерних собраний на террасе красной гостиной, они остались лишь в памяти той, которая все еще держит на коленях “Большой Ларусс” хх века, открытый на странице, где созвездия соединены в четкие фигуры на синем фоне. Вот Большая Медведица, по–другому Телега, и Малая Медведица, а дедушкин палец касается Полярной звезды, которая указывает на Север, она очень яркая на бумаге, но в вышине бледновата и подрагивает. И вдруг все прекращается, книга закрывается. Это луна взошла с левой стороны над соснами. Мы не заметили, как она подкралась с востока, к которому мы сидели спиной. Ее круг неотчетлив, то ли С, то ли Р, то ли она старая, то ли растет? Мы соревнуемся, кто быстрее определит это, применяя хитрость, которой научили нас родители. “Растет, растет! — кричит самый быстрый. — Завтра полнолуние!” Да, может быть, и так, полной уверенности у нас нет.

Такова луна, предсказуемая, когда ее ждешь, и непредсказуемая, когда появляется. В этом она похожа на нас.

Так и в “Атласном башмачке”, где солнце — нечастый гость, луна моего детства не перестает меня удивлять. Появившись в сцене хш Второго Дня, она вдруг заговорила! Но после первых слов понимаешь — так и должно быть.

Она говорит, и я вижу, что она желает нам добра. Мы — эти разлученные и страдающие любовники, которым Луна говорит: “Время мне появиться”. Эти любовники, тень которых она только что отбросила на стену в тот момент, когда они встретились на сторожевых подступах к Могадору. Какая нежность сквозит в той дарованной нам возможности на мгновение прожить, через Пруэз и Родриго, наши мечты; в том, что теперь, когда они снова разлучены, она не покинула их.

“Все создания, все люди, и злые и добрые, все погружены в милосердие Адоная!”

Она говорит и дает нам высказаться, излить наши “бредни”, потому что она знает: все проходит.

“Теперь в мире наступил покой,

Время — полночь”.

Сейчас, когда на моих коленях открыт “Атласный башмачок”, как когда–то звездный атлас, я могу сказать, что слышу Луну из Бранга.

Мари–Виктуар Нанте,

внучка Поля Клоделя