Атласный башмачок

СЦЕНА III

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ, БАКАЛЕЙЩИЦА[71]

Небольшое суденышко в море. Бакалейщица на носу корабля. Позади нее у штурвала, дерзка шкот, донья Семь Мечей[72]. Обе — совсем молоденькие девушки, одетые в мужские костюмы. Раннее утро.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ (обращаясь к Бакалейщице, брызгает воду ей в лицо) Сейчас же перестань плакать, Бакалейщица, иначе я вылью тебе на лицо всю соленую воду, которую ты выплакала в окиян, с тех пор как мы покинули Майорку.

БАКАЛЕЙЩИЦА (жалобно) Что скажет мой отец? Что скажет моя мать?

Что скажет мой брат? Что скажет нотариус? Что скажет мать настоятельница монастыря, где я получила такое хорошее воспитание?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Что скажет “мой жених, великолепный бакалейщик из бакалейной лавки Прогресса”?

БАКАЛЕЙЩИЦА Ах, одна только мысль о моем женихе уже подгоняет меня! Мне кажется, чтобы сбежать от него, я отправлюсь с вами хоть на край света!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Ты отправишься со мной, если я того захочу, так как, едва только ты наскучишь мне, я погружу тебя в окиян хорошеньким ударом весла по голове.

БАКАЛЕЙЩИЦА Ну что ж, делайте со мной, что захотите, сударыня, я все равно буду довольна! Как только я увидела ваше милое личико, как только вы взглянули на меня и улыбнулись, я тотчас поняла, что мне остается только следовать за вами во всю прыть, куда бы вы ни шли!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Тогда нам надо поторапливаться, Бакалейщица, жизнь так прекрасна! Нельзя терять ни минуты, если мы хотим, чтобы мир оставался для нас все таким же прекрасным, каким он был до сих пор. Просто немыслимо! И, может быть, продлится еще не более мгновения! Потому мушка, едва заполыхает сильное яркое пламя, не ждет, чтобы тотчас устремиться к нему! Но мы–тο не мушки! Мы — два миленьких жаворонка, которые, напевая, взяли курс на солнце!

Я, по крайней мере, уж точно жаворонок, а ты всего лишь жирная мясная муха. Ну, ничего, я все равно тебя люблю.

БАКАЛЕЙЩИЦА И куда же вы меня хотите привезти?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ О, моя Бакалейщица, как я счастлива! Как тебе будет славно со мной, как забавно! У других девушек впереди только длинная скучная жизнь–муж, дети, суп и вечное мытье посуды, они только об этом и думают!

Люди с трудом передвигают ноги, совсем не замечая, насколько проще было бы летать, стоит только перестать думать о себе!

Это яркое солнце, не напрасно же Бог подвесил его в вышине! Остается только подобраться поближе да взлететь к нему! Впрочем, нет, не солнце, скорее этот чудесный аромат влечет меня! О, если бы я могла вдыхать его всегда! Едва исчезнет, и снова тут как тут!

Нет, мне хочется вовсе не видимого солнца, но этот дух, источающий веселье, сладостный аромат, от которого изнемогает мое сердце.

БАКАЛЕЙЩИЦА Но где же он, этот сладостный аромат?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Сладостно пахнет там, где моя милая мамочка! Несколько раз ночью она приходила ко мне, и нежно обнимала меня, и я снова была ее маленькой доченькой. Я должна отправиться в Африку освободить ее.

БАКАЛЕЙЩИЦА Но разве вы мне не рассказывали, что она там умерла уже более десяти лет назад?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Она умерла, но не закончила то, что ей ниспослано было свершить в Африке. Разве может быть она свободной, когда еще столько христиан страдают в рудниках Барбарии[73]?

Я не могу дойти до нее, но я могу идти к ним.

Разве можно сказать, что мы свободны, когда мы со всех сторон связаны с таким множеством теснимых душ?

Разве останусь я трусливо нежиться в Испании, когда лишь от меня одной зависит освобождение целого народа пленников, и мамочки вместе с ними, томящейся, как и они? О, как бы я хотела уже быть там!

БАКАЛЕЙЩИЦА Так это вы освободите пленников?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Да, девушка, и если вы начнете вести себя невежливо, один только взмах весла, и я верну вас обратно в вашу бакалейную лавку Прогресса.

БАКАЛЕЙЩИЦА Тогда объясните мне, что мы будем делать.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Как только нас наберется триста человек (и нет ничего проще, чем набрать триста и даже больше добровольцев, так как нет в Испании ни одного доброго христианина, который бы отказался от столь благородной миссии),

Мы отправимся все вместе под знаменем святого Иакова и Господа нашего Иисуса Христа и захватим Бужи[74].

Бужи для начала, нужно быть благоразумными, все–таки взять Алжир дело слишком сложное.

Дней восемь тому назад я встретила моряка, который хорошо знает Бужи. Он говорит, нет ничего проще, как захватить Бужи.

БАКАЛЕЙЩИЦА А после того, как мы захватим Бужи?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Если ты хочешь знать мое мнение, я уверена, что мы не захватим Бужи, но, скорее, нас всех убьют и мы отправимся на небо.

Но по меньшей мере эти несчастные пленники будут знать, что мы хотя бы попытались что–то сделать для них.

И все христиане, когда увидят, как мы славно бились и погибли, разом все поднимутся, чтобы их освободить и прогнать турок,

Вместо того чтобы постыдно драться между собой.

А я буду на небе в объятиях моей дорогой мамочки, вот каков мой план действий!

БАКАЛЕЙЩИЦА Ну а я всегда буду шагать вблизи, следом за вами с большой бутылью воды, чтобы дать вам напиться, всякий раз, как вас замучает жажда!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Если бы только мой отец захотел, мы бы захватили не только Бужи, но и Алжир, и все остальное! Ты познакомишься с ним! Мой отец знает все. Нет ничего, чего бы он не мог свершить, если захочет. Что по сравнению с ним Драгут и Барберусса?

БАКАЛЕЙЩИЦА Ваш отец, этот одноногий, который рисует картинки Святых, что мечтают иметь у себя все рыбаки?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Мой отец — Вице–король Индий, и именно он провел каравеллы по суше над Панамским перешейком. А потом он же открыл Китай и Японию и один с отрядом из двенадцати человек захватил город Ошиму, который защищали три тысячи воинов, вооруженных луками и стрелами. Именно там он и потерял ногу, а потом пленником на последнем этаже замка в Нагойе выучил язык бонз и изучил их премудрость.

И теперь, вернувшись сюда, он сам вместе со всеми святыми составляет огромное бумажное воинство.

Именно он своей кисточкой заставляет спуститься святых с небес, и когда они наконец все будут здесь, он возглавит их, а я рядом с ним, а ты позади меня с огромной бутылью, и мы захватим Бужи и Алжир во имя славы Господа нашего Иисуса Христа!

БАКАЛЕЙЩИЦА Хуан Австрийский, сын доньи Музыки, которому король Испании вверил командование своим флотом и который завтра отправляется сражаться против турок, он–то генерал позначительнее вашего отца!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Это неправда, ты лжешь, Бакалейщица! Я никогда никому не позволю заявлять, что существует генерал значительнее моего отца!

БАКАЛЕЙЩИЦА Старик с отрезанной ногой! Кто согласится встать под знамена старикана с отрезанной ногой, когда стоит только взглянуть на этого молодого красавца, чтобы тотчас понять, что он приведет нас к победе?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Что он такого совершил, твой миленький дон Хуан?

В то время как Африка, а с нею Старый и Новый Свет отзываются на имя моего отца.

БАКАЛЕЙЩИЦА Да и вы сами, вы ведь не станете утверждать обратное,

Если бы вы были мужчиной и не были бы сыном, то есть, я хотела сказать, дочерью дона Родриго,

С какой радостью вы бы встали под знамена дона Хуана.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ (с глубоким вздохом) Ты права, моя Бакалейщица, ты даже не догадываешься, до какой степени ты права!

БАКАЛЕЙЩИЦА Продолжайте. Я чувствую, что вы хотите рассказать мне что–то.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ А ты умеешь хранить секрет?

БАКАЛЕЙЩИЦА Клянусь, все, чем бы вы ни поделились со мной, я способна сохранить!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Дон Хуан любит меня. Он прочел по моим глазам, что я способна умереть за него! Но с этим покончено, никогда больше я не хочу видеть его, ах, он может умолять сколько угодно! Мое сердце принадлежит ему.

БАКАЛЕЙЩИЦА Но где же вы повстречали дона Хуана?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ В ту самую ночь, когда я шла к тебе, намереваясь, приставив лестницу к стене, окружающей ваш сад, спасти тебя.

Что вижу я в свете фонаря на углу Масляной улицы? Прекрасный молодой человек, весь в черном, с золотой цепью вокруг шеи, храбро отражает удары троих наемных убийц.

А при мне как раз был тот большущий пистолет, который я украла у моего папочки, и, развлекаясь, всыпала в него весь порох, что был в доме, короче я глаза закрыла, и — ба–бах!

Было столько шума и дыма, и ничего не видать, можно подумать выстрелили из пушки,

У меня даже запястье оказалось вывихнутым.

Когда же я пришла в себя, бандиты уже разбежались и надо мной склонился, с благодарностями, этот прекрасный, элегантный юноша в черном.

Ах, как мне было стыдно, я прямо не знала куда деваться от стыда, ведь он мог подумать обо мне невесть что!

БАКАЛЕЙЩИЦА И что, что он говорил?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Он мне сказал идти с ним на его корабль, и что я буду его пажем, и его адъютантом, и что он послезавтра отправляется сражаться против турок, и что его имя Хуан Австрийский, и еще что он умрет, не дожив до тридцати лет.

БАКАЛЕЙЩИЦА Может быть, он хотел просто посмеяться над вами.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Он насмехается надо мной, ну что ж, я тоже могу посмеяться над ним! Пускай он дон Хуан Австрийский, а я — Мария Семь Мечей, дочь Вице–короля Индий. Он так себя ведет, будто это о нем сказано в Евангелии “Был человек, имя ему — Иоанн”[75].

Я принадлежу только моему отцу, а вовсе не этому скверному мальчишке, который так уверен в себе и во мне.

Он сказал, чтобы я пришла тотчас и что ему предсказали, будто он умрет, не достигнув тридцати лет. Разве я боюсь смерти?

Он думает, раз я девушка, я не способна сражаться и умереть за него?

Ах, я буду ему братом, и мы будем спать бок о бок, и я всегда буду рядом с ним, чтобы защитить его, о, я тотчас распознаю всех его врагов!

Ах, если он умрет, я тоже, я готова умереть вместе с ним!