Навстречу смерти. Практические советы и духовная мудрость тибетского буддизма

Относительный подход

Из-за невыносимости горя большинство людей, переживающих утрату, просто хотят, чтобы эта мука закончилась, и думают лишь о том, как продержаться ещё один день. После смерти моей матери я чувствовал себя так, будто в мои вены влили расплавленный свинец. Всё было невероятно тяжёлым. Я ничего не хотел — только спать. Однако многие буддисты хотят знать, как работать с такими сильными эмоциями с духовной точки зрения. Ниже приведено несколько рекомендаций общего свойства.

Смерть — это конец жизни тела. Это не конец наших отношений с умершим. Во многих смыслах тяжёлое горе учит нас устанавливать хорошие отношения. Утрата — это смерть при жизни и, возможно, самое близкое к опыту бардо, что мы можем испытать, пока живы. Повторюсь: изучение бардо полезно не только после смерти, но и во время болезненных переходных периодов при жизни. Кристина Лонгакер пишет [Longaker, 1997, 166]:

Первое, что необходимо, — это практиковать майтри, или любящую доброту, по отношению к самому себе. Дайте себе столько времени на переживание утраты, сколько вам необходимо. Пусть на вас не давят мысли о том, что вам должно стать лучше к какому-то сроку, установленному вами самими или другими людьми. Позвольте себе полностью отдаться горю. Горевание — это знак настоящей силы, а не слабости. Для того, чтобы чувствовать такой уровень боли и смотреть в пустое пространство, оставшееся после умершего, требуется смелость. Так что майтри как важнейшая составляющая здорового горя включает и нежность, и бесстрашие.

После смерти родителей я чувствовал себя переполненным сильными эмоциями, и мне нужно было время, чтобы переработать произошедшее в его полном колоссальном объёме. Новые переживания просто не помещались в меня. Если бы я сразу вернулся к обычным делам, я бы заболел. Обыденные проблемы приобретали непропорционально большой масштаб, моя раздражительность достигла пикового уровня. Мои невротические тенденции подошли к самой поверхности, готовые выплеснуться наружу от малейшей эмоциональной царапины. Поэтому я спрятался от мира и дал себе разрешение ничего не делать.

Когда мне казалось, что я почти прошёл через горе, меня накрывала с головой его новая волна. Мне казалось, что глубоко в моё сердце вонзился плуг, выбрасывавший на поверхность всё непереваренное горе прежних утрат. Я был раздавлен. И я позволил себе быть раздавленным. Я чувствовал свою боль, не упиваясь ею, и постепенно переработал этот горький опыт.

Будет лучше, если мы встретим горе лицом к лицу, не подавляя его, а это требует бесстрашия. Сузуки Роси сказал, что будет лучше, если любой опыт станет хорошим костром, а не дымным пожаром. Пусть огонь вашей жизни будет не просто огоньком зажигалки — дайте ему разгореться как следует. Так или иначе, огонь опыта должен гореть. Опыт должен быть прожит полностью и догореть до конца, чтобы вы могли его отпустить. Если мы не проживём и не переработаем опыт полностью, он не «кремируется» в ходе переживания, а застревает в теле и уме и медленно тлеет. Это создаёт всевозможные «дымовые» симптомы251. Лонгакер говорит: «Если мы испытываем глубокое отвращение к вхождению в состояние уязвимости, мы можем подавлять своё горе годами, оставляя его незавершённым. Любые последующие утраты лишь увеличат наш груз недопрожитого горя, наши сердца будут всё больше тяжелеть или даже хуже — лишаться чувствительности. Если мы боимся переживания глубокой боли своего горя, мы будем бояться видеть её в других» [Longaker, 1997, 161].

К другим проявлениям непрожитого горя относятся слишком сильные реакции на незначительные потери и жизнь вполсилы — наполовину в прошлом, наполовину в настоящем, без возможности идти дальше. Вызывающее поведение и эмоциональная хрупкость также являются признаками неоконченного горевания.

Соблазн избежать горя может быть огромным. Потворствуя ему, мы предаёмся всевозможным развлечениям, пытаясь удовлетворить своё желание заполнить пустоту, возникшую после утраты. В том, чтобы включить телевизор и отвлечься, нет ничего дурного. Мы не обязаны становиться эмоциональными мазохистами. Наша цель — быть добрыми к самим себе. Это означает, что иногда мы должны оставаться в огне, а иногда — выходить из него. Мы делаем то, что необходимо. Понимание процесса горевания направляет нас в наших действиях.

Когда умирает любимый человек, с ним умирает часть нас самих. Горе связано с поиском пути обратно к жизни. Когда речь идёт о горе, слово «исцеление» не имеет однозначного определения. В каком-то смысле мы никогда не исцеляемся полностью. Мы учимся жить с потерей. Мы находим для любимого человека новое место в своём сердце.