Макбет

Акт второй, сцена 2

— Любовь моя, — произнёс Малфой, разрывая объятие и заглядывая ей в глаза. Уголки его губ едва заметно подрагивали, словно он находил ситуацию забавной. — Сегодня к нам пожалует Дункан.

Объятие, конечно же, было идеей режиссёров. Гермиона не стала спорить, когда предложение было высказано — Стэн по обыкновению широко и дружелюбно улыбался — потому что знала, что даже если сама она и на пушечный выстрел не желает приближаться к Малфою, вполне логично добавить объятия в сцену встречи. В конце концов, Макбет и леди Макбет женаты, а если учесть волнение в свете открывшегося пророчества, то нежность после долгой разлуки и вовсе казалась вполне… естественной.

— А когда уедет? — подхватила Гермиона, стараясь добавить голосу чуть больше взволнованности, чуть больше властолюбия. Стоять так близко к Малфою — держать ладони на его руках — мягко говоря, обескураживало, в особенности когда она заметила, что Малфоя это всё откровенно забавляло. Да он просто смеялся над ней.

— Завтра поутру, — ответил Драко. Находясь так близко, Гермиона могла рассмотреть, что тонкая кожа у него под глазами была нездорового синеватого оттенка. Он что, опять не спал? Это ещё больше вывело её из себя; да что Малфой делает вместо сна? Он мог бы сказать, что мучается бессонницей, но Гермиона ни на секунду не верила подобной отговорке.

Она издала смешок, стараясь, чтобы он прозвучал заговорщицки.

— Такого «завтра» никогда не будет! — воскликнула она, и, как и в предыдущие пять прогонов этой сцены, Малфой нахмурился, отстранился и сделал шаг назад; она покрыла расстояние между ними и коснулась пальцем его скулы. Кожа Малфоя была гладкой и чуть прохладной на ощупь — почти как змеиная кожа, которую они использовали на зельеварении.

— Мой тан, лицом ты схож со страшной книгой, а книгу прочитать легко, —произнесла она. — Ты должен всех обмануть, желая стать, как все: придать любезность взорам, жестам, речи, цветком невинным выглядеть и быть змеёй под ним… Придётся позаботиться о госте, — Гермиона сделала паузу. — Ты мне самой подумать предоставь, как сделать лучше нам ночное дело, чтоб остальные ночи все и дни царили безраздельно мы одни.

Драко отступил ещё на шаг, почти к самому краю составленных вместе парт, которые временно служили сценой, наступив на чёрную разметку, которая указывала положение будущей двери на настоящей сцене. Он нахмурился, выражая внутреннюю борьбу противоречивых чувств; его серые глаза заволокло пеленой.

— Поговорим потом.

Гермиона сделала ещё один шаг к нему.

— Будь лишь ликом ясен: кто мрачен, тот всем кажется опасен. — И чуть тише добавила: — А прочее я на себя беру.

Это был конец диалога; они замерли на мгновение, после чего Гермиона резко отступила назад и повернулась к режиссёрам, которые расположились на стульях перед импровизированной сценой.

— Превосходно! — воскликнул Стэн, расплываясь в привычной широкой улыбке.

— Я тоже думаю, что у вас отлично получается, — добавила Рут и взглянула на наручные часы. — Пройдёмся ещё раз или на сегодня хватит?

— Я думаю, этого достаточно, — ответила Меган, окидывая взглядом сцену. — Если, конечно, все довольны? Если хотите повторить ещё раз…

— По-моему, на этом можно закончить, — быстро сказала Гермиона, на случай, если Малфой вдруг согласится. Потому что это была именно та ситуация, которой он бы с удовольствием воспользовался, лишь бы досадить ей…

— Хорошо, тогда всем спасибо. Насчёт репетиции седьмой сцены первого акта… — Меган переложила несколько свитков пергамента, лежавших на парте перед ней, сверяясь с расписанием. — Как насчёт следующего четверга?

Малфой нахмурился.

— У меня уже есть планы на четверг, — произнёс он. — Мы можем перенести репетицию на пятницу?

Меган вновь взглянула на расписание.

— Для этого придётся поменять местами две сцены, — медленно произнесла она, — и на пятницу запланирована первая сцена второго акта. То есть твой разговор с Банко и солилоквий, так что это тоже не сработает… — Она задумалась. — Мы могли бы поставить вашу репетицию чуть раньше в пятницу, если вы оба сможете подойти к шести?

— Меня вполне устраивает, — сказал Малфой. После минутного замешательства, во время которого Гермиона раздумывала, не сказать ли, что она занята — просто чтобы позлить Малфоя, что было бы исключительно несерьёзно — она кивнула в знак согласия.

— Все остальные? — спросила Меган, оглядывая коллег. Последовал хор из согласных «да» от Оливии, Рут и Стэна. — Адриан? — позвала Меган, нахмурившись. — У тебя получится… Поверить не могу!

Голова Адриана уже несколько минут покоилась на сложенных на столе руках, и когда Рут осторожно потрясла его за плечо, всем присутствующим открылась страшная правда: Адриан крепко спал.

— Фрегида, — резко бросила Меган, вытащив палочку из кармана и махнув ею в сторону парня. Струя воды хлынула из кончика палочки и очень метко ударила Адриану в ухо; он вскрикнул и упал со стула.

Гермиона стояла достаточно близко к Драко, чтобы расслышать короткий смешок.

— А это для чего? — ворчливо осведомился Адриан, поднимаясь с пола и потирая голову.

— Для твоего же блага, — твёрдо ответила Меган, сложив руки на груди. — А теперь сядь и скажи нам, сможешь ли ты прийти на репетицию в пятницу в шесть.

Адриан окинул всех недовольным взглядом — трое других режиссёров с трудом сдерживали смех — и вернулся на своё место, но так и не ответил на вопрос.

— Ты же знала, что у меня голова болит.

— По твоей собственной вине и из-за той бутылки огневиски, которую ты стащил из кухни, — безжалостно отрезала Меган. — В пятницу в шесть?

— Я буду, — пробормотал Адриан. — Теперь я могу идти?

Меган явно очень хотела дать отрицательный ответ, но всё же сказала «да», после чего перевела извиняющийся взгляд на Драко и Гермиону.

— Тогда увидимся в пятницу. Спасибо.

* * *

Следующая неделя пролетела быстро — по большей части потому, что дел было невпроворот. Разумеется, Гермиона снова встретилась с Малфоем, но только один раз. Она заметила, что они реже критиковали игру друг друга, и Малфой даже вёл себя относительно цивилизованно, несмотря на то, что атмосфера их встреч оставалась довольно враждебной, хоть и чуть менее напряжённой. Может, Малфою просто надоело цапаться, надеялась Гермиона; может, им удастся сохранить мирные отношения до конца постановки.

Конечно, это была лишь надежда, и всегда оставалась вероятность того, что при новой встрече Малфой назовёт её грязнокровкой и они окажутся в Больничном крыле, оправляясь от ужасных сглазов, наложенных друг на друга. Гермиона очень надеялась, что до этого не дойдёт.

Она прекрасно понимала, что друзьями они никогда не станут — разве что Малфой сойдёт с ума или получит амнезию — но можно было надеяться хотя бы на подобие нормальных отношений. Таких, когда Малфой не оскорбляет её, когда они могут репетировать без обмена раздражёнными взглядами, жестокими насмешками и неоправданной критикой, когда они, может быть, даже смогут называть друг друга по имени или поддержать короткий пятиминутный разговор.

Представить такое было довольно трудно, но надежда умирала последней. Остальная часть свободного времени на неделе была занята другими репетициями: Дин и Падма, казалось, всерьёз вознамерились тренироваться каждый день, а ведь ещё же был крупный прогон третьей сцены второго акта, запланированный на воскресенье. Все эти репетиции — официальные и самостоятельные — в дополнение к куче домашних заданий и обязанностям старосты совершенно не оставляли Гермионе личного времени.

Именно поэтому она искренне обрадовалась, когда в четверг вечером выдалась пара свободных часов: домашняя работа была выполнена, и никто не требовал прорепетировать с ними очередной кусок пьесы. Возможно, их взаимная неприязнь с Малфоем была даже к лучшему: если бы они дружили, то репетировали бы гораздо чаще, и тогда даже об этих крохах свободного времени можно было забыть.

К её раздражению, Рона в гостиной не оказалось — он убежал в библиотеку дописывать сочинение по Защите, которое надо было сдать следующим утром и которое Гермиона закончила ещё неделю назад. Но Гарри был здесь, так что они нашли два мягких кресла в дальнем углу подальше от камина и уселись, потягивая горячий шоколад и отдыхая от тяжёлой недели.

— Всё идёт на удивление хорошо, — произнёс Гарри. — Особенно если учесть, что последний раз я играл на сцене в начальной школе, когда мы разыгрывали рождение Иисуса на Рождество.

— Кого ты играл? — заинтересовалась Гермиона. — Я вижу тебя одним из трёх королей… Или из тебя получился бы неплохой Иосиф.

Гарри покачал головой.

— Я был трактирщиком, — хохотнул он и сделал ещё один глоток горячего шоколада. — Дадли хотел играть младенца Иисуса, но учителя, конечно, ему не разрешили…

Гермиона поперхнулась, чуть не разлив свой шоколад на ковёр, и Гарри замолчал, позволяя ей прокашляться.

— В итоге он играл одного из королей. И ему дали золотую корону, — продолжил он со смешком. — Мне казалось, что он больше подходит на роль поросёнка, но тётя Петунья искренне считала, что он должен играть ангела. «Настоящий архангел Гавриил был мужчиной, так почему мой Дадличек не может сыграть его?..» — передразнил он. — Но Дадли сказал, что ангел — это слишком по-девчачьи, только поэтому тётя не стала настаивать.

Гермиона усмехнулась.

— В роли поросёнка я его прекрасно вижу, — сказала она. — Но для короля он никак не подходит: они же должны олицетворять мудрость…

— Именно, — согласно кивнул Гарри и задумчиво продолжил: — Я хотел играть пастуха, кажется. Но учителя сказали трактирщик, так что им я и был. Могло быть и хуже, наверно. По крайней мере, у меня были слова.

— В моей школе никогда не делали постановку Рождества, — вздохнула Гермиона. — Очень жаль, потому что я всегда хотела играть ангела. Все хотят быть ангелами — по крайней мере, все девочки.

Гарри кивнул.

— Кроме тех, которые хотят играть Марию, — улыбнулся он. — А почему вы не делали постановку? Я думал, это одна из тех традиций, которые есть во всех школах.

— Наш директор имел достаточно… передовые взгляды. Не любил придерживаться традиций. Но мы ставили свою версию Рамаяны…

— Чего? — растерянно переспросил Гарри.

— Рамаяна, — повторила Гермиона. — Древнеиндийский эпос; я думаю, у нас в библиотеке даже есть книга — если хочешь, я могу поискать её для тебя. Короче говоря, постановку мы делали, когда мне было около семи. А на общих сборах нам могли читать что-то из скандинавской мифологии или буддийских текстов с таким же успехом, как и истории из Библии. — Гермиона замолчала и улыбнулась своим мыслям. — Это было интересно, и я многое узнала тогда.

— Звучит действительно классно, — согласился Гарри. — А мы постоянно пели одинаковые старые песни… и собрания были ужасно скучными. — Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть ещё немного горячего шоколада. — Последний день перед рождественскими каникулами всегда был самый невыносимый, потому что директор толкал речь о спасении души или о чём-то подобном. Одну и ту же речь каждый год. А нам приходилось постоянно её выслушивать, зная, что родители уже ждут за дверью и что все уроки закончены… — Он прокрутил кружку в ладонях. — Не думаю, что хоть кто-то вникал в смысл его слов, а это, вроде как, убивает саму идею подобных сборищ. Никому не было до них никакого дела.