Канатоходец. Записки городского сумасшедшего

И тем не менее кое-что новое для себя я обнаружил. Не суть важно, от накопившейся усталости или от безделья, только подумалось мне, что происходящее со мной можно выстроить в цепочку, в которой просматривается логика. Перетекая одно в другое, события как бы к чему-то меня вели. Возможно, если присмотреться, каждый человек может обнаружить такую закономерность, но мысль меня увлекла. Интересно было бы знать, рассуждал я, потягивая коньяк, к какому из имеющихся жанров следует отнести мою жизнь. Трагедия это или комедия, хотя по законам драматургии такие вещи узнаются в последней сцене пьесы, до которой мне предстояло еще дожить. Несть числа тем, кто относится к себе всерьез и живет обстоятельно, словно сваи заколачивает, а ближе к финалу начинает понимать, что прожитое тянет в лучшем случае на памфлет. А есть попрыгунчики, баловни обстоятельств, кому, оглядываясь на краю могилы, приходится признать, что их жизнь была не более чем растянувшейся до неприличия драмой…

На улице между тем поднялся ветер, и в просвете между облаками появилась луна. Если верить приметам, то к морозу, только какой к черту мороз, когда дело, пусть ни шатко ни валко, идет к лету. Холодный свет проникал в комнату через выходившие в сад окна, лежал вытянутыми квадратами на крашеных досках пола. На рабочем столе рядом с ноутбуком белела немым укором стопка чистой бумаги. Красной точкой тлела перед иконой святого Николая лампадка, от истопленной печи шло блаженное тепло. Суетная череда мыслей умерила свой бег, незаметно навалилась дремота. Я начал клевать по-стариковски носом… на веранде скрипнула половица!

Вздрогнув, я весь обратился в слух. Пульс ударил в потолок. Почудилось?.. В просторном деревенском пятистенке с минимумом мебели я был один, как и во всем дачном поселке, если не считать жившего на другом конце улицы старика сторожа. Сам поселок стоял в лесу в стороне от дороги и оживал лишь летом, когда сюда свозили на каникулы детвору. Кошек на дух не переношу, никогда их не заводил, любимую собаку похоронил год назад… Оставалась только законная Любка, мысль эта меня развеселила. Даже если бы, притормаживая на светофорах, я приполз к ней отсюда на коленях, она бы ко мне не вернулась. Впрочем, наверняка знала, что я не поползу, и вовсе не потому, что мне жаль вполне еще приличные джинсы. Тогда кто?..

Бухая колоколом в ушах, шли секунды. Скрип не повторился, и понемногу я начал успокаиваться. Самое время было вознаградить себя за пережитый страх глотком коньяка и пойти наверх спать… как смакуют в фильмах ужасов, дверь начала медленно отворяться. Сквозняк?.. При заклеенных на зиму окнах! Не раз и не два прибегал я к затертому до самоварного блеска штампу, но только теперь почувствовал, как, вставая дыбом, на голове начинают шевелиться волосы. От макушки до пяток похолодел. На фоне залитого лунным светом пространства веранды в комнату скользнул человек и растворился в полумраке у стены. Дыхание перехватило. Горло сжал животный ужас: кто?., зачем?.. почему я?.. В достигавшем темных углов отсвете окон можно было различить контуры худой фигуры в длинном до пола балахоне с накинутым островерхим капюшоном. По спине побежали мурашки, я ощутил предательское послабление в желудке. Делать-то что, а? Звать на помощь? Кого?.. В спальне наверху травматический пистолет… На ставших ватными ногах не добежать! Мобильник?.. Стоит к нему потянуться, мокрушник нападет, а и удастся чудом позвонить, полчаса объяснять полиции, где искать мой хладный труп…

Прошло, наверное, с минуту, незнакомец стоял, не двигаясь. Ко мне начала возвращаться способность соображать. Был бы псих и убийца, пытался рассуждать я, накинулся бы сразу, значит, скорее всего, бродяга, обыкновенный вор. Дом на единственной в поселке улице крайний к лесу, света нет, почему бы не забраться и не переночевать. Отдам ему что есть, и есть-то немного, пусть валит на все четыре стороны. Где-то это даже благородно: протянуть руку помощи падшим, тем, которые в беде. Физически не слабый, рисковать жизнью из-за пяти — десяти тысяч я не стану. Пугало лишь то, что руки, насколько можно было разобрать, малый держал в карманах балахона. Что там у него? Нож?.. Ствол?.. И что странно, к страху припутывалась мыслишка о том, что молчаливую эту сцену я в одном из романов вроде бы описывал. Или нет, в рассказе, в котором к мужику приходит…

Я с трудом сглотнул. Решил, как бы то ни было, а с незнакомцем надо наладить хоть какие-то отношения. В конце концов, мать не для того его родила, чтобы он шакалил по дачам, должно же в нем остаться что-то человеческое. С каждым может случиться, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, возможно, мой незваный гость находится в состоянии стресса и ему просто необходимо с кем-то поговорить. Не исключено, что странная эта встреча даст мне долгожданный сюжет или наведет на конструктивную мысль.

Дремавшее до поры до времени воображение привычно встрепенулось.

— Выпейте со мной коньяку, составьте компанию!

Прислушался к эху слов, наигранности вроде бы не прозвучало. Получилось естественно, мол, чего там, все мы люди, все человеки, знаем, как оно в жизни приходится. Мысленно себя похвалил. Незнакомец на другом конце пустой комнаты только покачал головой, от чего конусообразный капюшон задвигался из стороны в сторону. Произнес тихо и едва ли не устало:

— Лампу настольную не включайте…

Речь его показалась мне несколько механической, лишенной эмоциональной модуляции. Не просьба и не приказ, а как бы сообщение. Голос глубокий и, пожалуй, приятный.

— Я и не собирался, — улыбнулся я, сделав над собой усилие. — Зачем мне видеть ваше лицо, это может привести к ненужным последствиям…

Не могу сказать, что он ухмыльнулся, но ответ его был полон сарказма:

— Начитались детективов? Не претят натужные потуги досужего ума?..

На этот раз с эмоциями у него было все в порядке. Манера говорить выдавала человека интеллигентного, и я позволил себе несколько расслабиться. Теоретически рассуждая, незнакомец мог оказаться моим читателем, решившим пообщаться с кумиром столь экзотическим образом, но это теоретически. Что-то мне подсказывало, что догадка в корне не верна. На презентациях книг ко мне в основном тянутся женщины, в то время как редкие мужики ведут себя сдержанно и по большей части стоят в стороне. Нет, думал я, на почитателя моего скромного таланта этот тип непохож. Скорее всего, средних лет, держится уверенно, как будто не видит ничего особенного в том, что врывается ночью в чужой дом. Так в экстремальной ситуации мог бы вести себя хороший сосед, но в поселке я фактически ни с кем не общаюсь. Даже сторож Семеныч никогда ко мне не заходит, а лишь я к нему, подкинуть старику копеечку, а то и поставить бутылку. Дело житейское, лишний раз дойдет до моего дома, посмотрит на месте ли замки.

Двигаясь подчеркнуто медленно, поднес рюмку к губам и сделал из нее глоток, потянул из пачки сигарету.

— Угощайтесь!

Он не сдвинулся с места, ждал, пока я прикурю. Значит, в целом вменяемый и не все так плохо, заключил я, стоит попробовать нащупать, что им движет. Если верить одному дотошному французу, в мире всего тридцать шесть сюжетов, а мотиваций, в таком случае, должно быть и того меньше. Первая и главная из них конечно же деньги.

Потыкал указательным пальцем в потолок:

— Портмоне в спальне на тумбочке. Оставьте мне рублей триста заправиться…

Стоявший все это время столбом незнакомец опустился на лавку у стены и вытянул перед собой ноги. Мне послышался стон приятного изнеможения набегавшегося за день человека. В определенном смысле это уравнивало шансы, тем паче что нас разделяло пространство большой пустой комнаты.

— О деньгах поговорим в другой раз, — устало заметил он, приваливаясь спиной к ошкуренным до белизны бревнам стены. Помолчал, как если бы обдумывал, с чего начать разговор. А то, что он намеревался это сделать, было для меня очевидным.

— Если не ошибаюсь, вас зовут Николаем?..

Глаза мои тем временем пообвыкли, и я уже неплохо различал его закутанную в подобие плата фигуру. Отодвинулся от стола, так, чтобы свет из окна не падал мне на лицо.

— Нет, не ошибаетесь!

— И вы писатель? — уточнил он, превращая лишь по форме утверждение в вопрос.

— Есть такое дело! — подтвердил я, чувствуя, как меня покидают остатки страха. Их место заняло любопытство. — С кем имею честь?

Тут-то он и произнес удивившие Михаила слова:

— Морт, меня зовут Морт, и попрошу не забывать ставить перед моим именем месье!

Скепсис Мишани можно было понять. Современный, хорошо образованный человек, живущий в реальном, полном проблем мире, а ему на голубом глазу килограммами на уши! Интересно было бы знать, как все это выглядит со стороны. За кого он меня держит, за юродивого? За городского сумасшедшего?

— Ладно, Мишк, дослушай, а там думай, что хочешь! Твоими познаниями во французском я не обладаю, но имя непрошеного гостя и меня заставило вздрогнуть…

Морт сидел неподвижно, вытянув с наслаждением худое, длинное тело. Аллюзия была очевидной, но поверить в то, что все происходит со мной, я не мог. Одно дело испытанный при появлении незнакомца животный ужас и совсем другое занявший его место конкретный страх. Вещи разные, ужас связывают с непредвиденным, тут все было яснее ясного. Тенью крыла скользнувшей над головой птицы мне вспомнилось предсказание старухи. Я видел ее сидящей на обочине петлявшей по полю ржи дороги. Не может быть, неужели прошло двадцать лет!

Про месье Морта я ничего не писал, но теперь точно помнил, что похожий эпизод в одном из ранних рассказов действительно был, а значит, я должен был знать, что за этим последует… должен был, однако не знал. Заточенный под поиск сюжетных ходов мозг бился в истерике, но память подводила.

— Вы… вы за мной?..

— А вы бы возражали? — ответил вопросом на вопрос Морт. — Кое-что из вашего я читал, и у меня сложилось впечатление… — то ли хмыкнул, то ли усмехнулся. — Вы ведь, Николай Александрович, не слишком высокого мнения о том, что люди называют жизнью… — и после короткой паузы добавил: — Впрочем, как и о них самих!

— Значит, не за мной! — выдохнул я с нескрываемым облегчением.

Морт пожал плечами:

— Эх, людишки, людишки, все одним миром мазаны, пекутся лишь о себе! — Заложив руки в перчатках за голову, сладко потянулся: — Нет, на этот раз не за вами! У меня тут рядом дельце, вот и заглянул…

Сковавшее тело напряжение начало оставлять, я чувствовал себя набитой тряпками куклой, готовой вот-вот сползти с кресла. Прикончил одним глотком коньяк. Поднес к сигарете зажигалку. Никогда раньше с таким наслаждением не курил. От депрессии до эйфории один шаг, и я его сделал. Охватившая меня веселость была конечно же нервического свойства, но это не имело никакого значения. Жизнь продолжалась, остальное не в счет. Колотимся, все чего-то ищем, шустрим, а того не понимаем, что смысл жизни в том, чтобы жить, другого попросту нет. Не раз и не два я изгалялся, вещал устами персонажей, мол, жизнь человеческая — пустая трата денег, а столкнешься вот так с месье, и как-то сразу не до ерничества. Нахлынувшая радость перехлестывала через край.